Россия в творчестве Сергея Есенина

Есенин в своем творчестве опирался на традиции русской классической литературы и народной поэзии, и в его произведениях отражены существенные стороны жизни русского народа и национального духа. Поэтому-то поэзия Сергея Есенина обладает художественной неповторимостью и своеобразием. На протяжении всей его жизни не прерывалась теснейшая связь поэта с фольклором. Атмосфера народных песен, окружавшая его все детские годы, отложила в душе Есенина глубочайший след. Лучшей песенницей на селе считалась мать поэта, отец пел неплохо. А дед Титов, на воспитании которого находился Есенин, знал великое множество песен. С творчеством таких русских поэтов, как Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Языков, Никитин и многих других был знаком Есенин.

Россия была не только самой сильной, но, может быть, единственно сильной любовью С. А. Есенина, Россия была тем цементирующим раствором, на котором С. А. Есенин" замесил" свою эстетику. Вне России не было ничего: ни стихов, ни жизни, ни любви, ни славы. В ней все, без нее — ничего. Женщины, дети, дом, друзья — все это можно было "отдать другим". Всеми обычными человеческими привязанностями поступиться, от всего отказаться. Только не от нее — тогда начнется хаос. За эту великую любовь к родине его нередко обвиняли и в национализме, и в узости, в глухоте ко всему, что не свое, русское, — обвиняли несправедливо. Между тем, уверенность, что С. А. Есенин хорошо писал лишь о своем, о "российском", не является аксиомой. Во всяком случае, он дерзко вплетал в словесные свои орнаменты кипарисы и олеандры, причем не только в "персидские мотивы", но и в рязанские узоры. Взять, к примеру, золотую и бревенчатую избу и кирпичное ее "сердце" — русскую печь. У Есенина ей ничего не стоит обернуться "верблюдом кирпичным", которому долгими зимними рязанскими ночами снятся совсем не зимние сны:

Видно, видел он дальние страны,

Сон другой и цветущей поры,

Золотые песни Афганистана

И стеклянную хмарь Бухары.

Есенин часто использует символику образов. Некоторые образы настолько любимы автором, что проходят через всю его лирику (береза, клен, черемуха). Любимые цвета поэта — синий и голубой. Эти цвета усиливают ощущение необъятности голубых просторов России, создают атмосферу светлой радости бытия ("синь, упавшая в реку", "вечером синим, вечером лунным").

Большое место в творчестве Есенина занимают эпитеты, сравнения, метафоры. Они используются как средство живописи, передают многообразие оттенков природы, богатство ее красок, внешние портретные черты героев ("черемуха душистая", "рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани", "во мгле сырой месяц, словно желтый ворон… вьется над землей").

Кленовый шатер кажется его лирическому герою самой надежной защитой, под его раскидистой кроной он чувствует себя в безопасности, ничего вкусней кленового молока не знает. Но вот он раздвинул стены "зеленой избы" и шагнул. Не шагнул — побежал, подставляя лицо черемуховому снегу, яблоневой вьюге:

Сыпь ты, черемуха, снегом,

Пойте вы, птахи, в лесу.

По полю зыбистым бегом

Пеной я цвет разнесу.

И пошел, и повел нас по изумительной в своей простоте земле, и открылась ширь у земли, а в есенинской поэзии появился пейзаж. Типичный пейзаж у раннего Есенина словно подернут дымкой. Его трудно представить без "охлопьев синих рек". Краски приглушены, смягчены. На полыхающие зори мы смотрим сквозь курящиеся туманы. Сквозь синий туман видим и "красные крылья заката". Есенин вообще любит восходы и закаты, наверное, за их перламутровую нежность, выходя на натуру, будто на рыбалку: либо на рассвете, либо ранним вечером — в "сутемень", когда и "синь, и полымя воздушней, и легкодымней пелена".

Но писал Есенин, конечно, не одни лишь пейзажи, отражающие, как зеркальце, цветы и переливы неба и земли. Были у него и жанровые, сельские картинки:

Балаганы, пни и колья,

Карусельный пересвист.

От вихместого приволья

Гнутся травы, мнется лист…

За неполные два года "творческого неугомона" (1917— 1919) Сергей Есенин, почти перестав писать лирику, создал цикл революционных поэм: "Певущий зов", "Отчарь", "Октоих", "Пришествие", "Преображение", "Сельский часослов", "Иорданская голубица", "Пантократор". Это книга из отдельных поэм — создание небывалое, дерзкое: и Новый завет новой мужицкой эры, и театрализованные игрища в честь Руси, и "орнаментическая эпопея", где тщательнейшим образом отреставрированы собранные по крохам народные представления и о назначении человека, и об исходе мира:

Не губить пришли мы в мире,

А любить и верить.

И в то же время эти поэмы — произведения остро злободневные, отражающие отношение Есенина к революционным событиям — отливы и приливы его очарований и разочарований, с незапрограммированной точностью дневника. Во всем цикле чувствуется какой-то определенный конфликт, который является отражением конфликта личного — той внутренней борьбы, которая происходит в душе самого Есенина, жаждущего принять и "обожить" новорожденный мир и не умеющего совместить идеальные представления о революционном его преображении с реальной действительностью.

И когда Есенин перестал понимать, "куда несет нас рок событий", а непонимание для него, с его здравым крестьянским умом, с его проницательным взглядом на происходящие в стране события, было мучительным. Как за спасательный круг, ухватился он за "начала", за ту крестьянскую твердыню, над которой совсем недавно иронизировал, за кровные узы, связывающие и с русской деревней, и с русским "равнинным мужиком". С реальным, пропахшим самогонкой мужиком, обозленным поборами и взявшимся за нож и обрез.

Мужик если гневен не вслух,

То завтра придет с ножом.

Несмотря на душевную смуту, в переломном 1920 году он все-таки написал то единственное стихотворение-манифест.

Я последний поэт деревни,

Скромен в песнях дощатый мост.

За прощальной стою обедней

Кадящих листвою берез.

Это созданный средствами пейзажной живописи образ прощания с вымирающей деревянной деревней, с ее древней кустарной земледельческой культурой и прощание с еще живым, но уже предчувствовавшим, что его время закончилось, последним поэтом деревни. Для Сергея Александровича Есенина источником углубленного понимания национального характера, психологии, быта, обычаев родного народа, а кроме того, мерилом его поэтического мастерства был фольклор.