Либерализация уголовного законодательства

Либерализация уголовного законодательства

А.С. Фролов

Семь лет применения Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ) показали, что, несмотря на его сравнительно высокое качество, необходимость внесения в него изменений и дополнений за это время возникала, часто и, судя по всему, такое положение сохранится и в ближайшем будущем.

Причинами тому являются, с одной стороны, сложность стоящих перед УК РФ задач, а с другой – отсутствие чёткой программы системного совершенствования как уголовного, так и связанных с ним других отраслей законодательства. Реформирование уголовного законодательства в нашей стране в последние годы проводится под лозунгом либерализации карательной политики, которая в целом положительно оценивается в обществе.

Важным шагом по пути либерализации карательной политики явился Федеральный Закон РФ от 8 декабря 2003г. № 162 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ», принятый по законопроекту, внесённому Президентом РФ. В проекте предусматривалась 101 поправка к УК РФ. В процессе обсуждения часть поправок не была принята депутатами Государственной Думы, зато целый ряд поправок был внесен дополнительно. Общее число утверждённых изменений намного превысило количество имевшихся в проекте.

Этот закон, по нашему мнению, отличается не только своей масштабностью, но и научной обоснованностью и убедительностью большинства принятых поправок. К числу несомненных достижений уголовного законодательства следует отнести глубокое реформирование института множественности преступлений. В пользу исключения из УК РФ понятия неоднократности преступлений высказывались многие российские учёные и практики. С устранением неоднократности получило логическую завершённость понятие совокупности преступлений. В результате принятых поправок правила квалификации неоднократных преступлений, допускавшие ранее учёт рецидива тождественных, а иногда и однородных преступлений, значительно упростились и утратили основание для упрёка в повторном наказании за одно и то же преступление. Теперь каждое преступление, как оконченное, так и неоконченное, совершённое исполнителем или соучастниками, должно квалифицироваться самостоятельно, а предыдущие преступления, а также судимости за предыдущие преступления не должны создавать квалифицирующего признака для последующих преступлений. Особенно наглядно несправедливость прежних правил квалификации проявлялась при оценке таких сочетаний, когда предыдущее преступление не только создавало квалифицирующий признак для последующего (например, кража – признак неоднократности для разбоя), но и, получая при этом самостоятельную квалификацию по правилам о совокупности, влекло за собой обязательное частичное или полное сложение наказаний вплоть до 25 лет лишения свободы.

При этом за два оконченных тождественных преступления, одно из которых создавало признак неоднократности для другого, максимально возможное наказание было меньше, чем за аналогичные одно неоконченное и второе оконченное преступления.

Такая ситуация создавалась потому, что в отличие от двух оконченных тождественных преступлений, не создававших их совокупности, неоконченное преступление квалифицировалось самостоятельно и назначенное за него наказание должно было частично или полностью присоединяться к наказанию, назначенному за второе оконченное преступление, за которое лицо было привлечено к ответственности с учётом признака неоднократности.

Подобные правила квалификации преступлений и, соответственно, назначения наказания должны были применяться и в случаях, когда, например, одно из тождественных преступлений было совершено лицом в качестве исполнителя, а второе - в качестве кого-либо из соучастников. Совершение обоих преступлений в одной роли влекло меньшее максимально возможное наказание (ввиду отсутствия совокупности преступлений), чем в случаях совершения лицом этих же преступлений, но в разных ролях.

Устранение из уголовного законодательства и, следовательно, из правоприменительной практики предписаний, могущих повлечь нарушение принципа справедливости (а именно таковыми были ст. 17 в прежней редакции и утратившая силу ст. 16 УК РФ), несомненно, заслуживает одобрения.

Добротное криминологическое обоснование имеют, на наш взгляд, нововведения, касающиеся уголовной ответственности несовершеннолетних, и прежде всего дифференциация их наказаний в зависимости от возрастной группы (от 14 до 16 лет и от 16 до 18 лет). Заслуживает поддержки поправка в законе, допускающая принятие судом повторного решения об условном осуждении несовершеннолетнего, если совершённое им в период испытательного срока преступление не является особо тяжким. Практическими работниками было давно замечено, что многие несовершеннолетние преступники условное осуждение воспринимают, как их прощение, и этим объясняется лёгкость, с которой они нередко идут на совершение нового преступления. Ограниченные, мягко говоря, возможности для исправления и перевоспитания в местах лишения свободы и особенности восприятия мира в несовершеннолетнем возрасте делают обоснованными эти и другие послабления, содержащиеся в новой редакции ст. ст. 87 – 93 УК РФ.

Ст. 37 УК РФ, регламентирующая действия, совершаемые в состоянии необходимой обороны, в своё время внесла некоторые уточнения в ранее действующую норму о необходимой обороне (ст. 13 УК РСФСР), однако в новом УК РФ Законом от 8 декабря 2003г. предпринято уже второе уточнение этого института. В новой редакции ст. 37 УК РФ добавлено: «Не являются превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности посягательства». Уточнение, хотя и носит несколько казуистический характер, однако в данном случае этот приём вполне оправдан. В таком виде ст. 37 УК РФ значительно облегчает понимание права на самооборону лица, подвергшегося нападению.

Среди новых поправок в УК РФ заслуживают одобрения и те из них, которые касаются облегчения участи женщин, попавших в орбиту уголовного правосудия. Так, если раньше в силу ст. 50 УК РФ наказание в виде исправительных работ могло быть назначено женщине независимо от наличия у неё детей, то теперь введено ограничение. Это наказание не может быть назначено женщинам, имеющим детей в возрасте до трёх лет.

В ст. 53 и 54 УК РФ повышен с 8 до 14 лет возраст детей, при наличии которых женщине не может назначаться, соответственно, ограничение свободы и арест.

С учетом указанных изменений неоправданным представляется диаметрально противоположное решение понизить (ст. 49 УК РФ) с 8 до 3 лет возраст детей, при наличии которых женщина не может быть осуждена к обязательным работам. Усиление карательного элемента обязательных работ при отсутствии какой-либо практики применения этого наказания (и особенно на фоне послаблений при назначении других видов наказания) создаёт впечатление, что здесь была допущена ошибка.

При оценке нового законодательного решения о сохранении впредь лишь одного вида женских исправительных колоний - колоний общего режима (п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ), как нам представляется, необходимо учитывать, что наличие всего трех колоний строгого режима для женщин на всю страну и содержание в них осуждённых было, как правило, сопряжено с их удалением на большие расстояния от места, где оставались их семьи, родственники, знакомые. Поддержание полезных социальных связей в таких случаях (а следовательно, и достижение целей исправления осуждённых) было сопряжено с дополнительными трудностями.

Перепрофилирование колоний строгого режима в колонии общего режима, несомненно, будет связано с появлением некоторой опасности отрицательного влияния на обитательниц колоний общего режима со стороны тех, кто раньше направлялся в колонии строгого режима. Однако опасность эта не так уж велика. Администрация колоний располагает достаточными средствами, чтобы своевременно и эффективно пресекать возможные эксцессы.

Многие поправки в УК РФ, внесённые Законом от 8 декабря 2003г., связаны с понижением минимальных размеров наказаний за отдельные виды преступлений, что свидетельствует о продолжении курса на либерализацию уголовной политики. Но если ни одна из этих поправок не вызвала какой-либо критики со стороны юридической общественности, то поправка о понижении до двух месяцев минимального наказания в виде лишения свободы породила резкие протесты. Например, профессор Н.Ф. Кузнецова указывает на то, что «снижение минимального размера лишения свободы до двух месяцев не отвечает рекомендациям Международной ассоциации уголовного права и мировой законодательной практике» и что «эффективным признано лишение свободы не менее одного года»1.

На наш взгляд, законодатель, устанавливая новые подходы к достижению целей наказания, решил отказаться от устоявшихся представлений о возможностях, которыми располагает наказание в виде лишения свободы, и твёрдо избрал курс на либерализацию уголовной репрессии. Эта позиция получила чёткое выражение и в конструкции санкций за отдельные виды преступлений. Во многих статьях Особенной части УК РФ, включая все статьи о преступлениях небольшой тяжести, большинство статей о преступлениях средней тяжести и даже ряд статей о тяжких преступлениях, минимальный размер наказания в виде лишения свободы не указан, и, следовательно, им является двухмесячный срок, определённый в. ч. 2 ст. 56 УК РФ. Будущее покажет, насколько оправданными окажутся надежды, возлагаемые на судебный корпус по проведению политики либерализации в области борьбы с преступностью.

Новые правила назначения наказаний при совокупности преступлений и при рецидиве, по нашему мнению, вполне согласуются с принятым курсом реформирования уголовного законодательства и обеспечивают необходимую экономию судебной репрессии.

Самые резкие возражения Федеральный Закон от 8 декабря 2003г. «О внесении изменений и дополнений в УК РФ» вызвал исключением конфискации имущества из системы уголовных наказаний. Академик В.Н. Кудрявцев после второго чтения проекта этого закона в Государственной Думе в интервью журналисту «Российской газеты» сказал, что Дума чрезмерно решила смягчить ответственность и убрать такую меру, как конфискацию, хотя для чрезмерно богатых людей она самая страшная2. И далее он так объяснил свою позицию: «Не знаю, какими соображениями руководствовалась Дума при принятии этих поправок к рассмотрению. Один из доводов в пользу отмены - конфискация затрагивает семью, пострадает не только осуждённый, но и члены его семьи, – этот довод в принципе правильный, но ведь на бедных людей никто конфискацию налагать не будет. И мы предлагаем сохранить конфискацию лишь в случаях причинения особо крупного ущерба, когда речь идёт о миллиардах рублей»3.

Профессор Н.Ф. Кузнецова на страницах журнала «Уголовное право» так описала реакцию на исключение конфискации имущества: «Пятнадцать академиков и профессоров из Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока в ноябре 2003г. до второго чтения законопроекта направили письмо на имя Президента, председателей Совета Федерации и Госдумы с выражением несогласия с исключением конфискации имущества из видов наказаний. В нем, в частности, говорилось: «Убеждены, что таким решением защищены многочисленные преступные доходы, что будет способствовать лишь дальнейшему безнаказанному ограблению страны»4. Как далее явствует из журнальной статьи, академик В.Н. Кудрявцев и профессор Н.Ф. Кузнецова считают, что «в действительности следовало не исключать конфискацию имущества, а модифицировать её согласно международно-правовым актам»5. Модификация, по их мнению, должна заключаться в переводе конфискации имущества как меры наказания в ранг иной меры уголовно-правового характера. В качестве таковой она должна обеспечить «безвозмездное изъятие в собственность государства следующего имущества: а) орудий и средств совершения преступления; б) имущества, денег и иных ценностей, полученных в результате совершения преступления, а также любых доходов от этого имущества или соответствующей стоимости имущества и доходов; в) приобретённого преступным путём, а затем легализованного посредством совершения финансовых операций или иных сделок, в том числе используемого для осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности; г) используемого либо предназначенного для совершения преступления; д) используемого или предназначенного для финансирования организованной группы или преступного сообщества»6.

В качестве одного из аргументов в пользу необходимости сохранения в УК РФ конфискации имущества (в любом виде) делаются ссылки на необходимость соблюдения ратифицированных Россией международных конвенций по борьбе с терроризмом, коррупцией, отмыванием преступных доходов, незаконным оборотом наркотиков, транснациональной организованной преступностью, «в которых конфискация имущества рассматривается как санкция, наказание или уголовно-правовая мера»7.

Профессор А.В. Бриллиантов, принимавший непосредственное участие в разработке Федерального Закона от 8 декабря 2003г., в интервью журналисту «Российской газеты» назвал исключение конфискации имущества из системы наказаний достаточно спорной коррективой, однако при этом правильно отметил: «Теперь суд может отобрать лишь то, что послужило орудием преступления или нажито преступным путём. Так что задача следствия многократно усложняется. Мало задержать чиновника- взяточника с поличным. Нужно ещё доказать, что шикарный коттедж и автопарк из дорогих иномарок куплены на взятки, а не на деньги, одолженные у друзей и дальних родственников»8.

Действительно, от правоохранительных органов потребуется больший профессионализм, а решение об изъятии у лица имущества должно быть обоснованным, но таковы требования правового государства.

Тот факт, что депутаты Государственной Думы проигнорировали мнения учёных по вопросу об исключении конфискации имущества из системы наказаний, по нашему мнению, может быть связан с наличием так называемой специальной конфискации, которая, не являясь уголовным наказанием, осуществляется в рамках уголовно-процессуального законодательства и обеспечивает обращение в доход государства орудий и средств совершения преступлений, денег, ценностей, имущества, нажитых преступным путём.

Как нам представляется, специальной конфискации, как меры уголовно-процессуального характера, вполне достаточно, чтобы обеспечить соблюдение Россией обязательств по международным конвенциям, предусматривающим конфискацию имущества в борьбе с преступлениями международного характера, а реализация норм уголовного права, предусматривающих ответственность за «отмывание» денежных средств или иного имущества, приобретённых преступным путём, даёт возможность изымать у виновных это имущество и обращать его в доход государства, не прибегая к санкции о конфискации имущества.

По нашему мнению, выигрыш от сохранения конфискации имущества в лестнице наказаний в качестве угрозы за совершение преступления ничтожно мал по сравнению с реальной выгодой для экономики страны от создания для потенциальных и уже имеющихся инвесторов обстановки уверенности в завтрашнем дне и спокойствия за сохранность своего имущества. Не потому ли российский капитал часто норовит остаться за рубежом, а иностранные инвесторы не торопятся вкладывать свои капиталы в нашу экономику, что в стране до недавнего времени сохранялась возможность потерять всё своё законно нажитое достояние от применения наказания в виде конфискации имущества?

Либерализация уголовного закона, выразившаяся в исключении возможности конфискации имущества, по нашему мнению, не влечёт никаких вредных последствий. Напротив, она способствует укреплению гражданского общества.

Список литературы

1. Кузнецова Н.Ф. Мнение учёных о реформе УК (или Qui prodest?) // Уголовное право. 2004. №1. С. 27.

2. См.: Закатнова А. Правовая ревизия // Российская газета. 2003. 19 ноября.

3. Там же.

4. Указ. соч. С. 26.

5. Там же.

6. Там же.

7. Там же.

8. Шаров А. Уголовный кодекс меняет характер // Российская газета. 2003. 16 дек.