Особенности любовной лирики Маяковского

Особенности любовной лирики Маяковского

И только

боль моя

острей —

стою,

огнем обвит,

на несгорающем костре

немыслимой любви.

В. Маяковский. Человек

Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

Значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

У каждого человека есть своя звезда — единственная, путеводная. У одних она горит ярко и недолго, у других — тускло и долго. Такая звезда, вероятно, была и у В. Маяковского — поэта-трибуна, «горлана-главаря», «ассенизатора и водовоза», как он сам с вызовом называл себя. Но мы знаем и другого В. Маяковского — поэта-лирика, человека тонкой душевной организации, мечтателя и фантазера:

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот — я,

весь боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

С одной стороны, Маяковский — поэт-революционер, ему не до любви, когда в стране идет война. Ведь, как писал Некрасов: «…Еще стыдней в годину горя красу долин, небес и моря и ласку милой воспевать». С другой стороны, Маяковский любил, и любил искренне, страстно. Если бы это было не так, не вышли бы из-под его пера поэмы «Люблю», «Про это», стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой» и многие другие.

Поэта переполняет чувство любви, он не способен его скрыть, он готов поделиться этим чувством со всем миром. Оно настолько сильное, что распространяется на все явления живой и неживой природы, одухотворяя их. Поэтому о любви говорят и пароход, и города. С чего начинался Маяковский-лирик? Уже в первом напечатанном стихотворении «Ночь» поэт с юношеской неуклюжестью и не без юношеской позы признавался, что к его сердцу подкрадывается любовь:

Я, чувствуя платья зовущие лапы,

в глаза им улыбку протиснул…

Или в другом стихотворении:

На чешуе жестяной рыбы

прочел я зовы новых губ.

Любовь зарождается в мире грубой прозы (жестяные городские вывески). Как же трудно человеческому чувству пробиться сквозь напластования неэстетичного!

И вот я — озноенный июльский тротуар,

а женщина поцелуи бросает — окурки.

Это — в стихотворении «Любовь». А год спустя в «Облаке в штанах » — нежное, трепетное, очищенное от сора улицы признание:

Мария!

Имя твое я боюсь забыть,

как поэт боится забыть

какое-то

в муках рожденное слово.

Любовь и поэзия. Они достойны друг друга. Поэзия, освещенная любовью, и любовь, вознесенная поэзией на вершину человеческого духа. А сам человек? Готов ли он к такой высоте чувства? Сильное чувство настоящей любви Маяковский выражает в поэме «Люблю». Его «громада-любовь» не ограничивается узкими рамками личных отношений. Для Маяковского любовь — «это сердце всего». В очень выразительных и волнующих образах поэмы «Про это» Маяковский сумел показать любовь как могучий фактор единения человека с человечеством, его родства со всем миром:

…Чтоб жить

не в жертву дома дырам.

Чтоб мог

в родне

отныне

стать

отец,

по крайне мере, миром,

землей, по крайней мере, — мать.

Любовная лирика Маяковского поражает своей необычайно яркой и смелой образностью, неистовой силой чувства. «Громада-любовь, громада-ненависть», переполняющие сердце поэта, рождают грандиозные, немыслимые сравнения и метафоры, мир сугубо личных, интимных переживаний получает прямой выход в жизнь общественную, в сферу, казалось бы, далекую от любовной темы.

Флоты —

и то стекаются в гавани.

Поезд —

и то к вокзалу гонит.

Ну, а меня

к тебе

и подавней —

я же люблю! —

тянет и клонит…

Так передана в поэме «Люблю» сила любовного чувства: «Стихами громя обыденщины жуть». Маяковский в поэме «Про это» мечтает о той поре, когда личное чувство сольется с мировой гармонией, счастье человека — со счастьем человечества.

Чтоб не было любви-служанки

Замужеств,

похоти,

хлебов.

Постели прокляв,

встав с лежанки,

чтоб всей вселенной шла любовь.

Чтоб день,

который горем старящ,

не христарадничать, моля.

Чтоб вся

на первый крик:

— Товарищ! —

оборачивалась земля.

Маяковский выступает против профанации высокого чувства любви, против получивших распространение среди некоторой части молодежи вульгарных представлений, борется за «чистоплотность наших отношений и любовных дел». В поэме «Про это» Маяковский предвидел полное решение моральных и бытовых проблем только в ХХХ веке. А уже через год он заявлял: «Я буду писать и про то, и про это, но нынче не время любовных ляс». Поэт убедился в том, что решение вопроса о личных отношениях нельзя откладывать на века. Необходимо сейчас дать ему объяснение, раскрыть для современников сущность любви (ведь она у нас «пограндиознее «онегинской любви»). Именно этому вопросу и посвящено «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви».

Это одно из стихотворений, сосредоточивших в себе размышления поэта о любви и творчестве. Оно представляет собой лирический монолог, где шутка соседствует с серьезной мыслью, разговорная речь («заговариваю зубы», «шутки бросьте-ка», «наплевать на купола») — с возвышенным поэтическим образом («из зева до звезд взвивается слово»), бытовая зарисовка «в формах жизни» — с подчеркнутой гиперболой. Обывательским взглядам на любовь Маяковский противопоставляет большое чувство, которое является источником силы и творчества:

Любить —

это с простынь,

бессонницей рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа Марьи Иванны,

считая

своим

соперником.

Размышления о «сущности любви» перерастают в размышления о вдохновении и творчестве; переживания влюбленного сравниваются с творческим экстазом. Любовь не отъединяет человека от мира, а крепче связывает с ним, дает новую энергию для деятельности. «Письмо… о сущности любви» переросло в философский разговор о человеческой жизни, о любви и мечтах, о вдохновенном труде и суровой борьбе. Рассказывая о встрече с красавицей в Париже, Маяковский подчеркивает свое отрицательное отношение ко всякого рода случайным связям, не имеющим ничего общего с настоящей любовью:

Не поймать

меня

на дряни,

на прохожей

паре чувств.

Я ж

навек

любовью ранен —

еле-еле волочусь.

Для поэта неприемлема также и обывательски-благонамеренная любовь, одобренная мещанской, религиозной моралью:

Мне

любовь

не свадьбой мерить:

разлюбила —

уплыла.

Мне, товарищ,

в высшей мере

наплевать

на купола.

Маяковский не допускает отождествления любви с чувственной страстью, какой бы сильной и волнующей она ни была. И только после троекратного отрицания узкого, ограниченного представления о любовных отношениях Маяковский высказывает свое суждение «о сущности любви». Любовь, по мнению поэта, — это настоящее пробуждение творческой энергии, прилив свежих сил, желание трудиться и совершать великие дела:

Нам

любовь

не рай да кущи,

нам

любовь

гудит про то,

что опять

в работу пущен

сердца

выстывший мотор.

От любви «разворачиваются и стихи, и дела», утверждал Маяковский. В «Письме…о сущности любви» оригинально передано состояние любовного и творческого экстаза:

Подымает площадь шум

экипажи движутся,

я хожу,

стишки пишу

в записную книжицу.

Мчат

авто

по улице,

а не свалят наземь.

Понимают

умницы:

человек —

в экстазе.

Под воздействием любви у поэта обостряется восприятие окружающего мира. Его привлекают и земные огни, и небесные светила. Душу наполняет «сонм видений и идей», «ураган, огонь, вода подступают в ропоте». И «когда докипело это», тогда рождается настоящее поэтическое слово. Таким образом, любовь, труд и поэтическое творчество выступают в этом стихотворении в неразрывном единстве.

У Маяковского стихи рождаются на многолюдной площади, среди движущихся экипажей и машин, «с какой-то грошовой столовой ». И поэтическое слово, рожденное в творческих муках, возникшее из кипенья бурных страстей, не будет оставаться в тесных рамках «он» и «она». Слово о любви должно быть таким же значительным и весомым, как и всякая подлинная поэзия:

И вот

с какой-то

грошовой столовой,

когда

докипело это,

из зева

до звезд

взвивается слово

Золоторожденной кометой.

Этим гиперболическим полуфантастическим образом Маяковский хочет подчеркнуть могучую силу и масштабность настоящей любовной лирики, обращенной к «векам, истории и мирозданью». Настоящая любовь не отгораживает человека от окружающего мира, а только теснее сближает с ним. Охваченный высокими чувствами, поэт переживает такой душевный подъем, когда возникает необходимость творить, разговаривать со всей вселенной.

Ты посмотри, какая в мире тишь.

Ночь обложила небо звездной данью,

в такие вот часы встаешь и говоришь

векам, истории и мирозданью.

Сердце поэта вмещает весь мир, его чувства приобретают вселенские масштабы. А поэтому и говорить о них нужно такими значительными словами, которые сохранили бы свою силу на многие века.