Первозвери

Утконос

В ноябре 1797 года какой-то любознательный европеец, пересе­лившийся в Австралию, в штате Новый Южный Уэльс поймал нео­бычного зверя. Зверь этот так поразил переселенца, что он решил отправить шкуру в Англию — пусть, мол, ученые мужи разберутся, что это за существо. Но ученые англичане не захотели разбираться: едва взглянув на присланную шкуру, они сразу решили, что перед ними — подделка. Ученые прошлого были людьми искушенными: многие десятилетия всяческие шарлатаны «создавали» самых нео­бычных животных, соединяя воедино различные части млекопита­ющих, рыб, птиц, земноводных или пресмыкающихся. Таинствен­ные «морские монахи» и «василиски», «морские девы» и прочие чу­дища, имеющие, например, рыбий хвост и птичью голову или зме­иное туловище, множество ног, крылья и так далее, демонстрирова­лись на ярмарках и даже попадали иногда в научную литературу то­го времени.

И не удивительно поэтому, что, получив шкуру из Австралии, англичане приняли ее за подделку. Известный английский анатом Роберт Кнокс писал впоследствии, что «ученые склонны были за­числить это редкое произведение природы в один разряд с восточ­ными «русалками» и другими самоделками подобного рода».

В самом деле, может ли существовать зверь с птичьей головой? Однако через какое-то время известный в Англии зоолог Джордж Шоу, изучив посылку из Австралии, пришел к выводу, что шкура — не подделка. Проверка других зоологов подтвердила вывод Шоу — и ученый мир вынужден был признать существование необычного животного. И только через пять лет после того, как европейцы по­лучили шкуру, зверь этот был описан и узаконен как животное-ам­фибия из «рода кротов» (утиный клюв ему «простили» — что оставалось делать?). Но когда зверь получил признание и даже научное имя, в Англию были доставлены уже не шкуры, а сами зверьки. И тут выяснилось, что у самки нет молочных желез. Значит, она не выкармливает детенышей молоком и не может быть отнесена к млекопитающим. Тем более что, в отличие от млекопитающих, это животное, как оказалось, имеет клоаку, подобную птицам. В таком случае это не зверь с птичьим клювом, а птица в звериной шкуре?!

Четверть века ученые не могли решить, куда отнести это живо­тное— к птицам, зверям, пресмыкающимся или ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Крупнейшие ученые того времени — фран­цузы Жорж Кювье, Этьен и Исидор Сент-Илеры (отец и сын), анг­личане Эдвард Хоум, Джон Джемиссон и Ричард Оуэн, немцы Иоган Блуменбах и Лоренц Окен и многие другие включились в жаркий спор. Он продолжался и тогда, когда в 1824 году у «спор­ных» животных были все-таки найдены молочные железы (против­ники признания утконосов млекопитающими объявили, что это не молочные, а мускусные или жировые железы). Спор вспыхнул с новой силой, когда в 1829 году были обнаружены в норах утконоса яйца (сторонники версии «утконос — млекопитающее» утверждали, что это яйца черепахи, случайно попавшие в нору к зверю).

Сменялись поколения ученых, а спор продолжался. Но истина рано или поздно должна была восторжествовать. И она восторжест­вовала. Известен день, когда это произошло: 2 сентября 1884 года. Этот день можно считать днем «научного рождения» утконосов.

2 сентября 1884 года в городе Монреале (Канада) проходило со­брание Британской научной ассоциации. И вот прямо в президиум собрания поступила телеграмма из Австралии от известного учено­го Колдуэлла. Он сообщал, что собственными глазами видел, как утконосы откладывают яйца. (То, что они выкармливают детены­шей молоком, было доказано раньше.)

Итак, яйцекладущее, однопроходное, с птичьим клювом (все, как у птиц!) — и тем не менее млекопитающее!

Что же из себя представляет это необычное существо?

Начнем с клюва: он первый бросается в глаза и он первый ввел в заблуждение ученых. Да, клюв действительно есть. Но на птичий он похож лишь внешне: у птиц клюв твердый, крепкий, у утконоса он мягкий, покрытый эластичной кожей, которая натянута на две тонкие, длинные, дугообразные косточки. В общем, это не клюв, а скорее нос в форме клюва. На коже клюва находится много нерв­ных окончаний, играющих очень важную роль в жизни утконоса:

они помогают зверю ориентироваться и находить еду в воде. Роясь в придонном иле, утконос отыскивает там моллюсков, рачков, ли­чинок насекомых. Набрав достаточно пищи, утконос поднимается на поверхность и, лежа неподвижно на воде, перетирает добычу твердыми роговыми краями клюва.

Кормится утконос лишь рано утром или поздно вечером, но ра­ботает в это время очень активно: ведь за день утконос съедает столько пищи, сколько весит сам!

Плавают утконосы прекрасно, причем «веслами» им служат не задние лапы, как у всех ведущих полуводный образ жизни млеко­питающих, а передние. Как и положено, на лапах-«веслах» имеются перепонки. Но у утконосов они не между пальцами, а на ладошках. В воде перепонки распускаются широким веером и помогают пла­вать, на суше «веер» складывается — перепонки подгибаются и не мешают ходить.

Кроме перепонок, на передних лапах утконосов имеются острые и крепкие когти, с помощью которых звери неподалеку от воды ус­траивают себе в земле норы. Правда, нора эта небольшая, неглубо­кая и на ее устройство утконос много сил не тратит. Но раз в году — накануне появления потомства — утконос (точнее, утконосиха) на­чинает трудиться по-настоящему: нору вырывает длиной в 5 — 6 (но бывает и в 10 и более) метров, причем нора имеет целый ряд отнорков и заканчивается специальной камерой. В эту камеру утко­нос притаскивает собранные в воде ветки, водоросли, листья. (Лю­бопытно, что транспортирует он все это, прижав хвостом к животу.) В гнезде утконос перебирает свою добычу, перетирая клювом все твердые частички, чтоб подстилка стала как можно мягче.

Когда приготовления закончены, утконосиха закупоривает входные отверстия толстыми земляными пробками и откладывает 2 (реже 1—3) маленьких (менее 2 сантиметров в диаметре) яичка, покрытых не скорлупой, как у птиц, а пленкой из рогового вещест­ва, как у некоторых пресмыкающихся. Затем самка сворачивается клубком вокруг кладки и в течение 7—10 дней обогревает свое буду­щее потомство, по сути дела, насиживает яйца, не оставляя их ни на минуту. И так же в течение месяца не оставляет она появившихся на свет крошечных (они меньше 3 сантиметров в длину) слепых и голеньких детенышей. Пройдет, по крайней мере, недели четыре, прежде чем мамаша рискнет хоть ненадолго оставить их. Потом ут­коносиха станет отлучаться чаще и на более продолжительное вре­мя, а молодые утконосы начнут вылезать из норы, лишь когда им исполнится месяца четыре. К этому времени они уже достигают 30-сантиметровой длины, хотя и продолжают питаться материн­ским молоком.

Молока у утконоса много. Но молочные железы у этих живо­тных развиваются лишь тогда, когда утконосы откладывают яички. В остальное время железы очень малы и совершенно незаметны.

Нет у утконосов и сосков. Во время кормления мамаша ложится на спину, а утконосики вскарабкиваются на родительницу и начи­нают слегка нажимать на голые участки кожи — так называемое млечное поле. На этом млечном поле находятся очень крупные по­ры, и сквозь них, как сквозь ситечко, выступают капельки молока, которые и слизывают малыши.

Утконосов в зоопарках очень мало, а наблюдать за ними в при­роде крайне трудно: они пугливы, при малейшем подозрительном звуке немедленно прячутся в зарослях или опускаются на дно (обычно утконосы остаются под водой не больше минуты, но при испуге могут не подниматься на поверхность и 5 минут). Поэтому людям далеко еще не все известно об утконосах.

Ехидна

Внешне и по некоторым повадкам зверек этот похож на нашего всем известного ежа: у зверька острые и твердые иглы, при опасно­сти он свертывается в клубок, как и еж, он плохо видит, но обладает прекрасным слухом и обонянием. И все-таки и ехидна, и еж состо­ят в таком отдаленном родстве, которое только возможно для су­ществ, принадлежащих к одному классу. Если же говорить о бли­жайших родственниках ехидны, то ее двоюродным братом можно назвать утконоса.

По странной случайности это было установлено в тот же самый день, когда было доказано, что утконос — яйцекладущее млекопи­тающее. Именно в этот день, 2 сентября 1884 года, известный не­мецкий ученый Вильгельм Гааке, изучая в Австралии ехидн, обна­ружил у них сумку на брюшке, а в сумке — яйцо! Еще одно яйце­носное млекопитающее! Это тоже была сенсация, хотя и не такая, какую произвел утконос.

Ехидна почему-то вообще интересовала людей меньше, чем ут­конос. Даже отнеслись к ней с некоторой небрежностью и имя дали совершенно неподходящее. Ехиднами в Древней Греции называли гадюк, затем — видимо, по ассоциации со змеями — это имя (на­учное) получил один из видов угря. И вдруг совершенно безобид­ный зверь тоже получает имя ядовитой змеи! У ехидн, как и у утко­носов, самцы имеют на передних ногах шпоры, но звери никогда не пользуются этим оружием. Защищаются ехидны иначе — свертываются в клубок, выставляют длинные, до 6 сантиметров, острые и твердые иглы. Иногда ехидна сильными передними лапами быстро вырывает небольшую наклонную ямку, куда засовывает голову и переднюю часть туловища, обращая в сторону врага спину со вздыбленными иглами. Если же враг, почему-либо не убоявшийся этих колючек, попытается извлечь ехидну из земли, ему придется затратить очень много усилий: этот зверек обладает большой си­лой. В природе врагов у ехидны практически нет, люди же пресле­дуют ее крайне редко: шкура ехидны ценности не представляет, мя­со употребляют лишь местные жители, да и то не считают его пер­восортным. Поэтому ехидна не пуглива. Однако увидеть ее нелегко:

ехидна активна в темное время суток, хотя может отыскивать добы­чу еще и до захода солнца, и после его восхода.

В отличие от утконоса, ехидна совершенно не связана с водой, хотя и предпочитает заросшие, сырые низины. Там она бродит, низко опустив голову, обнюхивает или исследует длинным тонким языком попадающиеся на пути предметы, переворачивает камни, сдвигает стволы упавших деревьев, разрывает муравейники.

Живут ехидны в лесах и кустарниках почти по всей Австралии и Тасмании. Их тут два вида — австралийский и тасманийский. И в Новой Гвинее живут австралийские ехидны, кроме того, еще три вида так называемых проехидн. Они крупнее, ноги и клювы (изогнутые чуть вниз) у них более длинные, чем у ехидн, но иглы короче, и мех, рас­тущий среди них, более густой.

Пища ехидны — насекомые, мелкие моллюски, иногда черви. Добыча чуть покрупнее ей уже не «по зубам». Дело в том, что голова ехидны, как и голова утконоса, оканчивается длинным клювом. Но у утконоса он плоский и способен буквально распахиваться, а у ехидны он вытянут в трубочку, сквозь отверстие которой можно просунуть лишь длинный — до 25 сантиметров — язык и втянуть прилипшую к нему мелкую живность. Еды ехидне нужно много. Вот и бродит она без отдыха по своему участку (радиус его пример­но километра полтора). Впрочем, иногда ехидна совершает и 10—15-километровые переходы. А почему бы и не попутешество­вать ей? Животное это свободное, и даже родительские обязанности не удерживают ехидну на месте: малыш всегда с ней в сумке. Прав­да, как он туда попадает — непонятно: ни ртом, ни лапами ехидна не может дотянуться до сумки, чтобы положить туда малыша.

Некоторые ученые утверждают, что сумка у ехидны образуется лишь после появления детеныша. Происходит это так: самка откла­дывает яйцо на землю, из него появляется крошечный, голенький, беспомощный малыш, который тем не менее способен доползти до брюшка мамаши и крепко уцепиться за ее шерстку. С этого момен­та вокруг малыша начинают образовываться кожистые складки, ко­торые в конечном итоге превращаются в сумку.

Это, безусловно, достаточно убедительное объяснение того, как малыш попадает в сумку. Но как же быть со свидетельством Виль­гельма Гааке, который первый доказал, что ехидны, как и утконо­сы, — тоже яйцекладущие животные, при этом яйцо ехидны Гааке

отыскал именно в ее сумке? И не он один находил яйца в. сумках ехидн. Поэтому вопрос: яйцо или появившийся из него малыш по­падает в сумку — до сих пор остается открытым.

Но так или иначе, малыш оказывается в сумке и живет в ней примерно два с половиной месяца. У ехидны, как и у утконоса, нет сосков, и малыш утыкается носиком в млечное поле, выдавливает из сетчатого участка кожи капельки молока и слизывает их. За два с половиной месяца маленькая ехидночка вырастает до 9—10 санти­метров (новорожденный имеет не более сантиметра в длину) и ве­сит уже 300 — 400 граммов. А главное — малыш покрывается игла­ми, и мамаше, наверное, уже не только тяжело, но и очень неудобно таскать его. Тогда она отыскивает подходящую ямку (или роет та­кую сама) и пересаживает туда своего потомка. Время от времени мамаша приходит к ямке и подкармливает детеныша. Это длится довольно долго, и за время сидения в ямке детеныш удваивает свой вес. Но вот однажды мамаша придет к своему детенышу и не заста­нет его на месте. Однако она не испугается, не побежит его искать — она поймет: детеныш уже вырос и начал самостоятельную жизнь...