Птицы зимы

К.В. Авилова

Признаки зимы иногда появляются рано: порой уже в октябре в городских лесопарках можно услышать грустные монотонные посвисты – голоса снегирей. Еще один голос зимы – громкая серебристая трелька. Источник звука обнаружить нетрудно – почти у самых домов, не боясь человека, перелетают с дерева на дерево стайки хохлатых свиристелей.

Сиротливо чернеют среди голых ветвей такие незаметные летом шарообразные сорочьи и плоские вороньи гнезда. Тихо. Только сердитое тарахтенье больших синиц, не поладивших между собой, да нежное «тррь-тррь» стайки длиннохвостых ополовничков, обследующих большой компанией березы, будит настороженный лес.

В березняке невольно готовишься к кратковременному оживлению, сопровождающему появление стаи чечеток и чижей – неизменных спутников вереницы зимних дней. В их обществе всегда царят шум и суета. Птички разом осаждают верхушку березки с особенно хорошим урожаем семян, галдят, щебечут и гнусаво выкрикивают: «Чьи-и?». Быстро подвесившись на тонких веточках, они деловито потрошат сережки и, разом поднявшись над лесом, не переставая галдеть, отбывают к им одним ведомой цели.

Часто заметишь зимой и большого пестрого дятла. Не раз приходилось видеть, как этот яркий франт гордо сидит на краю пустой консервной банки и клювом вычищает остатки содержимого. В этом он конкурирует с исконными зимними нахлебниками человека – воронами и галками. А вот дятел стучит клювом, словно деревянным молотком, в ветвях старой сосны. Вы конечно догадались: здесь у него кузница, импровизированный станок для обработки сосновых шишек. Потрошеные шишки, потрепанные и помятые, валяются на снегу. Покончил с одной – полетел за следующей: за короткий зимний день их надо успеть раздолбить несколько десятков, достав из каждой до полусотни жирных сосновых семян.

Несомненная заслуга большого пестрого дятла – восполнение дефицита «жил-площади» для птиц, живущих в дуплах, – мухоловок, синиц, поползней и других. Дуплистые деревья, как правило, старые, больные или сухие, человек старательно убирает из насаждений, развешивая «взамен» скворечники, синичники, дуплянки. Но все же основной поставщик лесных квартир – дятел. Свое гнездовое дупло он использует лишь один сезон, а на следующий год строит новое.

Зимой лес щедро одаривает дятла шишками, словно расплачиваясь с ним за услуги, которые тот оказал ему в период размножения насекомых-ксилофагов, потребителей древесины. Именно они служат пищей для дятла летом, а семена хвойных – его основной зимний корм.

Впрочем, дятлы, живущие в городе, едят все, что могут найти на помойках у леса и в кормушках для птиц и белок. «Урбанизированные» дятлы отказываются от сезонных кочевок и переходят к оседлому образу жизни. Каждый имеет свой индивидуальный участок в несколько гектаров, и, раз застав его за работой, вы потом сможете ежедневно наблюдать за своим знакомым примерно в том же месте. На участке дятла есть сосны со спелыми шишками, подходящее для кузницы дерево и дупла для ночевки. С другими дятлами – соседями по участку поддерживаются дружественные отношения, но пришлый незнакомец подлежит немедленному изгнанию.

Большой пестрый дятел – самый обычный, но не единственный представитель отряда дятлов в лесопарках. Малого пестрого – размером чуть побольше воробья – теперь видят не реже, чем большого и не только в мягкие зимы, как раньше. Довольно обычным стал и недавно редкий белоспинный дятел, похожий на большого пестрого, но с бледно-розовым брюшком и белой спиной.

Иногда в сосняках и ельниках встречается угольно-черная с красной шапочкой птица размером почти с ворону. Ее принадлежность к дятлам выдает манера сидеть, вертикально прилепившись к стволу дерева. Это черный дятел, или желна. У сидящей желны громкий, протяжный, далеко слышимый голос: «Ки-ааай!». На лету же черный дятел издает короткие дребезжащие трельки. Долбление желны такое громкое, что можно принять его за удары топора.

Всю зиму дятел с утра до вечера неутомимо трудится в своей кузнице. Но ослабнут морозы, осядет снег, выглянет февральское солнышко – и к перезвону синиц прибавится торжествующая барабанная дробь. И это будет одним из первых признаков приближения весны.

Огромные стаи вороньего племени вечерами летят ночевать поближе к центру города, на бульвары и в скверы, где теплее и нет ветра. Так они поступают всю зиму – ведь температура воздуха в центре города на несколько градусов выше, чем в пригородах. В свете фонарей притихшие на ночь птицы кажутся какими-то диковинными плодами, густо облепившими ветви. Не сразу догадаешься, что стоишь посредине огромной птичьей «спальни».

Перед отправкой на ночлег вороны и галки собираются на полях и пустырях на окраинах города и уже отсюда стартуют стая за стаей, заполняя вечернее небо тысячами машущих крыльев. А перед стартом можно и закусить: неторопливо шагая по земле, вороны высматривают неосторожных грызунов – серых полевок, расплодившихся за лето в подземных норках. Те полевки, что помоложе и поглупее, попадают воронам на ужин. Если случившаяся поблизости собака начинает раскапывать норку, вороны собираются полукругом вокруг нее и внимательно наблюдают, не выскочит ли грызун через запасной выход? Поймать зверька они всегда успевают раньше, чем пес разгадает их намерения.

Как хлопья первого снега, носятся над рекой, пока еще не замерзшей, озерные чайки. Присмотримся: они выглядят совсем иначе, чем весной. Тогда их головки были красивого шоколадного цвета. Сейчас они белые, лишь на щеке – коричневый штрих. Озерные чайки перелиняли в зимний наряд. Много среди них и птиц с буровато-коричневой спиной – это молодежь, «урожай» нынешнего лета. Так же, как и уткам, чайкам нужна текучая вода. Они остаются в родных краях, пока не станут реки. Опускаясь на воду, птицы кажутся легкими парусными корабликами на свинцовой волне.

На окраине лесопарка из кустов доносится звонкое стрекотание, так похожее на сорочье. Но, приглядевшись, вы видите не сороку, а сойку. Видно, появление человека заставило ее перейти на хорошо знакомый всем лесным жителям тревожный сорочий стрекот. Сойки – известные подражатели. В одном из подмосковных заказников мы постоянно встречали сойку, которая точно повторяла крик хищной птицы – канюка. Есть сойки, имитирующие собачий лай, мяуканье и другие звуки. Собственный голос – хриплое короткое карканье – сойки чаще всего подают осенью, он тогда далеко слышен в настороженно замолкшем лесу. А в солнечные мартовские дни иногда можно услышать тихое меланхоличное бормотание – весеннее пение сойки, совершенно не вяжущееся с ее сварливым вздорным характером.

Но самая интересная особенность сойки в другом. Осенью, когда поспевает урожай желудей, и они, опадая, начинают звучно шлепать по не увядшим еще палым листьям, сойки собираются в дубравах. Выбрав какой-то им одним ведомый момент, они всей стаей дружно набрасываются на старый дуб и, повиснув на кончиках верхних ветвей, балансируя крыльями, как огромные бабочки, стремительно набивают желудями подъязычные мешки – растяжимые складки под клювами. Содержимое мешков птицы уносят подальше, в глухое тенистое место, в ельник или сосняк. Там сойка некоторое время тихо прыгает по земле, посматривая по сторонам (не видит ли кто?), а затем быстро прячет свою ношу в мох, под корни, в лесную подстилку, в полости под пнями. Зимой, в бескормицу и мороз, по мелким малозаметным приметам найдет сойка это место, раскопает снег и вытащит из тайника весь свой запас или часть его. Тайник может оказаться и соседским, но это сойку не смущает.

Запасы из соечьих кладовых нередко воруют и белки, которые часто кормятся тут же, в хвойном лесу. А если снега накапливается больше 30 см, то сойке становится уже трудно его раскапывать, и тогда белкино воровство может обернуться помощью. Добравшись до спрятанных желудей, зверек не обязательно уничтожит их все, зато прокопает в снегу глубокий тоннель. Этим тоннелем и пользуется сойка, добывая то, что осталось от запасов. Иногда она при этом скрывается в снегу с головой и, не видя возможной опасности, серьезно рискует.

Запасы соек приносят пользу не только белкам и лесным мышам – в конце концов те и сами умеют собирать желуди и прятать их в тайники. Места, выбранные сойкой для кладовых, оказываются исключительно благоприятными для прорастания желудей: они тенистые и влажные, с достаточно рыхлой и питательной почвой. Если урожай велик (а на гектаре дубового леса может созреть до 4 т желудей!) и часть запасов осталась несъеденной, то оставшиеся в земле плоды прорастут в молодые дубки. Так сойки сажают лес. И не только сажают, но и расселяют дубы – ведь желуди тяжелы и сами далеко от породившего их дерева не падают. В основе природного механизма восстановления дубрав лежит теснейшая взаимная связь растения и потребителей его плодов. Широкое и равномерное распределение сойкой желудей по большой территории – яркий пример роли животных в восстановлении и поддержании среды их обитания. Вспомните об этом, встретив сойку в зимнем лесу.

Высокий урожай семян ели, когда деревья, как новогодними игрушками, увешаны крупными золотистыми шишками, в средних широтах случается далеко не каждый год. И как верная примета обильного плодоношения хвойных, еще в начале лета появляются в Подмосковье стайки клестов. С громкими криками проносятся они над лесом. Уже в ноябре все хвойные массивы необычно, не по-осеннему, оживляются. Яркое солнце и пятна снега, создав красочное обрамление для десятков громкоголосых птиц, превращают угрюмую обстановку поздней осени в веселый праздник. Не часто в природе такое бывает. У клестов все не так, как у других птиц. Во-первых, они не имеют постоянной территории, на которой живут и размножаются, а из года в год меняют место своего обитания, спеша туда, где уродила ель. То птицы-кочевники облюбуют Подмосковье, то улетят за сотни километров. Во-вторых, выводят птенцов клесты часто не весной, а зимой, когда еще короток день, стоят морозы, нередки метели и снегопады. Размножение у них определяется не длиной дня, как у других птиц, а обилием еловых семян, которых в урожайный год вызревает по несколько десятков килограммов на гектар леса. В-третьих, замечателен способ, которым клест добывает себе корм. Весит он в среднем 40 г, а справляется с шишкой, едва ли не превосходящей его по размерам. Подвесившись к ветке, клест перекусывает черешок шишки, перехватывает ее клювом и, часто немыслимо изогнувшись, втаскивает на ветку. Плотно зажав шишку лапами кончиком вверх, птица начинает обрабатывать ее – засовывает под чешуйку кривой ножницеобразный клюв и раздвигает челюсти. Чешуйка оттопыривается, и клест языком извлекает семечко за «крылышко». С елки, на которой работают клесты, сыплется целый дождь откушенных «крылышек» и часто шлепаются почти целые шишки. Клест не дает себе труда вынуть все семена до единого. Едва начав обработку шишки, он бросает ее и отрывает следующую. До 95% семян, не покидая шишек, падает на снег. Елки из них, конечно, уже никогда не вырастут. Одно время клеста за эту манеру даже пытались объявить... вредной птицей. Он-де мешает возобновлению ели! На самом деле это, конечно, не так. Всех шишек при хорошем урожае клестам, разумеется, не сбросить, они в марте благополучно раскроются, из них вылетят крохотные планеры-семена и долго будут скользить, подгоняемые ветром. Когда растает снег, они попадут на почву и, если никто их не съест, а условия окажутся благоприятными, прорастут.

А что будет с теми семенами, что остались в шишках? Они пробудут в них еще год, а то и два, ведь в еловом лесу на земле всегда прохладно и шишки не раскроются, семена «законсервируются» в них, не теряя питательной ценности. Когда кончатся семена текущего года, все лесное население набросится на эти упавшие «кислые» шишки. Они не дадут пропасть многим мелким зверькам, особенно белкам, для которых этот «аварийный» запас – настоящее спасение. Да и сами клесты будут слетать за этими шишками на землю.

Гнездо клеста расположено обычно на ели, у ствола или в «лапе», оно плотное и толстое, но ничем принципиально не отличается от гнезд других мелких птиц. Веточки, лубяные волокна, мох – тот же материал, что и у «летних» видов. Птенцы вылупляются опушенными не более, чем их теплолюбивые родственники. Уцелеть выводку в лютый мороз помогает тепло взрослой самки, которая после откладки первого яйца уже не сходит с гнезда, предоставляя самцу кормить еловыми семенами ее и вылупившихся птенцов. В тридцатиградусный мороз температура в гнезде клеста +38,8 оС! Только когда птенцы подрастут, самка начинает ненадолго оставлять их, чтобы покормиться. Тогда малыши замирают, тесно прижавшись друг к другу, и впадают в оцепенение: все жизненные процессы у них замедляются, дыхание становится слабым и редким, температура тела падает. Однако стоит самке вернуться, как птенцы отогреваются. Такова защитная реакция на охлаждение. Молодые клесты, покидающие гнезда в марте, отличаются от взрослых птиц, особенно красных самцов, тускло-зеленой окраской и прямым, не перекрещенным клювом.

Но не все клесты гнездятся именно в феврале. При хорошем урожае отдельные пары начинают размножаться еще с осени, а в течение зимы подлетают все новые птицы и тоже приступают к гнездованию.

Еловые семена – основная, но не единственная пища клеста. Они охотно шелушат шишки сосны и лиственницы, обрывают почки хвойных деревьев, добывают насекомых. Весной 1983 г. орнитолог И.И. Шурупов в национальном парке «Лосиный остров» наблюдал клестов, отдирающих кусочки коры на зараженной малыми короедами ели. Птицы доставали из-под нее личинок и жуков.

Темно-красный самец клест, распевающий на ели в косых лучах неяркого зимнего солнца, необыкновенно красив. А вот саму его песню почему-то не считают достойной похвал. Мы не можем с этим согласиться. Звонкая, переливчатая, состоящая из многочисленных округлых рулад, перемежающихся сухим цоканьем, задорная и оптимистичная, она придает неповторимое очарование застывшему на морозе лесу. Прислушайтесь к ней, гуляя в зимнем лесопарке. Такая возможность выпадает не часто! А лучше узнать голоса и повадки зимних, и не только зимних певцов, вы сможете, присоединившись к Союзу охраны птиц России.