Эссе на тему: "Бескорыстие как социальная ценность"

Самоотверженность человека не означает ни его отсутствия интереса, ни безразличия к его судьбе, что указывало бы на незрелость и отсутствие характера. Концепция самоотверженности вне этого конкретного теоретического противоречия применима к таким целям и объектам, которые обычно интересуют человека. И если вы перечислите типы интересов, в связи с которыми они обычно прибегают к этому эпитету, то обнаружится, что они имеют две характерные особенности, которые взаимосвязаны. Бескорыстный человек сознательно отождествляет себя со всем спектром связей, затрагиваемых его деятельностью, и не проводит четкой демаркационной линии между собой и другими объектами и явлениями, которые можно считать чуждыми и безразличными. Он расширяет и усиливает самооценку, в том числе изменения, которые произошли по мере их появления. Когда доктор начал свою карьеру, он, вероятно, не думал о чуме, не отождествлял себя со службой в таких условиях. Однако, как только нормально растущий активный человек обнаруживает, что профессия сопряжена с таким риском, она с готовностью принимает его как неотъемлемую часть своей собственной деятельности. Сильная личность расширяет спектр своих связей с миром, принимая (и не отвергая) те, которые они не могли предвидеть раньше.
  Принятие решений в любой области требует бескорыстия и беспристрастности. Они могут быть источником силы. Они особенно важны при принятии решения о назначении подчиненного на ключевую должность, чтобы наилучшим образом соответствовать между человеком и работой. Обозначение людей, принадлежащих к одной группе, противоречит этому принципу. Чтобы отобрать суб-людей на соответствующие должности, более высокая степень должна быть в состоянии проявлять беспристрастность в суждениях, чтобы идентифицировать истинные способности.
  Но одного духа недостаточно: проницательность, проницательность, бескорыстие, а не суетливость, находчивость в рассуждениях в сочетании с упрямством в достижении цели являются элементами Партизана; и это не устраивает: ему нужен необычайный союз молодых людей с опытом.
  В поведении Ленина не было корыстных расчетов, бескорыстие глубоко укоренилось в его характере.
  Таким образом, из монашеского идеала ценность самоотверженности и самоотверженности пришла в мир, осознание того, что занижение оплаты труда допустимо. Разве это не корни того послушания, с которым люди брали явно низкую заработную плату в советский период и мирились с многомесячными задержками на постсоветском пространстве.
  Очень высоко в шкале социальных ценностей в древнегреческом обществе стоял бескорыстие врачей. Неоднократно врачи, находившиеся на государственной службе в трудные для политики времена, полностью или на определенный срок отказывались от причитающейся им зарплаты. Здесь уместно напомнить, что в древнегреческой мифологии наиболее характерной чертой Асклепия, покровителя медицины, была филантропия. И если теперь мы вернемся к одной из важнейших идей этики Гиппократа, согласно которой жизнь доктора должна соответствовать его искусству, то эту идею можно понять более глубоко: филантропия должна быть присуща не только профессиональной деятельности врача, но и также в его жизни.
  Мораль: добро, любовь, дружба, долг, честь, честность, самоотверженность, порядочность, верность, взаимопомощь, справедливость, уважение к старшим и любовь к детям.  Одной из наиболее выраженных проблем, которые несет с собой глобализация, является изменение системы ценностей, которая ранее была присуща большинству народов человечества. Не секрет, что общий рынок, присущий развитым промышленным и постиндустриальным обществам, подчеркивает ценность частного экономического интереса - ставит на первый план и отмечает личный интерес как способ отношения с обществом и людьми, четко связывающий жизненный успех с владение богатством и властью. Личный интерес становится не просто основным мотивом социальной и экономической активности человека, он создается моделью, на которой строятся все человеческие отношения - бизнес, семья, любовь и дружба.
Тема самоотверженности тесно связана с темой подарка, подарка. Как вы знаете, эта история была поднята и введена в теоретический оборот в 1923 году Марселем Моссом, который описал ритуал даров в архаичных обществах и видел аналогичную ситуацию в раннем европейском средневековье. Однако было бы неправильно сводить тему самоотверженности к теме пожертвований и искать корни морального и психологического самоотверженности исключительно в сфере обрядов. По словам самого Мосса и его комментаторов, пожертвования в архаичных обществах, хотя и противостоят буржуазным личным интересам из-за их показной щедрости, тем не менее, не остаются безразличными. Во-первых, они создают социальную связь, построенную на необходимости равного или даже более щедрого «отдаривания», а во-вторых, они призваны унизить оппонента (лидера другого племени) и продемонстрировать превосходство донора. Это способ утвердить свое господство, когда источником господства является не само материальное богатство, а статус в глазах других соплеменников. Видимо, говоря о значении самоотверженности, мы имеем в виду нечто иное. Речь идет о способности щедро давать другим определенные выгоды (не только материальные, но также духовные и психологические), не стремясь получить равную награду, и в целом, не полагаясь на немедленную награду.
  Стоит отметить, что в фольклоре традиционного общества всегда были положительные образы незаинтересованных героев, которые, тем не менее, не остаются забытыми благодарными людьми, животными и высшими силами. Поговорка «пожнешь то, что посеешь» относится к их серии: ты посеешь бескорыстную доброту, и они ответят тебе тем же, но именно тогда, когда ты не ожидаешь, благодарности и возвращаешь подарок. То есть жизнь и народная мудрость людей всегда рассматривали бескорыстие, а вместе с ним милосердие и щедрость как великие человеческие добродетели, как моральную ценность. И эта ценность, несомненно, имеет непреходящую ценность.
  Но как самоотверженность возможна в нашу прагматическую эпоху? Мы считаем, что необходимо подчеркнуть, что оно не имеет прямого отношения к материальному богатству, и нельзя ожидать, что само по себе улучшение благосостояния людей сделает его незаинтересованным. Богатый человек может быть и чрезвычайно жадным и скупым. В то же время оно не выходит из бедности, поскольку для бедных характерна не менее скупость. Более того, эгоистичные люди, как правило, не дают другим не только денег и выгод, но и не дают ничего без «оплаты»: никакой помощи, никакой помощи, никаких открытых чувств или важных мыслей.
  Кажется, что способность к самоотверженности, в том числе в морально-психологическом смысле, является результатом установки сознания на добрую волю, помноженного на внутреннее богатство личности. У Эрих Фромм замечательный термин «продуктивность», означающий некое радостное и активное состояние души, чувство внутренней целостности и щедрости, оживляющее жизнь человека. Это продуктивный человек, который чувствует себя укоренившимся в существе, который обладает внутренним достоинством, несмотря на любые обстоятельства. Не чувствуя в себе неполноценности, он не стремится к постоянному пополнению себя, скорейшему выздоровлению «потерянных». Ему не нужно платить за каждый шаг - ни финансовые, ни умственные платежи. В определенных случаях он способен подняться выше возмездия, самодовольно полагая, что однажды «мир ответит добром». Кстати, такой человек способен с благодарностью принять чужой дар, не считая другого - хитрого, а себя - должника, который, опасаясь рабства, должен немедленно заплатить.
Вот почему возвращение ценности самоотверженности требует усилий по воспитанию целостных и уважающих себя продуктивных людей, а не искаженных скупых невротиков.
Однако вторым важным моментом является открытое и прямое возвышение самоотверженности как социальной и личной ценности. Искусство, радио, телевидение должны, на мой взгляд, в разных формах донести до современного человека, что самоотверженность, во-первых, возможна, и она действительно существует, что, во-вторых, благородно и похвально, и, в-третьих, способна доставлять радость и удовольствие.
  В этом случае мы, конечно, отклоняемся от классической кантовской позиции, которая полагает, что добро должно быть сделано без удовольствия, но только при выполнении долга. Это скорее психоаналитический и психотерапевтический подход, который берет свое начало в психоанализе, в котором возможность морали тесно связана с психологическим потенциалом человека. Мы считаем, что не стоит бояться того, что хорошо, в этом случае бескорыстие приятно. Это удовольствие не эгоистично. Бескорыстная помощь другим, его ободрение, поддержка и похвала, направленные на него, радуют нас как потому, что мы чувствуем себя сильными и уверенными, так и потому, что мы просто рады благополучию и успеху другого. Это свидетельствует о солидарности и способности воспринимать точку зрения другого человека, идентифицировать себя с ним, испытывать его благополучие и успех как свое собственное. Кроме того, психологическая радость бескорыстного дара и непрагматической активности указывает на то, что человек полностью развился как личность, человек, который не зависит от требований социального рынка исключительно для внешнего успеха и престижа, но способен к независимому поведенческому шагу ради себя, а не ради себя. Без самоотверженности и щедрости полноценная человеческая жизнь невозможна.