Эссе на тему: "Увидеть и понять автора произведения – значит увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир"

При интерпретации афоризма с точки зрения ее содержательно-фактуальной информации, суть данного изречения состоит в том, что при чтении художественного произведения воспринимающий имеет возможность узнать точку зрения автора на то или иное явление.
Если мы подойдем к этому изречению с точки зрения теории текста, то получается, что данный афоризм, по сути, является отражением истории развития отношений между Я (автора, героя, читателя) и другого Я (тех же читателя, героя, автора).
Как мы знаем, в пространстве художественного текста существуют два основных субъекта – Я и Другой, – представленные в ипостасях автора и читателя и отражающие различные формы отношений этой пары. В основе диалогических отношений всегда находится ситуация понимания. Это понимание есть всегда понимание Другого, предполагающее способность встать на его место, достигнуть согласия относительно чего-либо. Так, по словам Х.Г. Гадамера, «текст предстает подлинным собеседником, партером по коммуникации, отвечающим на наши вопросы и задающим нам свои» [3].
Для того чтобы осуществилось это событие, должны существовать не только произведение и его автор, но и читатель. Читатель – Другой в своем инобытии по отношению к автору-творцу, он несет в себе чужое сознание по отношению к сознанию автора. Однако это не объективное, беспристрастно констатирующее сообщение, а ответ на поставленный самим автором вопрос о смысле данного предмета, обращенный к Другому. Смысловой центр текста при этом – в результате диалогического взаимодействия двух сознаний – встречи авторского Я и Я читательского – способствует объединению авторской интенции и читательской рецепции на границе текста.
Применительно к данной концепции, смысл выбранного афоризма можно расшифровать именно через попытку познания внутреннего мира Другого с помощью собственного сознания.
Рассмотрим проблемные моменты этого положения более подробно.
Для современной авторологии авторитетными остаются в первую очередь труды выдающихся ученых М.М. Бахтина, В.В. Виноградов, М.Л. Гаспарова, В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, Ю.Н. Тынянова, С.Н. Бройтмана, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы; Р. Барта, Ф. Ницше, М. Фуко, В. Шмида и др., каждый из которых излагал свою концепцию автора и его взаимодействия с читателем исходя из задач той научной парадигмы, к которой они принадлежали. В своей работе я буду опираться на их исследования.
Первый вопрос: «Что есть «автор» и «сознание автора»?
Так, например, в рамках лингвистического подхода В.В. Виноградов в определении автора ориентировался, в основном, на стиль, речевые характеристики текста, а М. М. Бахтин, автор афоризма, рассматривал художественное произведение как продукт эстетической деятельности автора. Позиции ученых демонстрируют как близость их взглядов (в характеристиках категории автора), так и различие (в обосновании дефиниции).
Отмечу, что оба ученых к определению «автора» привлекают интересующее нас понятие «сознания»: В.В. Виноградов видит автора как «проявления одного поэтического сознания в его органическом развитии» [2, с. 39], М.М. Бахтин, напротив, понятие «автор» выводит за дефинитивные рамки «сознания»: – «автор — единственно активная формирующая энергия, данная не в психологически концепированном сознании, а в устойчиво значимом культурном продукте, и активная реакция его дана в обусловленной ею структуре активного видения героя как целого, в структуре его образа, ритме его обнаружения, в интонативной структуре и в выборе смысловых моментов» [1, с. 10].
Иными словами, по комментарию Н. Д. Тамарченко, в бахтинской концепции автора-творца, деятельность автора «является не жизненной, а исключительно эстетической, т. е. изображающей и оценивающей чужую жизнь (героя) извне этой жизни, с «внежизненной» точки зрения» [7].
Но «внежизненная» для героя точка зрения должна иметь свое место порождения! Поэтому следует признать, что она как раз и находится в авторском сознании.
Источником ценностных ориентиров автора-творца является именно сознание авторской личности, то есть авторское сознание. И конечно, задача автора состоит в «создании формы героя и его мира, их эстетически значимых границ», что никак не отменяет в этом процессе и авторское «познание или этическое самоопределение», что засвидетельствует эволюцию авторского сознания. Поэтому логично предположить, что восприятие и передача любой информации связана с вербальным оформлением (т.е. реализацией в художественном произведении).
Исходя из бахтинской теорий автора, И.В. Остапенко понимает «художественный текст как результат творческого акта авторского сознания, направленного на сотворение художественного авторского сознания, представленного художественным текстом во всей его полноте и целостности». Исследовательница актуализирует понятие «биографического автора», который «находится как бы на пересечении между собственным личностным сознанием, которое в определенной степени обусловливается его эмпирическим опытом, но шире и богаче последнего, поскольку впитывает общечеловеческий культурно-исторический опыт и вечные общечеловеческие ценности, и продуктом своего сознания – художественным сознанием, производным от него, и, в силу этого опять-таки ему не равным, поскольку отражает лишь часть исходного материала» [4, с. 57].
С данной позицией можно вполне согласиться, поскольку изучение художественного сознания автора, которое презентуется целым литературного произведения, «проливает свет и на личностное сознание автора, делает возможным выявление мировоззренческих координат личности автора, обусловливающих отношение к миру, и ценностных ориентиров, определяющих место человека в мире» [4, с. 57].
При этом следует помнить, что разграничение авторского сознания как сознания индивидуализированной личности – и художественного авторского сознания соответственно как исходного и производного. Кроме того, «авторское сознание» напрямую тесно связано с личностью писателя.
Таким образом, я прихожу к выводу, что в тексте авторское сознание, картина мира может отражается не целостно и не объективно, т.е. продукт творчества не равен самому сознанию художника в широком смысле этого слова.
Второй вопрос: «Возможно ли в той или иной мере познание внутреннего мира автора, его сознания через прочтение текста?»
Попытки исследования кругозоров автора и читателя предпринимались еще в XIX в. Так, влияние культурно-исторических условий на процесс понимания исследовалось психологической школой А.А. Потебни. В его работах был поставлен вопрос: можно ли достичь истинного понимания Другого, исходя из собственного опыта, с позиции личностного контекста?
А.А. Потебня отмечал: «При понимании, мысль говорящего не передается слушающим; но последний, понимая слово, создает свою мысль, занимая в системе, установленной языком, место, сходное с местом мысли говорящего. Думать о слове именно то, что думает другой, значило бы перестать быть самим собою» [6, с. 138].
Иными словами, художественное произведение рассматривается им не как постижение чужой идеи, а как генерирование своей, лишь приблизительно соотносимой с ней, мысли: «…Всякое, даже самое полное, понимание есть в то же время непонимание. Человек не может выйти из круга своей личной мысли» [5, с. 160]. Таким образом, А.А. Потебня убедительно отрицает возможность «увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир».
Отметчу также, что понятие Другой имеет универсальный смысл, поскольку Другой – условие существования всякого. Другой – это Ты, существующий для автора, т.е. читатель; с другой стороны, для читателя таким «другим» Ты оказывается автор.
Принимая точку зрения А.А. Потебни, я думаю, что познать чужое сознание и внутренний мир автора в абсолюте через текст невозможно, поскольку произведение и система заложенных в нем смыслов не формируются вне сознания воспринимающего. Рождение смыслов происходит на границе сознаний автора и воспринимающего; но это не означает полной свободы со стороны читателя: например, скрытый смысл текста раскрывается в процессе непосредственной коммуникации в результате постоянного выхода за пределы текста в контекст, а сам контекст будет всегда различным для читателя, и для автора.
Кроме того, субъект является объектом для своего контекста, т.е. каждый может понимать текст по-своему, но при этом надо осознавать, что понимать его в идеале следует так, как понимает Автор, т.е. свое понимание есть отражение понимания автора. Такое восприятие можно сравнить с эффектом зеркала.
Но встреча автора с читателем – встреча двух сознаний, противостояние двух Я!
Рассмотрим более подробно особенности выражения такой формы отношений пары Я – Другой, воплощенной в ипостасях автора и читателя. Автор и Читатель в художественном тексте представляют два полюса, между которыми могут существовать различные промежуточные звенья: герой, персонажи, организующие диалог внутри произведения. Взаимодействующие в тексте сознания автора и персонажей, борьба разных Я внутри сознания героев создают систему развивающихся точек зрения, составляющих основу внутреннего мира произведения. Следовательно, в произведение отражается не сам внутренний мир автора, а только система точек зрения, разные порождения сознания автора. И, соответственно, Читатель также личностно воспринимает данную систему, сообразно возможностям своего сознания.
Исходя из этого, я прихожу к выводу, что понять сознание автора невозможно именно из-за субъективного фактора собственного сознания.
Таким образом, понятие «авторское сознание» следует рассматривать как метатекстовую категорию, в смысловое поле которого входит и фигура автора-творца, как экспликация авторского сознания всем целым художественного текста, и те духовные интенции, которые порождают автора-творца и обеспечивают его развитие.
Авторское сознание, таким образом, соотносимо со всем творчеством писателя в контексте его индивидуально-психических и культурно-духовных интенций. Именно в отношении этих понятий возможно вести речь о функционировании в культурно-литературном процессе эпохи и эволюции авторского сознания, но не в субъективном плане восприятия Читателем.
Я не отвергаю постмодернистские концепции «смерти автора», но нахожу более привлекательными классические теории. В них ориентация на перечисленные аспекты в категории автора и авторского сознания требует не только изучения эксплицированной в художественном тексте картины мира автора, но в не меньшей степени делают интересными исследования механизмов ее формирования. Такое ценностное восприятие творца произведения, обнаруживающего себя во всей полноте и целостности художественного текста, не дает утратить смысл литературоведческих исследований.
Литература
Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: исслед. раз. лет / М. М. Бахтин. – М. : Худож. лит., 1975. – 500 с.
Виноградов В. В. О задачах стилистики. Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума // Виноградов В. В. О языке художественной прозы: Избр. тр. / В. В. Виноградов. – М.: Наука, 1980. – С. 3-41.
Гадамер Х.Г. Истина и метод / Х.Г. Гадамер - Прогресс: Москва, 1988. - 704 с.
Остапенко И. В. Пейзажний дискурс как картина мира в русской лирике 1960–1980-х годов.: Дисс. … докт. филол. н.: 10.01.02. / Остапенко Ирина Владимировна; Таврический национальный университет имени В.И. Вернадского. – Симферополь, 2013. – 530 с.
Потебня А.А. Мысль и язык / А.А. Потебня. - Киев, 1993. - 192 с.
Потебня А.А. Теоретическая поэтика / А.А. Потебня. - Высшая школа: Москва, 1990. - 344 с.
Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / гл. науч. ред. Н. Д. Тамарченко. – М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. – 358 с.