Визит Чичикова к одному из помещиков

Приступая к работе над поэмой «Мертвые души», Гоголь ставил перед собой цель «показать хотя с одного боку всю Русь». Поэма построена на основе сюжета о похождениях Чичикова — чиновника, скупающего «мертвые души». Такая композиция позволила автору рассказать о разных помещиках и их деревнях, которые посещает Чичиков с целью совершить свою сделку. По словам Гоголя, перед нами следуют герои, «один пошлее другого». С каждым из помещиков мы знакомимся только в течение того времени (как правило, не более одного дня), которое проводит с ним Чичиков. Но Гоголь избирает такой способ изображения, основанный на сочетании типичных черт с индивидуальными особенностями, который позволяет составить представление не только об одном из персонажей, но и о целом слое российских помещиков, воплощенном в данном герое. Лицо помещичьей России представлено в пяти главах, каждая из которых посвящена одному помещику. В каждой главе Гоголь следует приблизительно одному и тому же плану: сначала идет описание усадьбы, затем — портрет, далее сведения о семье и знакомых, речевая характеристика, обед. Центральное место занимает сцена купли-продажи мертвых душ. Я воспользуюсь этим авторским планом, чтобы рассказать о визите Чичикова к Манилову — первому из помещиков, которого он посещает.

В соответствии с общим принципом характеристики, который использует Гоголь, глава о Манилове начинается с описания его усадьбы. Пейзаж выдержан в серо-голубых тонах: «серенькие бревенчатые избы», сосновый лес «скучно-синеватого цвета», беседка с деревянными голубыми колоннами, даже день и то серый. Как пишет Гоголь, обыгрывая фамилию владельца имения, «деревня Манилова немногих могла заманить». Все настраивает нас на встречу с очень скучным — «серым» — человеком.

Практически сразу же вслед за описанием имения следует авторская характеристика помещика: ведь мы вместе с Чичиковым так мало времени проводим с каждым из помещиков, что составить полное представление о его индивидуальных особенностях, а тем более о том типе, который он представляет, очень трудно. В авторской характеристике Манилова он отнесен к особому типу людей, который определяется Гоголем с помощью фразеологизмов и поговорок: «Он был человек так себе, ни то ни се; ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». Здесь использован целый ряд фразеологизмов, как бы нанизанных друг на друга, которые все вместе позволяют нам сделать вывод о том, насколько в действительности пуст внутренний мир Манилова, лишенного, как говорит автор, какого-то внутреннего «задора». Гоголь — великолепный мастер слова, для него важен каждый смысловой оттенок, подбираемый для создания образа. Так, слово «задор», характеризующее Манилова, появилось не сразу. В черновых рукописях есть другие варианты: «страсть», «конек» и т.д. Но именно слово «задор» оказалось наиболее точным, поскольку в данном ряду оно выражает не возвышенное стремление, а просто «задирающий предмет».

Очень важна для понимания образа помещика также и портретная характеристика. «Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами» — такое описание внешности Манилова может вызвать у читателя определенный круг ассоциаций, на что явно рассчитывает автор. Вспомним: «Глаза, как небо, голубые, улыбка, локоны льняные…» Это портрет пушкинской Ольги из «Евгения Онегина», девушки милой, но совершенно заурядной, человека-пустышки. Именно таковым и является Манилов.

Манилов поначалу кажется приятнейшим человеком: любезным, гостеприимным и в меру бескорыстным. Но автор не зря замечает, что в «приятность» Манилова «чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства». Такая слащавость проскальзывает и в его семейных отношениях. После восьми лет супружества они с женой все еще приносили друг другу «кусочек яблочка, или конфетку, или орешек» и говорили: «Разинь, душенька, свой ротик, я тебе положу этот кусочек».

Вообще еда в гоголевской характеристике помещиков — одно из важнейших средств, недаром Чичикова угощают у каждого из них. Стол Манилова не блещет разнообразием и изобилием блюд, но подается угощенье как что-то особенное: «Щи, но от чистого сердца».

Точно так же «подаются» и собственные дети: их у Манилова двое и оба они вполне заурядны. Но их отец постоянно восхищается их довольно скудными талантами, а имена «отчасти греческие» — Фемистоклюс и Алкид — явно выдают претензию отца и его постоянное стремление «работать на зрителя».

Это же проявляется и во всем остальном. Фактически, приятное обхождение Манилова с людьми — единственное занятие этого помещика, как в «материальном», так и в «духовном» смысле, вот почему впечатление, которое он производит на читателя, постепенно меняется.

Он очень обходителен и вежлив, но оказывается, что это качество, которое должно облегчать и делать приятным общение людей, у Манилова перерастает в свою противоположность. Чего только стоит сцена, когда Чичиков несколько минут вынужден стоять перед дверями в гостиную, поскольку хозяин стремится перещеголять его в вежливом обхождении, пропуская вперед, а в результате они оба «вошли в дверь боком и несколько притиснули друг друга». Так в частном случае реализуется авторское замечание о том, что в первую минуту о Манилове можно только сказать: «Какой приятный и добрый человек!», затем уже «ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Черт знает что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную».

Зато сам Манилов считает себя человеком культурным и образованным — именно так говорили о нем в полку, где он служил. И в деревне он старательно пытается поддержать такое впечатление о себе и своем доме. Но среди галереи гоголевских героев-обывателей, людей заурядных и посредственных, всякие культурные интересы и запросы превращаются в пародию. Часто писатель показывает это с помощью приема «многозначительной детали». Так, претензия Манилова на изящность и просвещенность и полная ее несостоятельность показаны через детали интерьера его комнаты. Здесь стоит прекрасная мебель — и тут же два недоделанных кресла, обтянутых рогожей; щегольской подсвечник — а рядом «какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале». Всем читателям «Мертвых душ», конечно же, памятна и книжка в кабинете Манилова, «заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он читал уже два года».

Чем же занят этот помещик? Детали интерьера опять помогают составить об этом представление: на окнах в кабинете «помещены были горки выбитой из трубки золы, расставленные не без старания очень красивыми рядками. Заметно было, что это иногда доставляло хозяину препровождение времени». Ведь главное, и, по сути, единственное его занятие — пустые, праздные мечты. После отъезда Чичикова он предается своему любимому делу: размышлению о «благополучии дружеской жизни», о том, как «хорошо было бы жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост», и все далее и далее уносясь мечтами, он уже представляет, что будто бы государь, узнав об их дружбе с Чичиковым, «пожаловал их генералами, и далее, наконец, бог знает, что такое, чего уже он и сам никак не мог разобрать».

Манилов представляет отношения между людьми в духе идиллических пасторалей, так как, по его мнению, единственной формой человеческой связи является чуткая, нежна дружба и сердечная привязанность. Коснувшись в разговоре с Чичиковым городских чиновников, он называет их всех прекрасными, «милыми», «прелюбезными» людьми, нисколько не заботясь о том, соответствует ли это истине. Ведь жизнь в его восприятии — полная, совершенная гармония. Манилов живет в иллюзорном мире, и сам процесс фантазирования доставляет ему истинное удовольствие. Отсюда и его любовь к красивой фразе и вообще к любому роду позирования. Он является сентиментальным фантазером, совершенно не способным при этом к действию. Недаром его фамилия стала нарицательным словом, выражающим соответствующее понятие — «маниловщина». Праздность и безделье вошли в плоть и кровь этого героя и стали неотъемлемой частью его натуры. Он лишен живой мысли, живого стремления, а та культура, которой он так гордится, — лишь фарс, за которым открывается пустота и бессодержательность. Поэтому Манилов, как и все остальные помещики, может быть отнесен по гоголевской системе к «мертвым душам».

Хотя сентиментально-идиллические представления о мире, мечты, в которые он погружен большую часть своего времени, с одной стороны, делают Манилова несколько привлекательнее других помещиков, которым вообще не свойственна мечтательность, с другой — приводят к тому, что хозяйство его идет «как-то само собой», без особого с его стороны участия, и постепенно разваливается. Кроме того, мечтательность и сентиментальность Манилова определяют его склонность к отвлеченным беседам и абсолютную неспособность говорить о практических вещах, с чем также связано его полное неумение и нежелание вести хозяйство. Подтверждением тому служит разговор с Чичиковым о мертвых душах: «Манилов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос — черт его знает». В конце концов, он остается «в своем репертуаре»: «Не будет ли эта негоция не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России?» — спрашивает он, проявляя показной интерес к государственным делам.

Впрочем, надо сказать, что он вообще единственный из помещиков, который в разговоре с Чичиковым о «мертвых душах» вспоминает о законе и интересах страны. Правда, в его устах эти рассуждения принимают нелепый характер, тем более, что, услышав ответ Чичикова: «О! помилуйте, ничуть», — Манилов совершенно успокаивается и даже готов подарить Чичикову интересующий его «предмет».

Но одно сравнение в этой явно комической сцене вызывает отнюдь не веселые размышления. Гоголь сравнивает Манилов со слишком умным министром. И здесь авторская ирония вторгается в запретную сферу — высшие эшелоны власти. Это могло означать лишь то, что иной министр — олицетворение высшей государственной власти — не так уж и отличается от Манилова и что «маниловщина» — типичное свойство этого мира.

Таким образом, в лице Манилова мы видим пародию на просвещенного русского помещика, в сознании которого опошляются явления культуры и общечеловеческие ценности. Некоторая внешняя привлекательность его по сравнению с другими помещиками — лишь видимость, мираж. В душе он так же мертв, как и они. Недаром Гоголь, человек глубоко и искренне верующий, вкладывает в уста Манилова кощунственную фразу о том, что «умершие души в некотором роде совершенная дрянь». «Очень не дрянь», — живо парирует Чичиков, нисколько не смущающийся тем, что собирается нажиться на смерти людей, человеческих бедах и страданиях.

Но что значит эта аморальная сделка в том мире, где существуют такие помещики, как Манилов, которые рады услужить любому негодяю с хорошими манерами, лишь бы не утерять свой внешний лоск, свой статус просвещенного и образованного человека! И если бы только в те далекие от нас времена были такие люди! К сожалению, они не редки и поныне, а слово «маниловщина» не выходит из оборота речи современного человека. Вот почему не стареет до сих пор книга, в которой писатель «сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы» решился «крепкою силою неумолимого резца» выставить «выпукло и ярко на всенародные очи» «пошлость пошлого человека».