Сны Чанга. И.А.Бунин

“Не все ли равно, про кого говорить? Заслуживает того каждый из живших на земле”.

Шесть лет прошло с тех пор, как Чанг узнал мир и капитана, своего хозяина. “На дворе, в городе Одессе, зима. Чанг стар, пьяница — он все дремлет. За шесть лет Чанг с капитаном стали стариками, хотя капитану еще и сорока нет, и судьба их грубо переменилась”. Капитан больше не плавает, живет на чердаке пятиэтажного дома, спит на продавленной кровати. Так ли жили они с Чангом когда-то! “Было когда-то две правды на свете, постоянно сменявших друг друга: первая та, что жизнь несказанно прекрасна, а другая — что жизнь мыслима лишь для сумасшедших. Теперь капитан утверждает, что есть, была и во веки веков будет только одна правда, последняя, правда еврея Иова, правда мудреца из неведомого племени, Экклезиаста”.

Опять наступает утро, и капитан с Чангом, проснувшись, дремлют. И видит Чанг, как молодой капитан парохода, заметив в лодке у китайца рыжего щенка, купил его. И в тот же день Чанг поплыл с новым хозяином в Россию и вначале три недели мучился морской болезнью. Но тут сон Чанга обрывается.

Капитан встает с достели, берет с комода начатую бутылку водки, пьет прямо из горлышка, потом наливает в плошку для Чанга. Они снова дремлют. Снится Чангу, как однажды он вдруг понял, что мир прекрасен, и, увидев капитана, благоухающего свежестью одеколона, с сияющим взглядом зорких глаз, во всем тугом и белоснежном, радостно бросился ему на грудь. Капитан рассказал Чангу про свою дочь, которую любит больше всего на свете. “Жутко жить на свете, Чанг, — сказал капитан, — очень хорошо, а жутко, и особенно таким, как я! Уж очень я жаден до счастья и уж очень часто сбиваюсь: темен и зол этот Путь или же совсем, совсем напротив? — И, помолчав, еще добавил: — Главная штука ведь в чем? Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь”.

Но тут опять прерывается сон Чанга. Вот уже два года, изо дня в день, Чанг с капитаном только и делают, что ходят по ресторанам. Чанг лежит у ног капитана, на полу. А капитан сидит, курит и пьет. Обычно он молчит, но иногда, встретив кого-нибудь из прежних друзей, весь день говорит без умолку о ничтожестве жизни. Так будет и сегодня — они условились позавтракать с одним старым приятелем капитана, с художником в цилиндре. И опять капитан горячо уверяет художника, что есть только одна правда на свете — злая и низкая. Начинает играть музыка, “душа Чанга дрожит от непонятного восторга, от какой-то сладкой муки, от жажды чего-то, — и уже не разбирает Чанг, во сне он или наяву”. Был шторм, и капитан привел Чанга в свою каюту. На письменном столе стояли два фотографических портрета: хорошенькая сердитая девочка в локонах и молодая дама, стройная, тонкая, прелестная и печальная, как грузинская царевна. И капитан сказал: “Не будет, Чанг, любить нас с тобой эта женщина. Есть, брат, женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого от самого никогда и никого не любят”. Капитан рассказывает Чангу, как жена впервые вернулась домой под утро из яхт-клуба и он все понял тогда.

Так, однообразно, проходят дни и ночи Чанга. Но однажды утром его поразила великая тишина, царящая в комнате. Капитан мертв... Потом приходят и уходят люди... Чанг как бы каменеет. Он уже не чувствует дажеужаса. Он лежит на полу, мордой в угол, крепко закрыв глаза, чтобы не видеть мира, чтобы забыть о нем. Приходит он в себя уже на паперти, у дверей костела. Он сидит с поникшей головой, только весь дрожит мелкой дрожью. К нему подходит художник. Коснувшись задрожавшей рукой головы Чанга, он наклоняется к нему — и глаза их, полные слез, встречаются в такой любви друг к другу, что все существо Чанга беззвучно кричит всему миру: ах, нет, нет — есть на земле еще какая-то, мне неведомая, третья правда. В этот день Чанг переселяется в дом своего третьего хозяина.

“Кто-то тоже лежит теперь — там, за оградой кладбища, в том, что называется склепом, могилой. Но этот кто-то не капитан, нет. Если Чанг любит и чувствует капитана, видит его взором памяти, того божественного, чего никто не понимает, значит, еще с ним капитан; в том безначальном и бесконечном мире, что не доступен Смерти. В мире этом должна быть только одна правда — третья, — а какая она — про то знает тот последний Хозяин, к которому уже скоро должен возвратиться и Чанг”.