Проблемы теории права

ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВА

ПРИНЦИПЫ ТОЛКОВАНИЯ ПРАВА

В плане методологии, наше правоведение находится сегодня в принципиально иной, по сравнению с советским периодом, ситуации. Формирование иных социальных идеалов, официальные стратегии на построение либеральной рыночной экономики и правового государства, конституционное закрепление прав человека, текущие реформы и т.п. ставят перед юридическим сообществом ряд проблем, эффективное решение которых напрямую зависит от философской и методологической состоятельности правовой науки. Такая состоятельность нынешнего правоведения рассматривается, главным образом, в контексте оценок методологического значения марксистских идей в современных условиях. Анализируя обозначившиеся в теоретической литературе, по этому поводу, точки зрения, В.М. Сырых выделяет три варианта отношения авторов к проблеме. "Компромиссный", представители которого, признавая необходимость пересмотра марксистского видения права, ряд его положений считают сохраняющими свое значение и в современных условиях. "Реформистский" - ориентированный на коренной пересмотр отношения к марксистским идеям как не соответствующим современности и переход к одному из немарксистских направлений изучения государства и права. "Радикальный", объединяющий позиции правоведов, полагающих марксистское учение изначально научно несостоятельным и видящих свою задачу в создании новой теории права, отвечающей сегодняшним реалиям и содержащей разработку оптимальных путей правового строительства.

Правильное толкование права, как свидетельствует практика, невозможно без опоры на определенные принципы (исходные положения), которыми обязательно должны руководствоваться в своей деятельности субъекты как научного толкования права, так и толкования, связанного с реализацией права. Эти принципы вырабатываются теорией толкования права на основе методологии общей теории права. Некоторые из них могут находить свое закрепление в действующем законодательстве. В данной статье рассматриваются базовые принципы толкования права, необходимость следования которым обусловлена спецификой этой деятельности, а также современными социально-политическими реалиями. Причем речь в ней идет главным образом о тех принципах, которыми нужно руководствоваться в правотолковательной практике.

В советское время, как известно, официальная доктрина права требовала, чтобы интерпретация правовых предписаний осуществлялась с позиций марксизма-ленинизма, на основе марксистско-ленинской методологии. Законы и иные нормативные правовые акты того периода были призваны, как, например, было записано в преамбуле к Гражданскому кодексу РСФСР, "активно содействовать разрешению задач строительства коммунизма"¹. Соответственно в них отстаивались коммунистические идеалы (коммунистическая идейность, коммунистическое отношение к труду и общественному хозяйству и т. п.) во всех сферах общественной жизни. На это же, естественно, ориентировались и субъекты толкования права. "Толкование норм права, - гласил один из наиболее фундаментальных курсов того времени по теории государства и права "Марксистско-ленинская общая теория государства и права", - обусловлено политикой и правосознанием классов и других общественных групп, всего народа в обществе, строящем коммунизм"² .

В качестве важнейшего принципа научного познания в социалистическую эпоху провозглашалась пролетарская, социалистическая партийность, которая понималась как "направленность науки на обслуживание классовых интересов - такая ее нацеленность, в соответствии с которой государственно-правовые явления оцениваются со строго определенных классовых позиций"³ . Данный принцип предъявлял такие же требования и к практической деятельности.

Не отвергая абсолютно все, что было наработано советской юридической наукой в области методологии правоведения, следует вместе с тем сказать, что в целом методологические подходы того времени к толкованию права неприемлемы. В частности, нельзя толковать нормы права с позиций какой-то одной идеологии, исходить из их исключительно государственного происхождения, видеть в них главным образом выражение государственной воли и инструмент государственной власти. Разумеется, и наука не должна быть партийной. Вообще, как мы думаем, по самому своему определению она призва-на быть беспартийной. Только беспартийная наука может дать обществу объективные знания о праве и связанных с ним явлениях общественной жизни. Такой же должна быть и юридическая деятельность. Названные выше и им подобные положения, на которые опирались юридическая наука и юридическая практика советского периода, входят в противоречие с доминирующей в современном мире и нашедшей свое закрепление в актах международного права доктриной права, в центре которой находятся идеи естественного происхождения и неотчуждаемости прав человека, идут вразрез с формирующимся в стране новым правовым мышлением и не согласуются с действующим российским законодательством, особенно с Конституцией РФ, ч. 2 ст. 13 которой провозглашает: "Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной".

Однако новое правопонимание пока еще находится в стадии своего становления. В нем, пожалуй, больше вопросов, чем ясных и точных ответов. Поэтому, что вполне естественно, еще не выработано надежной научно-обоснованной методологической базы толкования права, что, конечно же, серьезно осложняет осуществление этого вида деятельности. Такую основу еще только предстоит создать.

Отсутствие этой основы, а также следование в ходе толкования права ложным методологическим установкам неизбежно приводит, о чем достаточно убедительно свидетельствует правотолковательная практика, к неправильному восприятию содержания норм права, что нередко влечет за собой весьма негативные последствия. Так, как стало очевидным после принятия Конституционным Судом РФ целого ряда своих постановлений по делам о проверке конституционности нормативных правовых актов (их положений), а также по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов действовало (и продолжает действовать) немало норм права, которым на протяжении длительного времени правоприменительными органами давалось (и до сих пор дается) неправильное толкование. Аналогичные факты вскрываются и в ходе рассмотрения Европейским судом по правам человека жалоб против России.

Заблуждения в понимании таких норм права, как нам кажется, чаще всего были связаны именно с неверными методологическими подходами к толкованию права. В частности, к этому вело игнорирование того, что любая правовая норма должна обязательно истолковываться через призму всего права, с учетом ее связей с нормами конституционного и иных отраслей права, а также общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами РФ. В результате этого в течение целого ряда лет принимались неправильные правоприменительные решения, ущемляющие права миллионов граждан. Причем, как это ни парадоксально, во время принятия таких решений мало кто сомневался в их правильности. Эти решения зачастую принимали как должное даже лица, против которых они были направлены. А сколько еще норм права истолковывается при правоприменении неправильно не знает, наверно, никто.

Характеризуя современное правопонимание и современную правоприменительную практику, важно обратить внимание на то, что деиделогизация науки, утвердившийся в ней принцип плюрализма научного познания привели к признанию права на существование разных типов правопонимания, за каждым из которых стоит свой подход к праву. В новейщих исследованиях эти подходы определенным образом систематизируются. Так, В. С. Нерсесянц различает юридический и легистский типы правопонимания. В свою очередь в рамках юридического типа правопонимания он выделяет естественно-правовой и либертарно-юридический подходы к праву⁴ . В. И. Леушин и В. Д. Перевалов пишут о естественно-правовой и позитивистской теориях права. При этом в качестве разновидносей последней они называют нормативистскую, психологическую и социологическую концепции права⁵ . Р. Т. Мухаев же, именуя разные подходы к праву парадигмами, выделяет теологическую, натуралистическую, социальную, нормативистскую, естественно-правовую и историческую парадигмы⁶ . Известны и другие классификации подходов к праву.

Не подвергая данные и иные рассматриваемые в литературе классификации типов пра-вопонимания детальному анализу (поскольку это не является задачей нашего исследования), отметим только, что каждая из них, наверно, по-своему интересна и полезна. В ней есть и свои достоинства, и, возможно, свои недостатки. Юрист, осуществляющий толкование права, несомненно, должен знать о существовании разных подходов к праву. Однако, будучи ограничен в своей профессиональной деятельности рамками закона, он не может отдать предпочтение какому-то одному их них. Те методологические установки, которыми ему надлежит руководствоваться в ходе толкования права, должны определяться с учетом всего ценного, что имеется в разных подходах к праву, получившего свое признание в науке и в юридической практике и нашедшего в определенной мере законодательное закрепление. Именно из этого мы и исходим, определяя, какие принципы должны лежать в основе правотолковательной деятельности.

Здесь нужно заметить, что в литературе вопрос о принципах толкования права практически не освещается. Это весьма пагубно сказывается на правотолковательной практике. Не имея в своем распоряжении научно-обоснованных рекомендаций по поводу осуществления правотолковательной деятельности, ее субъекты испытывают в ходе этой деятельности большие затруднения.

На наш взгляд, основными принципами толкования права являются объективность, всесторонность, законность, обоснованность и единообразие толкования.

Принцип объективности требует того, чтобы содержание каждой толкуемой нормы права воспринималось субъектами толкования права таким, каким оно есть на самом деле, чтобы последние правильно и точно воспринимали за-крепленные в тексте нормативного правового акта мысли нормодателя. Объективность не приемлет идеологическую пристрастность, по-литическую ангажированность, профессиональную зашоренность и т. п. Поэтому интерпрета-торы правовых норм должны быть независимы в своих суждениях о них, беспристрастны. В про-тивном случае они не смогут получить объективные знания о толкуемых нормах права.

Всесторонность познания явлений объективного мира как принцип философии требует, чтобы последние изучались не сами по себе (в отрыве от других явлений), а в их взаимосвязи и взаимодействии с другими связанными с ними явлениями. Применив данный принцип к области толкования права, необходимо отметить, что отдельная норма права не может быть понята вне ее связей с другими нормами, а также иными правовыми реалиями. На это обращал внимание еще римский юрист Цельс. По его утверждению, "неправильно выносить решения или давать ответ на основании какой-либо частицы закона, без рассмотрения закона в целом"⁷ . Отсюда и следующее правило, которое следует соблюдать в ходе толкования права. Толкование норм права необходимо осуществлять к контексте всей системы права. Восприятие норм права изолированно от других правовых предписаний недопустимо. Причем истолкование любого правового предписания, на что уже обращалось внимание, должно осуществляться через призму Конституции как основного закона государства. При этом каждое предписание должно пониматься как своеобразное продолжение (детализация, развитие, конкретизация, уточнение, дополнение и т. п. ) соответствующих конституционных положений. Точно также следует относиться и к общепризнанным принципам и нормам международного права, а также международным договорам РФ, которые по действующей Конституции РФ являются составной частью ее правовой системы. Это означает, что соответствующие нормы национального права являются логическим продолжением норм международного права, к которым они восходят.

Для иллюстрации того, к чему приводит игнорирование данного принципа толкования права, вспомним рассмотренное Конституционным Судом РФ дело о проверке конституционности правоприменительной практики растор-жения трудового договора по основанию, предусмотренному п. 11 ст. 33 Кодекса законов о труде РСФСР. По этому основанию многие тысячи лиц, достигших пенсионного возраста и обладающих правом на получение полной пенсии, были уволены с работы по инициативе администрации различных предприятий, учреждений и организаций. Такое увольнение было в правоприменительной практике обычным явлением. Суды же, рассматривая иски граждан, уволенных по этому основанию, о восстановлении их на работе, оставляли эти иски без удовлетворения. Конституционный Суд РФ признал такое обыкновение не соответствующим Конституции (действовавшая в то время Конституция РФ 1978 г., как, впрочем, и ныне действующая Конституция, не устанавливала возрастных ограничений для реализации права на труд). При этом в решении Конституционного Суда подчеркивалось, что норма права, закрепленная в п. 11 ст. 33 Кодекса законов о труде РСФСР, носит дискриминационный характер по отношению к гражданам, достигшим пенсионного возраста и обладающим правом на получение полной пенсии, нарушает равенство возможностей граждан в осуществлении социально-экономических прав, лишает их права на справедливое увольнение, не соответствует равенству граждан перед законом и их праву на труд, что противоречит ст. 12, 28, 32, 184 Конституции. Кроме того, в постановлении Конституционного суда было указано на то, что правоприменительные органы, принимая решения подобного рода, нарушают ст. 4 Конституции, которая требует от всех государственных и общественных организаций, должностных лиц соблюдать Конституцию⁸ .

Анализируя причины, которые привели к такому нарушению прав человека, необходимо сказать следующее. Сначала законодательный орган (устанавливая соответствующее основание увольнения работника по инициативе администрации предприятий, учреждений, организаций), затем администрация соответствующих предприятий, учреждений, организаций (увольняя по этому основанию своих работников) и, наконец, суды общей юрисдикции (отказывая гражданам в исках о восстановлении их на работе) не учитывали названные в постановлении Конституционного Суда и закрепленные в Конституции принципы права, в то время как они должны были ими руководствоваться. Это и привело сначала к правотворческой ошибке, впоследствии к правоприменительным ошибкам, а в конечном итоге и к судебным ошибкам. Между тем в силу принципа всесторонности толкования права отдельная норма права не может интерпретироваться вне ее связей с другими правовыми нормами. Причем и при создании новых норм права необходимо выяснять то, как эти нормы будут соотноситься с уже принятыми нормами права. При обнаружении противоречий между принятыми и проектируемыми нормами права вообще может встать вопрос о недопустимости их установления. Если бы указанные выше инстанции сделали это, то, наверно, никаких ошибок ими не было бы допущено. Не было бы соответственно и массовых нарушений прав пенсионеров.

Теперь сформулируем требование принци-па обоснованности толкования права. Данный принцип требует, чтобы те выводы, к которым приходит интерпретатор, устанавливая содержание тех или иных норм права, строились не только на его интуиции. Они должны опираться на теорию толкования права (логически вытекать из нее), на накопленный веками опыт толкования права. Причем в конечном итоге истинность или, напротив, ложность суждения о какой-либо норме права может быть подтверждена или опровергнута лишь в процессе ее практического использования (чему предшествует неоднократное ее толкование с тех или иных позиций, применительно к тому или иному случаю). Здесь следует вспомнить уже давно известное и, по-видимому, всегда актуальное положение о том, что главным критерием правильности познания в конечном итоге является практика. Именно она позволяет отделить истину от заблуждения.

Нужно только иметь в виду, что знания о нормах права, полученные в ходе их толкования, являются лишь вероятными знаниями. Поэтому никогда не может быть полной гарантии в том, что та или иная норма права истолковывается правильно. Тем не менее к этому нужно стремиться. Причем степень приближения к истине в ходе толкования напрямую зависит от развитости теории толкования права, совершенности выработанных ею способов толкования права, умения пользоваться ими практически.

Характеризуя принцип законности (или легальности) толкования права, следует сказать, что данный принцип состоит из ряда требований. Законным может быть признано только такое толкование права, при котором не искажается подлинный смысл толкуемых норм права и, что особенно важно, не создаются новые нормы права. Кроме того, из принципа законности вытекает необходимость соблюдения всех процедурных норм, регламентирующих порядок осуществления правотолковательной деятельности.

Что касается того, что результаты толкования норм права не могут расходиться с тем смыслом, который вложил в них нормодатель, то в литературе, однако, высказывается иногда на этот счет и иное соображение. Некоторые исследователи склонны считать, что в определен-ных случаях, когда этого требует целесообразность, от смысла толкуемых норм права можно отойти. Соответственно существуют два подхода к толкованию права - статический и динамический подходы. Сторонники статического подхода исходят из того, что "толкование не вносит и не может вносить поправок и изменений в действующие нормы. Оно призвано лишь объяснять то, что сформулировано в норме"⁹ . Сторонники же динамического подхода, напро-тив, настаивают на необходимости приспособления действующих норм права к жизни, в процессе чего, как они считают, возможна в необходимых случаях их некоторая корректировка¹⁰ . Крайним проявлением статического подхода является требование введения полного запрета на толкование права. Динамический же подход в своей наиболее радикальной версии допускает создание в ходе толкования права новых норм права.

В истории юриспруденции можно обнаружить немало сторонников как статического, так и динамического подходов к толкованию права. За статический подход в его крайнем проявлении ратовал, например, византийский император Юстиниан. В своей конституции "О составлении Дигест" (обычно называемой "Deo auctore") от 15 декабря 530 г., адресованной знаменитому юристу Трибониану, возглавлявшему по его поручению комиссию по систематизации сочинений классических юристов, он провозгласил: "Мы утверждаем за нашим собранием, которое будет составлено вами с соизволения бога, название Дигест или Пандект; в дальнейшем никто из юристов не должен осмеливаться прилагать к нему комментариев и своим многословием запутывать краткость этого кодекса..."¹¹ .

Противником толкования права был и автор знаменитой книги "О преступлениях и наказаниях" итальянский просветитель и юрист Ч. Беккариа. Он писал, что "судьям не может принадлежать право толковать уголовные законы исключительно в силу того, что они не являются законодателями"¹² . По его убеждению, "недостатки, связанные с точным следованием букве уголовного закона, ничтожны по сравнению с недостатками, вызываемыми толкованием"¹³ . Эти недостатки "легко устраняются путем внесения в текст закона необходимых изменений"¹⁴ . Строгое же "следование букве закона не допускает судебного произвола, чреватого возникновением необоснованных и своекорыстных споров"¹⁵ .

Динамический подход к толкованию права находит свое признание, в частности, в Кодексе Наполеона, который гласит: "Судья, который откажется судить под предлогом молчания (silence), темноты или недостаточности закона, может подлежать преследованию по обвинению в отказе в правосудии"¹⁶ .

Немало сторонников динамического подхода к толкованию права можно встретить и среди современных юристов. Причем особенно настойчиво проводится мысль о необходимости именно такого толкования действующей Конституции РФ.

Вообще в литературе различаются две теории интерпретации текста Конституции - теория "первичной интерпретации" и теория "судебного активизма"¹⁷ . Первая из них развивается в рамках статического подхода к толкованию права в его умеренном варианте. Вот как характеризуется эта теория в литературе: "Теория "первичной интерпретации" придает решающее значение в процессе толкования Конституции языку и истории, а не разумности или желательности. Судья не может создавать новые конституционные права или уничтожать существующие"¹⁸.

Что касается второй теории, то для нее уже характерен динамический подход к толкованию права, причем в его наиболее радикальной версии. Девизом сторонников этой теории является: "Конституция - это то, что говорят судьи"¹⁹ . "Конституция, - пишет сторонница данной теории Л. В. Бойцова, - открывается навстречу жизненным ситуациям, культуре, попадает в политический "поток" и возвращает интеграционные импульсы. Она содержит в концентрированной форме огромные супериндивидуальные неявные знания, подлежащие выявлению Конституционным Судом с учетом изменений социальной среды"²⁰ . Подобное суждение высказывает и Б. С. Эбзеев. ":Объективный смысл Конституции, - утверждает он, - не должен рассматриваться как нечто неизменное и неподвижное. В течение периода своего действия: она может меняться под влиянием объективных обстоятельств. Речь идет не о новации текста Конституции, но о "молчаливом превращении" Конституции, т. е. ее изменении без изменения конституционного текста"²¹ .

Последовательные сторонники динамического подхода к толкованию права приходят в своих рассуждениях к выводу о том, что акты судебного толкования права являются, по сути дела, актами правотворчества и объявляют их источниками права. Причем это, по их мнению, касается не только постановлений Конституционного Суда РФ о толковании Конституции РФ и разъяснений Верховного и Высшего Арбитражного судов РФ по вопросам судебной практики, но и решений судов по конкретным делам, в которых истолковываются нормы права²² .

Согласиться с крайними проявлениями как статического, так и динамического подходов к толкованию права мы, безусловно, не можем. Запрет на толкование права, какими бы мотивами он не был продиктован, конечно же, недопустим. Вместе с тем нельзя и создавать в процессе толкования права новых норм права. Бо-лее того, неприемлема, как мы считаем, в ходе толкования права и какая-либо корректировка норм права, наполнение их под тем или иным предлогом новым содержанием, которое не имел в виду нормодатель. Как первое, так и второе суждения идут, по нашему мнению, вразрез с принципом законности.

Рассуждая о принципе законности толкования права, важно указать на ту роль, которую играют в толковании права нормы, регулирующие совершение правотолковательных действий. Существование таких норм делает толкова-ние права более упорядоченным. К сожалению, действующим законодательством процедура толкования права должным образом не регламентируется, в то время как это имеет, на наш взгляд, очень важное значение. При помощи соответствующих процедурных норм можно обязать субъектов применения права использовать и учитывать в ходе толкования права общепризнанные, прошедшие проверку практикой приемы, принципы и правила толкования. Это в определенной мере оберегало бы их от совершения ошибок при толковани права. Здесь может быть использован положительный опыт некоторых других стран, в которых правовой регламентации толкования права уже давно уделяется большое внимание. В этих странах выработан и закреплен в законодательстве целый свод правил толкования права. Известны, например, "Правила конституционного толкования штата Нью-Йорк", содержащиеся в "Собрании законов Нью-Йорка" и предваряющие официальный текст Конституции этого штата²³ . Эти правила, как показывает знакомство с ними, существенно облегчают толкование норм права, закрепленных в Конституции штата.

Теперь рассмотрим последний из названных нами принципов толкования права - принцип единообразия толкования. Данный принцип, кстати сказать, зареплен в упомянутых выше правилах. Правило 2 "Правил конституционного толкования штата Нью-Йорк" гласит: "Основополагающее правило в отношении писаных конституций - применение единообразного и неизменного толкования"²⁴ .

Важность следования данному принципу трудно переоценить. Единообразие толкования одних и тех же норм права разными субъектами толкования способствует предотвращению субъективизма и произвола в деятельности правоприменительных органов. Единообразие толкования норм права достигается путем признания приоритетности толкования, даваемого определенным государственным органом. Таким органом, как нам кажется, непременно должен быть суд. Причем, по нашему мнению, нужно исходить из презумпции правильности судебного толкования права. Опровергнуть эту презумпцию, подвергнуть сомнению результаты судебного толкования права должно быть позволительно лишь вышестоящим судебным инстанциям. Пока этого не произойдет знание о норме права, к которому пришел судебный орган, надлежит считать истинным знанием. Причем последнее слово в споре о содержании тех или иных норм права должно принадлежать высшим судам РФ, а в соответствующих случаях - Конституционному Суду РФ.

К сожалению, в условиях функционирования судебной власти России в нынешнем ее виде достичь единства в понимании по-разному трактуемых норм права весьма затруднительно. Все дело в том, что вопреки ст. 2 Федерального конституционного закона РФ 1996 г. "О судебной системе Российской Федерации", которая провозглашает единство судебной системы, на самом деле, на что справедливо обращается внимание в литературе²⁵ , в России нет единства судебной системы. В ней, по сути дела, существует три самостоятельных, не связанных между собой ветви судебной власти: Конституционный Суд РФ и конституционные и уставные суды субъектов РФ, система судов общей юрисдикции и арбитражные суды. Это ведет к конкуренции в понимании разными судами тех или иных норм права. Так, серьезные разногласия существуют по поводу трактовки целого ряда норм права между Конституционным и Верховным судами РФ. Конституционный Суд РФ, например, высказывает свое несогласие с некоторыми положениями известного постановления Пленума Верховного Суда РФ № 8 от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия". Причем такого рода расхождения, в виду отсутствия в действующем законодательстве соответствующих механизмов, зачастую оказываются непреодолимы. В этих условиях необходимо подумать о путях достижения подлинного единства судебной системы России. Без единства судебной системы обеспечить единообразное толкование всеми судами России норм права вряд ли возможно.

Таковы основополагающие принципы, на которые прежде всего должны опираться в своей деятельности субъекты толкования права. Отход от этих принципов неизбежно влечет за собой, о чем свидетельствует опыт зарубежной и отечественной правотолковательной практики, низкое качество правоприменительных решений. Поэтому каждый юрист должен знать эти принципы и неукоснительно им следовать.

ЮРИДИЧЕСКИЕ ТЕРМИНЫ В ПРАВЕ

В плане методологии, наше правоведение находится сегодня в принципиально иной, по сравнению с советским периодом, ситуации. Формирование иных социальных идеалов, официальные стратегии на построение либеральной рыночной экономики и правового государства, конституционное закрепление прав человека, текущие реформы и т.п. ставят перед юридическим сообществом ряд проблем, эффективное решение которых напрямую зависит от философской и методологической состоятельности правовой науки. Такая состоятельность нынешнего правоведения рассматривается, главным образом, в контексте оценок методологического значения марксистских идей в современных условиях. Анализируя обозначившиеся в теоретической литературе, по этому поводу, точки зрения, В.М. Сырых выделяет три варианта отношения авторов к проблеме. "Компромиссный", представители которого, признавая необходимость пересмотра марксистского видения права, ряд его положений считают сохраняющими свое значение и в современных условиях. "Реформистский" - ориентированный на коренной пересмотр отношения к марксистским идеям как не соответствующим современности и переход к одному из немарксистских направлений изучения государства и права. "Радикальный", объединяющий позиции правоведов, полагающих марксистское учение изначально научно несостоятельным и видящих свою задачу в создании новой теории права, отвечающей сегодняшним реалиям и содержащей разработку оптимальных путей правового строительства.

Термин (от лат. terminus - граница, предел) - это "слово или словосочетание, являющееся названием специального понятия какой-либо сферы производства, науки или искусства"¹ . Соответственно юридический термин представляет собой название понятия в области юриспруденции.

Роль юридических терминов в праве чрезвычайно велика. Они являются важнейшим средством юридической техники. "Чем богаче терминологический фонд, подробнее обработана и шире используется специальная законодательная терминология, - верно отмечается в литературе, - тем в большей мере достигаются устойчивость, определенность и лаконичность закона"² .

Несмотря на всю значимость юридической терминологии как средства выражения нормативного содержания права данная тема пока должным образом не исследована. Причем по ней практически отсутствуют специальные работы. Правда, проблемы юридической терминологии иногда затрагиваются в общих трудах по законодательной технике, а также в работах, посвященных языку права, законодательной технологии, правовым понятиям и их определениям³ . Между тем существует настоятельная потребность приведения терминологического аппарата юриспруденции в соответствие с требованиями времени. Сделать это без проведения соответствующих специальных научных исследований, разумеется, невозможно.

В данной статье дается теоретический анализ системы юридических терминов, предпринимается попытка с позиций общей теории права показать, какой должна быть современная юридическая терминология.

Рассуждая об этом, важно давать себе отчет в том, что нельзя отождествлять юридические термины с правовыми понятиями, что, по сути дела, иногда делается в литературе. Понятие в строгом смысле этого слова есть "логически оформленная общая мысль о классе предметов, явлений; идея чего-нибудь"⁴ или, если сказать иначе, "такое единичное или общее представление, при помощи которого мы мысленно рассматриваем одни лишь существенные признаки объекта"⁵ . Правовое же понятие можно определить как данного рода представление юридического порядка. Таким образом, как нетрудно увидеть, понятие является категорией логики. Что касается термина, то он относится к числу категорий лингвистики. Назначение этого слова в том, чтобы дать наименование соответствующему понятию.

В связи со сказанным следует заметить, что проблему соотношения юридических понятий и юридических терминов нужно обсуждать, как нам кажется, в контексте решения проблемы содержания и формы права. Что касается юридического понятия, то оно, несомненно, представляет собой категорию, отражающую содержательную (внутреннюю, невидимую) сторону права. Юридический же термин, обозначая то или иное понятие, относится уже к форме права (он информирует интерпретатора текста нормативного правового акта о закреплении в нем определенного понятия).

Между понятием и термином возможно наличие промежуточного звена - определения (дефиниции) понятия. В литературе, однако, нередко идет речь об определениях используемых терминов. Это вряд ли правильно, поскольку на самом деле определяются не термины, а понятия. Термины же, как верно пишет Г. Т. Чернобель, "объясняются, разъясняются, но не определяются"⁶ .

Вообще проблема правовых дефиниций является достаточно сложной проблемой. В центре ее находится вопрос о том, в каких случаях оправданно давать в текстах нормативных правовых актов определения содержащихся в них понятий, по которому в литературе высказываются разные суждения. А. С. Пиголкин, например, склонен считать, что "чем большему числу понятий будут даваться законодательные дефиниции, тем меньше будет ошибок и недоразумений на практике"⁷ . Безусловно, определять юридические понятия нужно. Однако делать это необходимо лишь в строго определенных случаях, когда действительно существует потребность в этом. Поэтому мы солидарны с теми авторами, которые призывают к сдержанности при использовании данного приема юридической техники, к недопустимости перенасыщения текстов нормативных правовых актов определениями юридических понятий⁸ .

В последнее время, однако, правотворческая практика идет преимущественно по иному пути. Тексты действующих нормативных правовых актом перегружены определениями юридических понятий. Кроме того, наблюдается неупорядоченность в осуществлении такого рода деятельности. В результате этого нередко определения даются понятиям, которые вообще не нуждаются в определениях либо по причине своей общеизвестности, либо в силу специфического характера соответствующих понятий. Весьма распространены и случаи повторов определений одних и тех же понятий в разных нормативных правовых актах, несовпадений между ними, расхождений между дефинициями, содержащимися в законах и в конкретизирующих их подзаконных актах, в актах федерального и регионального законодательства и т. п. О негативных последствиях неоправданного и бессистемного дефинирования юридических понятий подробно говорится в специальном исследовании правовых дефиниций, проведенном Л. Ф. Апт⁹ . Уместно будет сказать о том, что излишнее и неправильное дефинирование юридических понятий ведет к чрезмерной обширности и громоздкости текстов нормативных правовых актов, в то время как одним из требований юридической техники, о котором писал еще Р. Иеринг, является "возможно большее количественное... упрощение права"¹⁰ , из которого вытекает недопустимость наличия в тексте нормативного правового акта чего-либо лишнего.

Вместе с тем следует указать и на следующее. Как верно утверждает В. С. Нерсесянц, "принцип минимизации текста акта имеет свои пределы"¹¹ . Нельзя допустить, чтобы в погоне за краткостью изложения правового материала те понятия, которые действительно нуждаются в этом, остались без своих определений. Поэтому нужно всегда стремиться к тому, чтобы текст нормативного правового акта был кратким, но в разумных пределах. "Оптимальная форма правового акта, - пишет по этому поводу В. С. Нерсесянц, - это возможный минимум его текста при возможном максимуме его нормативного содержания"¹² .

Теперь покажем, как соотносятся между собой слово "термин" и такие лингвистические категории, как "слово" и "словосочетание". Слово - это "важнейшая структурно-семантическая единица языка, служащая для наименования предметов, процессов, свойств"¹³ , а словосочетание - "синтаксическая конструкция, образуемая соединением двух или более знаменательных слов"¹⁴ . Термин же представляет собой одну из разновидностей слов. В отличие от слов иного рода он обозначает то или иное специальное понятие. Причем нередко термин основывается на определении понятия, названием которого он является.

В лингвистической литературе различаются общеупотребляемые и узкоспециальные термины. Общеупотребляемые термины - это термины, вошедшие в литературный язык. Они используются в юридической науке и практике в их общеизвестном смысле. Узкоспециальные же термины употребляются специалистами той или иной области знания. В юриспруденции используются как специальные термины неюридических наук (они, естественно, трактуются юристами так, как это делается в соответствующих науках), так и юридические термины (их значение уже определяется в юридической литературе и в юридических актах).

Нужно иметь в виду, что используемая в настоящее время юридическая терминология вырабатывалась юридической наукой и практикой на протяжении всей истории юриспруденции. Многие современные юридические термины - слова интернациональной лексики преимущественно с латинскими корнями, что обусловлено влиянием на мировую юриспруденцию римского права и трудов римских юристов. В советский период значительное число терминов такого рода было выведено за рамки языка права. В настоящее время наблюдается обратный процесс. Вхождение России в мировое правовое пространство в качестве полноценного члена мирового сообщества, взятые ею обязательства по приведению своего законодательства в соответствие с общепризнанными мировыми стандартами права, распространение на ее территорию юрисдикции Европейского суда по правам человека и другие реалии нынешнего времени обусловили внедрение в современное российское право неизвестных ему ранее или утраченным им в советскую эпоху интернациональных терминов. Так, например, в новом Гражданском кодексе РФ нашел свое закрепление термин "сервитут". В условиях отсутствия частной собственности на землю его использование было неприемлемым, да и ненужным. После закрепления данного права в Конституции РФ он оказался востребован.

Осуществляемый в настоящее время пересмотр терминологической лексики права протекает весьма сложно и крайне медленно. Поэтому не случайно тексты действующих законов и иных нормативных правовых актов изобилуют устаревшими, трудновоспринимаемыми, многозначными, противоречащими между собой да и вообще не соответствующими современным языковым требованиям терминами, на что справедливо обращается внимание в лингвистической литературе¹⁵ . Это создает серьезные помехи при толковании права и его последующей реализации.

В этих условиях существует потребность в уточнении требований, которые должны предъявляться к юридическим терминам. По нашему мнению, основными из них являются требования системности терминологии, адекватности отражения ею соответствующих понятий, ее единства, общепризнанности, устойчивости, недопустимости необоснованного использования иностранных терминов, соответствия терминов общеязыковым нормативам.

Из требования системности юридической терминологии вытекает необходимость наличия определенных связей между разными терминами, их увязанности друг с другом, иерархичности и т. п. В литературе называется целый ряд проблем, которые требуют своего решения при упорядочении системы юридических терминов. Это, в частности, проблемы "иерархических логических связей и отношений между юридическими терминами и их элементами, терминосистемами (отраслевыми и межотраслевыми, отраслевыми и общеправовой терминосистемой), критериев и соответствующих логических уровней классификационных основ юридической терминологии, роли лингвистических и иных факторов в целостной композиционной организации, изложении текста законодательных актов как определенной семиотической системы"¹⁶ . Без решения этих и им подобных проблем в науке вряд ли возможно создание современной, внутренне непротиворечивой системы юридических терминов на практике.

Требование адекватности отражения понятий заключается в точности их обозначения. У интерпретатора не должно быть никаких сомнений по поводу того, какое понятие имел в виду нормодатель, используя тот или иной термин. Если один и тот же термин используется в качестве названия разных понятий (что вообще-то не очень желательно), то необходимо разъяснять, какое понятие он обозначает в том или ином случае.

К сожалению, это делается далеко не всегда. Нет полной определенности, например, даже в значениях такого очень важного и часто встречающегося в нормативных правовых актах термина, как термин "законодательство". В языке юриспруденции данный термин, как известно, имеет три основных значения. В своем широком смысле он охватывает собой все исходящие от государства нормативные правовые акты. В своем узком значении данный термин включает в себя уже только законы. Наконец, в своем спе-циальном (или традиционном) понимании термин "законодательство" используется уже для названия совокупности нормативных правовых актов высших представительных и исполнительных органов государственной власти. Иногда нормодатель, используя данный термин, разъясняет, как его нужно интерпретировать. Это делается, например, в Налоговом кодексе РФ, п. 1 ст. 1 которого гласит: "Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах состоит из настоящего Кодекса и приня-тых в соответствии с ним федеральных законов о налогах и (или) сборах". Однако в пока действующем еще Кодексе законов о труде РФ 1971 г., где тоже используется данный термин, такого разъяснения уже нет. В нем сказано, что "законодательство Российской Федерации о труде состоит из настоящего Кодекса и иных актов трудового законодательства Российской Федерации" (ч. 1 ст. 4). Что же это за иные акты трудового законодательства РФ в данном Кодексе не определено, что создает определенные трудности при толковании и применении его соответствующих положений.

Требование единства терминологии состоит в том, чтобы одинаковые термины имели в разных актах одно и то же значение. Поэтому многозначность используемых в текстах нормативных правовых актов терминов, как это имеет место в отношении термина "законодательство", о котором шла речь выше, недопустима. Однако в реальной правотворческой практике это требование зачастую игнорируется. В результате этого возникают проблемы при толковании соответствующих терминов.

Соблюдая требование общепризнанности терминологии, нормодатель обязан позаботиться о том, чтобы используемые в нормативных правовых актах термины были признаны в юридической науке и в юридической практике. Поэтому недопустимо употребление не прошедших должной апробации, не устоявшихся терминов. Нужно иметь в виду, что юридическая терминология может быть неизвестна литературному языку или может расходиться с последним в своих значениях. Однако это нормально. Язык права это все-таки специальный язык. В этом языке, на чем настаивал Р. Иеринг, нет места выражениям "обыденной жизни"¹⁷ . Многие термины этого языка непонятны широкому кругу граждан, что представляется вполне уместным. Важно только, чтобы они имели признание в юридической науке и были известны специалистам в области права.

Согласно требованию устойчивости терминологии, значение юридических терминов, используемых в текстах нормативных правовых актов, в течение длительного времени должно быть неизменным, а изменение их значения обоснованным. Здесь нужно подчеркнуть, что язык права в известной мере консервативен. Но в этом нет ничего предосудительного. Без устойчивости терминологии невозможно добиться стабильности в регулировании общественных отношений, а также обеспечить преемственность законодательства в ходе проведения правовых реформ.

В соответствии с требованием недопустимости необоснованного использования иностранных терминов необходимо прежде всего ориентироваться на термины отечественного происхождения. Использование же иностранной терминологии возможно только при наличии для этого определенных предпосылок. Такими предпосылками, в частности, являются прочное вхождение иностранного термина в национальный язык и отсутствие в нем термина для обозначения соответствующего понятия.

Действующее законодательство, к сожалению, сверх всякой меры перегружено иностранными терминами. Законодатель во многих случаях без наличия на то каких-либо оснований отдает предпочтение иностранной терминологии. Это, конечно же, нетерпимо. Важную роль в деле очищения текстов нормативных правовых актов от ненужных иностранных терминов могли бы сыграть многие термины российского дореволюционного права. Нужно обратить внимание на то, что процесс их возврата в язык права уже идет. В него вернулись такие термины дореволюционного права, как "губернатор", "казенное предприятие", "присяжный поверенный", "мировой судья", "суд присяжных" и др.

Теперь о требовании соблюдения общеязыковых нормативов. Юридические тексты должны находиться в строгом соответствии с современными общеязыковыми правилами, что наблюдается далеко не всегда. В литературе приводятся многочисленные примеры подобных нарушений. В качестве выхода из создавшегося положения предлагаются, в частности, усиление общеязыковой подготовки лиц, имеющих отношение к правотворческому процессу, повышение требований к языку нормативных правовых актов. "Речевая культура юристов, - пишет по этому поводу Н. Ивакина - будет оставаться на невысоком уровне до тех пор, пока язык законов не станет эталоном официально-деловой речи. Работа над ним должна приводить к тому, чтобы смысл текста легко доходил до сознания читающего. Статус права слишком высок и ответствен, и его язык является показателем уровня культуры наших законодателей, показателем их уважения к гражданам, для которых законы написаны. Поэтому, формируя и формулируя нормы права и охраняя их, законодатели просто обязаны не нарушать нормы родного языка"¹⁸ .

Подводя итог всему сказанному в данной статье, необходимо подчеркнуть, что, являясь важнейшей составляющей языка права, юридическая терминология требует своего постоянного совершенствования. Только при наличии развитой, соответствующей требованиям времени системы юридических терминов и их правильном использовании можно добиться высокого качества издаваемых в стране законов и иных нормативных правовых актов.

Список литературы
1. Гражданский кодекс РСФСР. М., 1976. С. 5.
2. Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973. С. 468.
3. Теория государства и права / Под ред. С. С. Алексеева. М., 1985. С. 13.
4. См.: Нерсесянц В. С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 1998. С. 3-8.
5. См.: Теория государства и права / Под ред. В. М. Корельского и В. Д. Перевалова. М., 1997. С. 220-223.
6. См.: Мухаев Р. Т. Теория государства и права. М., 2001. С. 14-15.
7. Дигесты Юстиниана. Избранные фрагменты в переводе и с примечаниями И. С. Перетерского / Отв. ред. Е. А. Скрипи-лев. М., 1984. С. 33.
8. См.: Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности правоприменительной прак-тики расторжения трудового договора по основанию, пре-дусмотренному пунктом 11 статьи 33 Кодекса законов о труде РСФСР от 4 февраля 1992 г. // Ведомости Съезда на-родных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. № 13. Ст. 669.
9. Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. С. 469.