Эссе на тему: "Мотив и цель преступления"

Всем деяниям, в том числе и преступным, присущи те или иные мотивы и цели их совершения. Однако, рассматривая учение о составе преступления, необходимо охарактеризовать их как факультативные признаки субъективной стороны состава преступления, поскольку далеко не все составы включают в себя определенные мотивы и цели их совершения.
Под мотивом преступления принято понимать осознанное побуждение, которым руководствовалось лицо при совершении преступления. Иначе говоря, это источник действия, его внутренняя движущая сила, обусловленные потребностями и интересами побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление. При этом потребности человека следует рассматривать как всё то, что необходимо для нормальной жизнедеятельности человека, но чем он в данное время не обладает. Потребности, присущие человеку, могут быть интеллектуальными, моральными, эстетическими и др.
Преступление – это форма выражения и объективизация мотивов преступления; в свою очередь, мотив позволяет понять подлинный характер правомерного или противоправного поведения. Преступление совершается после того, как побуждение опосредовано осознанием действия и предвидением его последствия. Все умышленные преступления мотивированы – это положение является практически общепризнанным. Сложнее решается вопрос о мотивах неосторожных преступлений. Одни авторы отрицают значение мотивов в неосторожных преступлениях, другие применительно к неосторожным преступлениям считают возможным говорить не о мотивах преступления, а о мотиве поведения, приведшего к преступлению.
Некоторые авторы полагают, что в подавляющем большинстве случаев неосторожные преступления имеют сознательно-волевой характер, а следовательно, являются мотивированными и целенаправленными. Установление мотивов неосторожных преступлений помогает понять причины данных преступлений, содержание личности преступника, его антисоциальную направленность, позволяет индивидуализировать ответственность и наказание. Различные мотивы могут обусловить, например, нарушение правил безопасности, приведшее к тяжким последствиям.
Безмотивными некоторые неосторожные преступления могут быть названы лишь условно – в случаях, когда деяние лишено сознательного волевого контроля. Такая ситуация возможна при совершении преступлений в форме преступной небрежности, когда сознанием и волей лица не контролируется поведение при условии, что лицо должно было (объективный критерий небрежности) и могло (субъективный критерий) контролировать своё поведение.
В юридической литературе высказано мнение, что и при преступной небрежности имеется мотив преступления, который скрывается в установке личности, в её интеллектуально-волевом, эмоциональном, оценочном и действенно-практическом компонентах.
Мотивы можно классифицировать по тяжести преступлений на антисоциальные, асоциальные, псевдосоциальные, протосоциальные.
К антисоциальным мотивам относятся: политические, насильственно-агрессивные, корыстные, корыстно-насильственные.
К асоциальным мотивам, которые являются менее опасными, относятся, например, эгоистичные, анархо-индивидуалистические и т.д.
Под псевдосоциальными мотивами следует понимать мотивы, обусловленные интересами отдельных социальных групп, противоречащие уголовно-правовым нормам, интересам отдельных личностей и общества в целом. Такие мотивы формируются: на основе ложного товарищества, что может привести к агрессивно-насильственным столкновениям; на основе ложной корпоративности, которая может обусловить совершение экономических преступлений, преступлений против правосудия и т.д.
Формирование протосоциальных мотивов преступлений заключается в перерастании социально одобряемых мотивов поведения в социально-негативные мотивы преступления (например, при совершении преступления с превышением пределов необходимой обороны; при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление). К таким мотивам относятся месть, ревность, которые формируются скоротечно в условиях конфликтной ситуации и характеризуются повышенной аффективностью.
Одни мотивы являются типичными для умышленных преступлений, другие – для преступлений неосторожных, а некоторые могут быть свойственны как неосторожным, так и умышленным преступлениям. Так, корысть, месть, ревность, хулиганские побуждения, карьеризм и так далее являются, как правило, мотивами умышленных деяний, но они же могут быть и мотивами неосторожных преступлений. Последним, в свою очередь, свойственны такие мотивы, как хвастовство, молодечество, эгоизм и др.
Наше законодательство всегда уделяло большое внимание оценке мотива преступления. В соответствии со ст. 73 УПК РФ мотив признаётся обстоятельством, подлежащим доказыванию; описательная часть обвинительного заключения и приговора должна содержать указания на мотив преступления (ст. 220 и 307 УПК РФ).
Мотив преступления учитывается при решении вопроса о тяжести преступления (его классификации), квалификации содеянного, назначении вида и размера наказания.
На квалификацию влияют те мотивы, которые предусмотрены в качестве обязательного признака субъективной стороны тех или иных видов преступлений, описанных в Особенной части УК.
При назначении наказания, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности или освобождении от неё необходимо учитывать мотивы, которые отнесены к обстоятельствам, смягчающим и отягчающим наказание (ст. 61 и 63 УК).
В психологии под целью принято понимать то будущее, которого желает человек и которого он стремится достичь в результате своей деятельности. Цель объединяет в себе представление о желаемом будущем и активную устремлённость к нему.
Цель преступления – это представление о желаемом результате, к достижению которого стремится виновный, совершая уголовно-противоправное деяние. Мотив и цель, являясь компонентами вины, имеют много общего, и порой их трудно отличить. Цель носит как бы временный характер и к тому же должна быть реальной, т.е. её достижение при определённых обстоятельствах становится возможным.
Цель преступления может быть обязательным признаком субъективной стороны, а может находиться за пределами состава того или иного вида преступления. Отсутствие в поведении лица цели, если она является обязательным признаком, означает отсутствие субъективной стороны, а следовательно, и оснований для привлечения к уголовной ответственности. Если цель не является признаком субъективной стороны, её установление способствует выявлению степени социальной запущенности личности виновного, что учитывается при индивидуализации ответственности и наказания.
Цели, как и мотивы, должны устанавливаться во всех случаях совершения не только умышленных, но и неосторожных преступлений. При легкомыслии цель не охватывает преступного последствия, так как виновный уверен, что оно не наступит. Целью в некоторых случаях легкомыслия является предотвращение возможного преступного последствия.
При небрежности преступное последствие не осознаётся лицом, и следовательно, оно не может участвовать в целеполагании, но сами деяния не только мотивированы, но и целенаправленны.
Цель отличается от мотива преступления тем, что она определяет направленность действий, это представление о результате, к достижению которого лицо стремится, мотив же – это то, чем руководствовалось лицо, совершая преступление.
В зависимости от содержания цели могут быть самыми разнообразными: наживы, причинения ущерба личности или обществу, сбыта и т.д.
Поведение человека по существу является определённой формой проявления внутреннего мира. Направление такого проявления отражают как раз мотивы поведения, а цели указывают на конечный результат, что свидетельствует об их первостепенной значимости в структуре уголовной ответственности. Однако и поэтому считать вопросы мотивов и целей преступного поведения разрешёнными не представляется возможным ввиду их явной недооценки в содержании вины, а вернее, их полного отсутствия.
В теории классификация мотивов развивалась, как правило, по психологическому и уголовно-правовому направлениям. Исследователями отмечалось, что психологические разновидности классификации не содержали или содержали мало специфических признаков, свойственных преступному поведению. Такой подход приводит к отделению психологии от уголовного права, что вызывает сомнения, поскольку психология является наукой, изучающей психику человека. В самом деле, поведение и законопослушного гражданина, и преступника формируется и определяется деятельностью центральной нервной системы, обход которой представляется невозможным. К тому же, результаты проведённого ассоциативно-психофизиологического эксперимента подтвердили, что как законопослушный гражданин, так и преступник реагируют на любые внешние воздействия.
Другое дело, что возможно иное реагирование нормального человека и склонного к совершению преступления на одинаковые раздражители. Однако вряд ли можно это объяснить тем, что их центральные нервные системы имеют различные механизмы реагирования. Отличие заключается в том, что каждый индивид имеет сформированное мировоззрение с определёнными ценностными ориентациями и вытекающими отсюда определёнными моделями поведения. Такие особенности ведут к созданию индивидуального психического отношения к конкретной жизненной ситуации, в силу чего поведение людей в одних и тех же условиях может быть различным. Можно обратиться к образному примеру с механическим выключателем. У каждого из них различный дизайн, мощность, долговечность и усилие нажатия. Но механизм их работы один и тот же: перемещение клавиши (кнопки) приводит к соединению электрических цепей (внешнее воздействие), в которых начинает протекать электрический ток (изменение поведения).
Конечно же, деятельность центральной нервной системы несравненно сложнее, чем приведённый примитивный пример, но реагирование на поступающий сигнал или же его блокирование происходит не иначе как в процессе психической деятельности индивида и имеет свои причины и условия. Иное, без впадения в мистику или обращения к чудесным неожиданностям, доказать невозможно.
Впрочем, есть ещё один метод обоснования желаемой действительности, а именно при помощи юридической фикции. Содержание последней, а также причины и условия её существования определяются на основании теоретических размышлений, связывающих воедино те или иные фактические обстоятельства.
В качестве примера такой юридической фикции можно привести определение характерного состояния индивида диагнозом «невменяемый». Тем самым утверждается, что, образно говоря, «выключатель» не работает или работает не так, как надо, т.е. поведение человека неуправляемое, непредсказуемое, в связи с чем опасное и т.д. На самом деле диагноз «невменяемый» равносилен утверждению, что у следствия нет причины, а причина не образует следствие, что противоречит и здравому смыслу, и существующим в мире закономерностям. Даже если рассматривать ненормального с органическими изменениями центральной нервной системы, то и в его поведении существует определённый механизм реагирования, особенности которого (опять же закономерные) определяются как раз этими отклонениями психики. Другими словами, юридические фикции «невменяемый», а равно «неисправимый» и так далее, свидетельствуют о том, что развитие науки уже ограничивается в направлении исследования причин и условий явления и механизма его происхождения. Не говоря о том, что использование понятия, в частности, «неисправимый» отбрасывает нас в сферу антропологической школы уголовного права, причём в худшем её понимании, вне связи её ценных теоретических и в особенности практических наработок.
Подходы к раскрытию и управлению поведением человека необходимо искать в его внутреннем мире, и без данных психологии как общей науки о поведении человека нам не обойтись. В истории развития человечества нередко оказывалось, что новое на самом деле является давно забытым старым. Ещё с древних времен на внутренний мир человека обоснованно обращали гораздо больше внимания. Примечательно, что сразу после Октябрьской революции в уголовном законодательстве 1917 – 1922 гг. конкретизация вины неизменно происходила при помощи указания на мотив и цель деяния. Это приводило к повышенной избирательности действия уголовного законодательства. Филановский И.Г. возражал против точки зрения авторов, считающих возможным не включать мотив в общее учение о составе преступления, а обходиться только анализом его в конкретных преступлениях Особенной части уголовного законодательства. Филановский И.Г. обоснованно считал, что, пока учение о мотиве не будет разработано в целом, он не может быть правильно изучен и понят в конкретных составах преступлений. К тому же, без мотива невозможно понять подлинный смысл его действий, почему человек стремится к одной, а не другой цели. Именно поэтому В.Д. Спасович уголовное дело, в котором не установлен мотив, образно сравнивал со статуей без головы. Дагель П.С. и Михеев Р.И. тоже считали недопустимым при установлении вины не учитывать в первую очередь мотивы и цели деяния. Практически такой же подход и намечался в методологическом подходе к совершенствованию законодательства в 1980-х гг. прошлого столетия, когда готовился проект действующего уголовного законодательства.
Так, в ч. 1 ст. 27 теоретической модели уголовного закона, подготовленной в Институте государства и права АН СССР, в которой излагалась научная концепция перспективного развития уголовного права, вина (основополагающий институт) определялась как психическое отношение к совершаемому общественно опасному деянию и его последствию. Конечно, проблема разрешалась не в полной мере, поскольку мотив предлагалось учитывать при определении лишь степени вины, а не её самой. В части 2 названной статьи определялась степень вины лица, которая характеризовалась, в частности, такими сущностными признаками его поведения, как мотивы, цели и эмоциональные переживания.
Но внезапная поспешность принятия УК РФ в 1996 г. не позволила реализовать даже этот заложенный положительный потенциал данной концепции развития уголовного законодательства. Сразу последовавшие за этим многочисленные изменения и дополнения основополагающего в уголовно-правовой сфере закона указывают на ущербность принятой концепции.
Мотив и цель как признаки, характеризующие с разных сторон психическую активность человека и его отношение к совершаемому деянию, традиционно входят в признаки субъективной стороны состава преступления, но вина здесь является самостоятельным признаком, т.е. вне учёта мотива и цели. Установление действительного содержания признаков субъективной стороны и их последовательный учёт при квалификации преступного поведения являются его необходимыми условиями. Ведь без субъективной стороны в целом, как сказал И.Я. Фойницкий, «наказание становится злом».
И хотя принцип субъективного вменения по действующему законодательству сводится к применению уголовной ответственности к виновному лицу, но вызывает большие сомнения в возможности признать виновным лицо без учёта таких признаков, как мотивы и цель поведения. Поэтому в понятие субъективного вменения указанные признаки также должны входить безусловно. Дополнительным обоснованием может быть то, что вменение называется субъективным, а не виновным. Наконец, даже по действующему законодательству отсутствие субъективного вменения означает объективное, что прямо запрещено п. 2 ст. 5 УК РФ.
Для последовательного выполнения запрета объективного вменения логически вытекает необходимость учёта всех признаков субъективной стороны, характеризующих содержание психического отношения. Однако в теории уголовно-правовое значение мотивов и целей преступления сводится, по существу, к вспомогательной роли в процессе квалификации, а именно для определения вида преступления и меры наказания, что представляется явно недостаточным. Ведь под мотивами в переводе с различных языков, в частности латинского, немецкого, французского, понимается то, что вызывает активность, деятельность человека. Преступник также относится к данной категории изучаемых субъектов, и у преступного поведения имеются движущие факторы. Несложно понять, что в их отсутствие преступление совершено не будет. Безмотивного (как и бесцельного) преступления не существует, и его просто невозможно представить так, чтобы не было безответных вопросов. Ещё М.П. Чубинским был сделан вывод о том, что «все попытки доказать возможность воления и сознательной деятельности помимо мотивов потерпели полное крушение». Впрочем, как в теории, так и в постановлениях Верховного Суда РФ и правоприменительной практике вывод об отсутствии безмотивных преступлений находит своё подтверждение в разъяснениях высших судебных органов и в отмене тех приговоров суда, в которых не установлены мотивы либо цели преступления.
Непоследовательный подход к оценке мотивов и целей в составе преступлений можно объяснить тем, что в теории сложилось мнение (вернее, такое мнение было сформировано объективным и субъективным развитием науки, права и человечества в целом), что обязательность мотива и цели в составе преступления отмечается «в тех случаях, когда в этих особенностях выражается основное свойство деяния – его общественная опасность». Однако, вопреки распространяемому, в особенности ранее, мнению, именно в мотиве и цели может и проявляется общественная опасность деяния, поскольку эти признаки реализуются в окружающей реальности и способны производить в них вредоносные изменения. Все остальные признаки состава преступления являются так или иначе оценочными, субъективными, виртуальными юридическими фикциями и предположениями, способными, практически, к любому изменению или восприятию, поскольку нет непосредственной связи с реальностью.
Иное объяснение низкой оценки мотивов и целей преступного поведения в структуре уголовной ответственности усматривается в том, что мотивы и цели в теории до сих пор рассматриваются как психологические категории, т.е. вроде как не имеющие прямого отношения к преступному поведению. Но и психология, по признанию П. Жане, довольно мало занимается проблемой развития действия, его начала, протекания и завершения (результата). Кроме того, психология как наука в современном понимании этого слова возникла во второй половине XIX века, т.е. позже формирования классических институтов уголовного права. Однако психология существовала с древних времён, меняя своё содержание по мере развития теоретических и практических исследований. Первоначально, в Древнем Риме, она воспринималась как наука о душе, представляющей собой одно из начал мира, не имеющего материальной составляющей (Анаксимен, Гераклит, Демокрит, Пифагор, Платон и др.). У Аристотеля была иная точка зрения, согласно которой душа воспринималась как форма организации живого тела, проявляемой в реальности через его поведение. Естественно, что такая психология не могла найти места ни в просветительско-гуманистическом, ни в классическом направлениях развития уголовного права, поскольку меры уголовно-правового реагирования предназначались и направлялись, прежде всего, против физического тела. Нематериальная составляющая индивида издавна составляла сферу воздействия религиозных институтов.
Не подходило для воспринятой концепции уголовного права и учение Декарта (XVII век), разрушившее представление о душе как источника деятельности тела, которая ставилась в прямую зависимость от происходящих процессов во внешнем и внутреннем мире человека. Эти процессы через психические состояния определяли поведение индивида. В данной теории тем более не было места мотивам и целям поведения, так как они, согласно концепции, действительно не имели никакого значения, раз не они определяли поведение. В XVIII веке движущими началами человека как существ, наделённых чувствами, считались наслаждение и страдание. С этим был согласен Ч. Беккариа, поэтому в его учении не выделялись в качестве самостоятельных признаков мотивы и цели поведения. Последующее развитие естественных наук, в частности биологии (учение Ч. Дарвина), появление физиологии, психофизиологии, обосновывающих закономерные связи между внешним воздействием и реакцией организма, нашло определённое отражение, по существу, только в антропологической школе уголовного права. И данный факт был сразу подвергнут массированной критике, поскольку вставал вопрос об обоснованности существования основополагающих институтов уголовного права, так как обвинять становилось некого.
Сеченов И.М., опираясь на экспериментальные данные, переработал предшествующие знания и создал учение о рефлексе с принципом сигнальной саморегуляции поведения и обратной связью, осуществляемыми под внутренним контролем индивида. По существу, последнее дополняло обычную рефлекторную концепцию мышцы как орудия познания пространственно-временных отношений концепцией чувствования как регулятора поведения. Такая концепция оставляла место для свободы и, следовательно, вменения вины субъекту, но мотивы и цели поведения продолжали оставаться несущественными в данном учении.
Дальнейшие исследования И.П. Павлова привели к созданию учения о высшей нервной деятельности головного мозга, согласно которому поведение человека определялось не механическим воздействием внешнего сигнала, а под воздействием интегрированного результата состояний коры головного мозга в виде раздражения, торможения и их взаимной индукции. В результате деятельность организма приводилась во всё более точное и тонкое уравновешивание с окружающей средой.
Как практик И.П. Павлов не мог не признать, что человек является системой, подчиняющейся неизбежным и единым для всей природы законам, но, однако, системой, саморегулирующейся и самосовершенствующейся, с присущими ей идеалами, стремлениями и достижениями. Возникновение идеалов у системы стало возможным благодаря образованию вторичной сигнальной системы, где первичные сигналы заменялись вторичными, условными, которые отличались от реальности в результате их обобщения, но продолжали иметь заложенное в них специфическое действие на человека.
Психологическое содержание мотивов, целей и их значимость отвергается уже на первоначальном этапе дифференциацией, отчуждением психологии от уголовного права как отдельных наук, имеющих самостоятельный предмет, метод и т.д. Доводы о том, что мотив и цель отнесены как признаки поведения к субъективной стороне, не дают нам ответа на вопрос, а только уводят в сторону от его разрешения. Субъективная сторона является юридическим понятием, фикцией, которая должна характеризовать внутреннюю сторону преступления, психическое отношение лица к совершённому деянию, т.е. вину в целом. Но вина является таким же отдельным признаком субъективной стороны, как мотив, цель и эмоциональное состояние. Отсюда вытекает не просто противоречие, а с учётом значимости мотива и цели в поведении системное противоречие конструкции вины. При помощи названной юридической фикции из вины исключены системообразующие признаки поведения, по которым только и представляется возможным реально оценивать характер и степень его направленности, а следовательно, опасности деяния и лица. И наоборот, исключение мотивов и целей как обязательных признаков вины и введение в оборот юридических фикций осознания, предвидения и превращает поведение в виртуальное, оценивать которое можно как законодатель пожелает либо как правоприменитель исполнит (мудрый – мудро, но немудрый – немудро). Таким образом, одним из существенных недостатков действующего уголовного законодательства является формализованный подход к учёту внутренних факторов преступного поведения, что характеризует его направленность на объективизацию преступного деяния.
Указанные недостатки заложены концептуально в законодательстве, поскольку человека можно признать виновным без фактического учёта мотивов, которыми он руководствуется, и целей, к которым он стремится в своём поведении. К этому приводит структура института вины. Так, признаки умысла (осознание, предвидение и желание (допущение)) позволяют определить характер и степень общественной опасности деяния без учёта сущностных признаков поведения лица.
Кроме того, такой подход, по существу, исключает реальное достижение поставленных целей наказания, а именно восстановление справедливости и исправление осуждённого, без чего невозможно ни частное, ни общее предупреждение преступлений. Подобное направление развития уголовного законодательства может привести общество и государство к криминальному коллапсу. Не замечать этого, как ранее отрицали в нашем государстве наличие в стране организованной преступности, чревато и необратимыми изменениями, если будет достигнут критический уровень, когда количество перейдёт в иное качество. Чревато серьёзными последствиями, если надеяться на то, что общество и государство отделяет от критической черты значительное расстояние. Поэтому необходимо скорейшее изменение конструкции действующей вины, отражающей как материальный признак преступления в виде вреда различной формы, так и отношение к этому причинителю вреда.
При этом, исходя из принципа субъективного вменения, в понятии вины должны отражаться сущностные характеристики поведения лица (мотив, цель), а не лишённые связи с материальным миром юридические абстракции типа осознания, предвидения. С последними возникают сложности не только установления или их дальнейшей проверки, но эти абстракции противоречат тезису о познаваемости окружающего мира, поскольку последний является всегда лишь отражением субъективного мира индивида, сформированного в обществе. Исходя из этого, под виной следует понимать непосредственное наличие в деянии любого мотива, направленного на причинение значимого вреда человеку, обществу, природе либо совершение деяния в тех же целях. Содержание субъективной стороны в целом, включая эмоциональное отношение, должно соответствовать содержанию вины. Такой подход не только наиболее эффективен, но и столь же очевиден. Действительно, зачем применять полумеры, если можно использовать реальные меры. В зависимости от характера и степени причинения вреда возможна классификация тяжести преступления и видов наказаний. В этом случае уголовное законодательство будет иметь не только карательное воздействие, но и регулятивное, предупредительное значение, чего в настоящее время явно недостаточно.
Итак, мотив и цель преступления имеют важное уголовно-правовое значение. Эти признаки дают возможность прежде всего установить истину по делу. Без установления действительного содержания побуждений, которыми руководствовалось лицо, совершая преступление, истина по делу не будет установлена или будет установлена не полностью.
Мотив привносит в понятие вины момент морально-этической оценки. Можно сказать, что мотив «нравственным светом» освещает содеянное человеком, его помыслы и поступки.
Мотив преступления даёт возможность установить конкретное содержание вины, определить её социальную сущность и степень.
Как и другие факультативные признаки состава преступления, мотив и цель могут играть троякую роль.
Во-первых, они могут превращаться в обязательные, если законодатель вводит их в состав конкретного преступления в качестве необходимого условия уголовной ответственности. Так, мотив корыстной или иной личной заинтересованности является обязательным признаком субъективной стороны злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК), а цель завладения чужим имуществом -- обязательным признаком пиратства (ст. 227 УК).
Во-вторых, мотив и цель могут изменять квалификацию, т.е. служить признаками, при помощи которых образуется состав того же преступления с отягчающими обстоятельствами. В этом случае они не упоминаются законодателем в основном составе преступления, но с их наличием изменяется квалификация и наступает повышенная ответственность. лужбы (ч. 2 ст. 339 УК).
В-третьих, мотив и цель могут служить обстоятельствами, которые без изменения квалификации смягчают или отягчают уголовную ответственность, если они не указаны законодателем при описании основного состава преступления и не предусмотрены в качестве квалифицирующих признаков.
Чтобы решить вопрос, сознавало ли лицо общественно опасный характер своих действий, как оно относилось к этим действиям, предвидело ли их общественно опасные последствия, необходимо установить мотивы, которыми оно руководствовалось при совершении этих действий. Разные мотивы оказывают неодинаковое влияние на волю и сознание лица, на его эмоциональное состояние и, следовательно, на предвидение последствий своих действий, отношение к содеянному, оценку содеянного.
Мотив, будучи непосредственно связан с личностью, её социально-психологическими особенностями, играет важную роль в индивидуализации уголовной ответственности и наказания, при решении других вопросов уголовного.
Мотив и цель преступления играют большую роль и в характеристике других элементов и признаков состава, в частности, объективной стороны преступления. Такая связь существует между мотивом, целью, способом, орудиями и обстановкой совершения преступления. Выбор способа, орудий и средств совершения преступления зависит от цели. Установление признаков, характеризующих объективную сторону преступления, должно производиться с учётом субъективных свойств деяния, в частности, мотивов и средств его совершения, Неслучайно действующее уголовно-процессуальное законодательство (ст. 73 ч. 1 п. 2 УПК РФ) относит мотив к обстоятельствам, подлежащим установлению по уголовному делу. В соответствии со ст. 3 ч. 1 п. 1 УПК РФ описательно-мотивационная часть обвинительного приговора должна обязательно содержать указания на мотивы совершения преступления.
Мотивы и цели преступления могут в отдельных случаях служить исключительными смягчающими обстоятельствами и в этом качестве обосновать назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление санкцией применяемой нормы Особенной части УК (ст. 64), либо лечь в основу решения об освобождении от уголовной ответственности или от наказания.
Список используемой литературы
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 27.12.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 08.01.2019).
2. Круглов, В.А. Уголовное право. Особенная часть: курс лекций / В. А. Круглов. – Минск: Амалфея, 2016. – 591с.
3. Практикум по уголовному праву и методические рекомендации / В.А. Казакова и др. — М.: Дело, 2017. — 192c.
4. Уголовное право России в вопросах и ответах: учебное пособие / Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Юридический факультет. – Москва: Проспект, 2016. – 421с.
5. Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова. — М.: Юристъ, 2016. – 678с.