Сенковский Осип

Д. Бернштейн.

Сенковский Осип Иванович (псевдонимы: барон Брамбеус, Белкин и др., 1800—1858) — публицист, редактор, критик, беллетрист, ученый лингвист-востоковед, человек большой и многообразной эрудиции, поставивший ее на службу реакции 30—40-х гг. XIX в. Поляк по происхождению, С. в юности, в годы учения в Виленском ун-те, был близок к польским революционным кругам, но заняв в 1822 кафедры арабского и турецкого языков в Петербургском ун-те, быстро акклиматизировался в русской обстановке, изменив идеалам польского патриотизма и радикализма. В эпоху николаевской реакции С. благонамеренно выполнял поручения по ревизии учебных заведений Виленского округа и в течение нескольких лет занимал должность цензора. Из С. выработался типичный представитель русской буржуазной верхушки 20—40-х гг., неудовлетворенной феодально-крепостнической системой и вместе с тем неспособной сколько-нибудь активно и решительно против этой системы выступить из-за боязни демократического движения. Это положение русской буржуазии определило в ее идеологии то верноподданническое приспособленчество, ту двойственность, непоследовательность, беспринципность и цинизм, ярким выразителем которых наряду с Булгариным был С. Эти свойства идеологии С. особенно заметно сказались в его литературно-критической деятельности (ст. «Торквато Тассо», «Брамбеус и юная словесность» и др.). Осуждая строгую нормативность отмирающей эстетики дворянского классицизма, радуясь тому, что в новое время писатель зависит не от узкой социальной группы, а от широкой публики, С. выдвигал в противовес классическим нормам не тот или иной объективный критерий эстетического суждения, а неограниченный произвол индивидуального вкуса, дающий свободу и критику и писателю. С нарочитой и издевательской недобросовестностью он возводит в гении и ставит в один ряд с признанными авторитетами заведомо малоталантливых, а порой и просто бездарных писателей (Кукольнив, Степанов), бесцеремонно ниспровергая при случае им же самим сотворенные кумиры. Но утверждая право писателя на оригинальность прежде всего в целях дискредитации дворянских литературных принципов и дворянских литературных авторитетов, С. не идет последовательно по этому пути и сам превращается в нормативиста, как только речь заходит о литературных течениях, опасных не для одного только дворянства. За созданной «веком раздражительности и смуты» «неистовой школой», как именует С. буржуазно-демократический французский романтизм, не признается права на существование. Она пугает С. своими демократическо-уравнительными тенденциями и из ниспровергателя норм превращает его в добродетельного филистера, который с точки зрения неизменных «нравственных истин» обрушивается на «г-жу Егор Занд» за «безнравственность» ее взглядов на семью и еще больше за ее проповедь «дележа» имуществ, на В. Гюго — за то, что тот «поучает богатого делиться своим избытком с бедным и стращает его, в случае неповиновенья, гневом нищих» и т. д. и т. д. С отсутствием твердых принципов и выдержанной линии критического суждения гармонирует и манера критических писаний С. Его критические статьи чаще всего представляют собой фельетоны, пересыпанные бесцеремонными шутками, полные балаганного трюкачества и балагурства, что обеспечивало успех С. у обывателя.

В беллетристической продукции С., в ее содержании и форме, проявилась все та же беспринципность. Беллетристика С. лишена сколько-нибудь выдержанной и органической стилевой манеры. В ней скрещивается несколько стилевых линий, которым она подчиняется, несмотря на заметную борьбу с ними и сознательное намерение от них оттолкнуться. Близость дворянскому романтизму чрезвычайно заметна в жанрах светской и экзотической повести («Турецкая цыганка», «Идеальная красавица», «Вся женская жизнь в нескольких часах» и др.), несмотря на постоянно присущие им элементы издевательства над аналогичными жанрами дворянской литературы и пародирование их. В таком же отношении находится беллетристика С. к осуждаемой им натуральной школе и даже к произведениям «неистовой парижской школы» («Любовь и смерть» и др.). Воздействие двух последних школ вызвано присушим С. недовольством действительностью. Но критика действительности у С. всегда поверхностна, несмотря на порой заметную в ней язвительность (особенно в его фельетоне, самом распространенном жанре его творчества — напр. «Петербургские нравы») и не затрагивает основ современной ему русской общественной системы. Кроме того значение подрывается отсутствием четко намеченной социальной программы и готовностью цинически издеваться и над чужими и над своими убеждениями.

Однако у невзыскательного читателя беллетристика Сенковского пользовалась большой популярностью. Интригующий сюжет, живость, известное остроумие, многочисленные намеки на современность даже в восточных повестях, широта тематики, вообще необычайная бойкость пера выделяли творчество С. на общем фоне буржуазной прозы 30-х гг. и делали его произведения любимым чтением широкой публики. Одним из наиболее популярных его произведений было «Фантастическое путешествие барона Брамбеуса» (1833). Фантастический характер носит и такое тоже свое время очень известное произведение, как «Большой выход у Сатаны» (1832). Наряду с ними широкое распространение имели экзотические «восточные повести» («Антар», 1832, «Счастливец», 1834, «Похождение одной ревижской души», 1834, и др.). Третий тематический цикл беллетристики С. — светская повесть — менее выразителен. При всей пестроте стилевой манеры С. и поверхностности его творчества ему все же присущи реалистические тенденции, характерные для буржуазной и приближавшейся к ней литературы 30-х гг.

В области науки С. выступает как позитивист, противопоставляющий опыт, наблюдение, точное знание умозрению и феодальной схоластике, неуместным «в век анализа и положительных знаний». Но на позитивизме С. лежит отпечаток робкого эмпиризма, боязни смелых обобщений и революционизирующего дерзания мысли (ст. «Теории в естественных науках» и др.). Следует отметить популяризаторский талант, обнаруженный С. в его научных статьях («Фабрикация бумаги», «Первые книги в Европе» и др.).

Несмотря на то, что С. выступает в публицистике как сторонник просвещения, развития промышленности, введения свободного труда, он высказывает свои взгляды крайне робко, с неизменным верноподданническим расшаркиванием; последнее придает облику С. черты настоящей рептилии.

Многообразная деятельность С. была по преимуществу сосредоточена в его журн. «Библиотека для чтения» , подлинно буржуазном журнале и по содержанию и по методам его издания.

Список литературы

I. Собр. сочин., 9 тт., СПБ, 1858—1859 (при т. I — биографич. очерк С., сост. П. Савельевым и библиографич. список его сочинений).

II. Дудышкин С., Сенковский — диллетант русской словесности, «Отечественные записки», 1859, II

Дружинин А., О. И. Сенковский, Собр. сочин., т. VII, СПБ, 1866

Соловьев Е., О. И. Сенковский. Его жизнь и литературная деятельность в связи с историей современной ему журналистики, СПБ, 1891 (Биографич. биб-ка Ф. Павленкова)

Корсаков Д., Сенковский О. И., «Русский биографический словарь», т. Сабанеев-Смыслов, СПБ, 1904

Чернышевский И. Г., Очерки гоголевского периода русской литературы, Полн. собр. сочин., т. II, СПБ, 1906 (гл. II)

Зильбер В. А., Сенковский (барон Брамбуес), в сб. «Русская проза», под ред. Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова, Л., 1926

Сакулин П. Н., Русская литература, ч. 2, М., 1929, стр. 519—533 и по указателю.

III. Мезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПБ, 1902.