Российская реформа

Российская реформа имеет кардинальные особенности. Главное отличие заключается в сочетании беспрецедентно большого ППВ с очень высокой скоростью его осуществления. Другое важное отличие состоит в том, что внезапному решению не предшествовало ни широкое обсуждение, ни подготовительный период, в течение которого будущие объекты реформы могли бы заранее адаптироваться к изменению их жизненных траекторий. Вместо этого власть заявила только о целях реформы: балансирование доходов и расходов пенсионной системы и увеличение величины пенсий. Эти цели противоречивы и после объявления решения о ППВ акцент был пошагово полностью перемещен на увеличение пенсий, а в публичных выступлениях руководства страны стали все чаще звучать заявления о том, что обещанное увеличение пенсий потребует больших дополнительных трансфертов из федерального бюджета – в дополнение к средствам, сэкономленным вследствие ППВ. Еще одно отличие российской реформы, о котором говорится в конце статьи, заключается в том, что Россия располагает намного большим, чем другие страны, нереализованным потенциалом альтернативных путей решения пенсионной проблемы.
За последние 10 лет ожидаемая продолжительность жизни при рождении выросла на 6 лет. По мировым стандартам это вроде бы хороший результат, если смотреть на него, игнорируя более длинный тренд, его гендерную структуру и соотношение с опытом других стран. На деле рост продолжительности жизни в 2007-2017 гг. – лишь компенсация всплеска смертности в 1990-e гг., когда продолжительность жизни сократилась на 4,5 года, плюс скромный полуторагодичный дополнительный прирост. В России продолжительность жизни женщин при рождении на 3 года меньше, чем в Китае и на 7 лет меньше, чем в Евросоюзе. Это отставание существенно, а для мужчин разительно – соответственно 9 и 13 лет. Когда в европейских странах началось ППВ, продолжительность жизни мужчин была там на 5 лет больше, чем сейчас в России. Таким образом, если считать продолжительность жизни при рождении адекватным показателем готовности к ППВ, то Россия очевидно к нему не готова. Власть использовала аргумент, в соответствии с которым продолжительность жизни к 2030 г. должна подняться до 80 лет Проблема с этим аргументом заключается в том, что не ясно, кому она это должна и как заставить ее выполнить обещанное. В пенсионных реформах обычно ориентируются на уже достигнутые демографические параметры. Долговременные и конъюнктурные прошлые тренды продолжительности жизни в России ставят под вопрос подобный прогноз.
Финансовые последствия ППВ определяются размером Контингента и рядом экономических параметров. Численность Контингента задана демографическим прогнозом. Важнейшим фактором баланса средств будет динамика размера пенсий. В принципе средний размер пенсии в будущем зависит от множества факторов, которые трудно поддаются прогнозированию. Однако задача облегчается тем, что правительство твердо пообещало ежегодно увеличивать пенсии на 1000 руб. Это означает отказ от индексации пенсий по инфляции, что имплицитно подтверждается официальным прогнозом размера пенсий в 2019 г. До 2030 г. новый порядок обеспечивает более быстрый рост пенсий при условии, что инфляция не будет превышать 4%: к 2024 г. пенсии в среднем возрастут на 2,3 тыс. рублей больше, чем дала бы индексация, а к 2030 г. – на 3,5 тыс. руб. больше. Однако из-за снижения доли тысячерублевого прироста в пенсиях по мере их роста траектории размера пенсий по этим двум правилам динамики будут сближаться и за горизонтом прогноза пересекутся. Чем больше окажется превышение фактического темпа инфляции над запланированным (4% в год), тем раньше произойдет это пересечение. Ежегодный тысячерублевый прирост средней пенсии при четырехпроцентной инфляции обеспечит медленный рост жизненного уровня пенсионеров в течение прогнозного периода. Однако если средняя зарплата в реальном выражении будет увеличиваться хотя бы на 1% в год, то уже с 2021 г. рост пенсий станет отставать от роста зарплат, что приведет к снижению коэффициента замещения с нынешнего низкого уровня в 33% до 28% в 2030 г.
1 января 2019 г. динамика численности трудоспособного населения переломится. К 2030 г. оно увеличится на 5,4 млн человек и достигнет 81,4 млн человек, в то время как сохранение нынешнего пенсионного возраста привело бы к сокращению на 5,4 млн человек. Линейная интерполяция между 2018 и 2030 гг. дает среднегодовой темп прироста в 0,4% при ППВ против такого же среднегодового темпа сокращения без ППВ. Однако истинная траектория прироста – ломаная линия, поскольку быстрый рост трудоспособного населения в 2019- 2023 гг. сменится его почти столь же быстрым сокращением в 2024-2030 гг. Дело в том, что в 2023 г. в последний раз произойдет последнее повышение пенсионного возраста на один год, а впоследствии старение население возьмет свое.
Значит ли все сказанное выше, что вообще не надо повышать пенсионный возраст, который в России особенно низок? Нет, не значит. Старение населения является генеральным несущим трендом, который в длительной перспективе непременно ведет к опережающему росту обязательств системы ОПС по сравнению с динамикой ее собственных ресурсов. Если не прибегать ни к сокращению пенсий, ни к увеличению объема пенсионных отчислений (повышая их норму, зарплатную базу и собираемость пенсий), ни к трансфертам, то альтернатив ППВ, действительно, нет. Проблема заключается в том, что в контексте реформы эти альтернативные меры даже не рассматриваются. При этом российская модель ППВ отличается следующими характеристиками. Во-первых, выбрана неправильная схема реформы. Отличие российского варианта пенсионной реформы от апробированных растянутых во времени схем намного меньшего увеличения пенсионного возраста состоит в близкой перспективе неминуемых трудноразрешимых конфликтов. Во-вторых, сомнителен тайминг реформы. Демографические аргументы проведения ППВ именно сейчас некорректны. Динамика возрастной структуры в ближайшие годы, нарушая постепенность старения населения, сама по себе уменьшит обязательства ППВ. С другой стороны, высокая смертность взрослого населения не дает оснований полагать, что Россия готова к ППВ. Во-третьих, ППВ не решает полностью проблему дефицита системы ОПС. Из этого следует, что сохранится потребность в трансфертах, что само по себе не так плохо, поскольку нефтегазовые ресурсы есть, а ФНБ создан именно для финансирования дефицита ПФР. В-четвертых, надо соотносить финансовые приобретения с их социальной ценой. Очевидно, что в этом смысле реформа не просчитана, хотя сделать это было необходимо и возможно. Парадигма, позволяющая заботиться о триллионах рублей, вынося за скобки миллионы людей, должна уступить место более современному подходу. Если этого не сделать, социально-политическая цена ошибок может оказаться неподъемной. Зарубежный опыт пенсионных реформ, основанных на многофакторных моделях пенсионного обеспечения, богат и доступен. Кроме того, понимание социально-экономического контекста реформы и ее последствий может быть значительно улучшено адекватной информационной базой. Например, динамику Контингента и его характеристик правильнее было бы оценивать на основе динамических рядов занятости и зарплат в однолетних половозрастных группах: отсутствие такой информации вынудило нас использовать грубые (не исключено, что неверные) допущения о том, что уровни занятости однолетних и пятилетних групп равны, а все занятые члены Контингента получают средненациональную пенсию. Прямая информация об источниках и величине доходов Контингента позволила бы адекватно оценить потребность в государственной помощи.