Образ русской женщины в поэзии Некрасова

При всем многообразии тем поэтического наследия Н. А. Некрасова, при гневной обличительной силе его стихов, гражданском пафосе строк, среди незабываемых образов я все-таки на первое место в творчестве поэта ставлю эту тему. Мне кажется, сама некрасовская муза не просто вдохнула жизнь в эти образы, а, встретившись с ними, как с живыми, подала им руку, вывела на страницы книг, слилась с ними воедино. Недаром же сам поэт назвал свою музу сестрой крестьянской женщины, угнетенной и поруганной, но сумевшей при этом сохранить в сердце любовь, доброту и силу, чтобы защитить ближнего и гордо снести наказание.

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на Сенную;

Там били женщину кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,

Лишь бич свистал, играя…

И Музе я сказал: «Гляди!

Сестра твоя родная!»

(«Вчерашний день, часу в шестом…»)

Может, поэтому «муза мести и печали» представляется мне не мифологическим существом с белыми крыльями, а русской женщиной — то красавицей-девушкой с ярким румянцем, то крестьянкой - горюхой с натруженными мозолистыми руками. Что ни образ, то обобщение, типичная картина русской действительно сти, и сплетаются воедино в поэтических строчках великая любовь и великая печаль.

В полном разгаре страда деревенская…

Доля ты! — русская долюшка женская!

Вряд ли труднее сыскать.

Не мудрено, что ты вянешь до времени,

Всевыносящего русского племени

Многострадальная мать!

В этом нехитром рассказе — вся жизнь, с ее безрадостными буднями и непосильным трудом, что испокон веков легли на плечи русской крестьянки, которой только и остается «вечное терпение», и при этом столько нежности и любви, сочувствия и тепла:

Вкусны ли, милая, слезы соленые

С кислым кваском пополам!

(«В полном разгаре страда деревенская…»)

Как короткая дорожная песня, пролетает жизнь, мелькнут и исчезнут мимолетные радости, навсегда останется лишь безысходное, мрачное. Поэт не тешит иллюзиями — в его стихах горькие реалии:

Завязавши под мышки передник,

Перетянешь уродливо грудь,

Будет бить тебя муж-привередник

И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной

Отцветешь, не успевши расцвесть,

Погрузишься ты в сон непробудный,

Будешь нянчить, работать и есть.

И в лице твоем, полном движенья,

Полном жизни, — появится вдруг

Выраженье тупого терпенья

И бессмысленный, вечный испуг.

И схоронят в сырую могилу,

Как пройдешь ты тяжелый свой путь,

Бесполезно угасшую силу

И ничем не согретую грудь.

(«Тройка»)

Строки Некрасова — не только реквием по женской доле, плач по жизни, «не успевшей расцвесть», его героиня прежде всего жена и мать, ее счастье зависит от счастья ее близких. Один из трагических образов поэзии Некрасова — Орина, мать солдатская, потерявшая сына из-за страшной рекрутчины.

Воротился сын больнехонек,

Ночью кашель бьет солдатика,

Белый плат в крови мокрехонек!

И погас он, словно свеченька,

Восковая, предыконная…

Мало слов, а горя реченька,

Горя реченька бездонная!..

(«Орина, мать солдатская»)

Мы слышим голос героинь Некрасова, их речь, подобную песнеплачу, народному сказу-причитанию, словно сама русская земля говорит их устами.

Образ русской женщины занимает центральное место не только в лирике, но и в поэмах Некрасова. От описания крестьянки Дарьи, молодой вдовы, только что потерявшей мужа, поэт переходит к обобщению:

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,

С красивою силой в движеньях,

С походкой, со взглядом цариц, —

Их разве слепой не заметит,

А зрячий о них говорит:

«Пройдет — словно солнцем осветит!

Посмотрит — рублем подарит!»

И дальше:

В игре ее конный не словит,

В беде — не сробеет, — спасет:

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет!

Сколько гордости и любви в этих строках о простых крестьянках - труженицах, матерях, женах, счастливых в своей семье и своей работе, высоких и сильных в любом проявлении чувств.

Лежит на ней дельности строгой

И внутренней силы печать.

Так объясняет поэт и то, что все счастливые сны Дарьюшки связаны с работой на поле, с трудом всей семьи, с заботой о будущем детей, мечтами об их счастье, и ее великую любовь к Проклу («Я ему молвить боялась, как я любила его!»), и ее смелый поступок, когда она ночью пошла в соседний монастырь за чудотворной иконой, чтобы спасти мужа. Даже то, что суровая необходимость вынуждает ее сразу после похорон мужа едать в лес за дровами, говорит о величии души, о желании и умении стать для семьи опорой. В поэме «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов не просто показывает нам красивую, сильную русскую женщину, крестьянку-труженицу, сумевшую стать хозяйкой своей судьбы. Рассказывая о трудной женской доле, поэт не скрывает и угнетения женщины в чужой семье, и мелких придирок, и крупных бед:

Семья была большущая,

Сварливая … попала я

С девичьей холи в ад!

В работу муж отправился,

Молчать, терпеть советовал:

Не плюй на раскаленное

Железо — зашипит!

Мы видим, как героиня начинает понимать, что причина ее горькой жизни не в конкретных обидах, не в случайных совпадениях, что виновата здесь вся система государственного устройства, а ей останется один удел — терпение.

Терпи, многокручинная!

Терпи, многострадальная!

Нам правды не найти.

— Да почему же, дедушка?

— Ты — крепостная женщина!

Как несокрушимая стена, восстают перед Матреной Тимофеевной дни и годы неизбывного горя:

По мне обиды смертные

Прошли неоплаченные,

И плеть по мне прошла!

По мне — тиха, невидима —

Прошла гроза душевная,

Покажешь ли ее?

В тридцать восемь лет Матрена Тимофеевна считает себя старухой, рассказывая о своей жизни, как бы подводит итог, будучи убеждена, что ничего, кроме горя и испытаний, ожидать больше не стоит, потому что

Ключи от счастья женского

Заброшены — затеряны…

Но, даже научившись молча сносить беды и попреки, непосильный труд и голод, Матрена Тимофеевна не превратилась в покорную рабу. Терпя лишения, когда касалось дело ее самой, она горой стояла за детей, сумела спасти мужа от рекрутчины, перед самым рождением ребенка отправившись ночью в город за заступничеством к губернаторше. Очень важно это проявление непокорности в «многокручинной и многострадальной женщине», это осознание своего достоинства, своей силы:

Я потупленную голову,

Сердце гневное ношу!

«Русские женщины» — такое название дал Н. А. Некрасов поэме, посвященной женам декабристов — Екатерине Трубецкой и Марии Волконской, поехавшим за мужьями в далекую суровую Сибирь.

Русские женщины — этим все сказано: и о гордом сознании своего достоинства, своей правоты, и о великой силе любви к мужу и уважения к его делу, о преклонении перед его страданием, о непоколебимости решения. Исполнен драматизма диалог княгини Трубецкой с иркутским губернатором, пытающимся исполнить высочайший приказ — заставить княгиню вернуться домой. Так и представляешь себе эту молодую, тоненькую, смертельно уставшую женщину, напряженную от волнения, как натянутая струна. Сколько воли и самообладания в ее словах:

Ах!.. Эти речи поберечь

Вам лучше для других.

Всем вашим пыткам не извлечь

Слезы из глаз моих!

Покинув родину, друзей,

Любимого отца,

Приняв обет в душе моей

Исполнить до конца

Мой долг, — я слез не принесу

В проклятую тюрьму —

Я гордость, гордость в нем спасу,

Я силы дам ему!

Презренье к нашим палачам,

Сознанье правоты

Опорой верной будет нам.

Княгиня согласна идти даже пешим этапом, в общей партии колодников. Склоняясь перед ее преданностью мужу, силой любви, генерал не выдерживает:

Простите! да, я мучил вас,

Но мучился и сам,

Но строгий я имел приказ

Преграды ставить вам!

И разве их не ставил я?

Я делал все, что мог,

Перед царем душа моя

Чиста, свидетель бог!

Острожным жестким сухарем

И жизнью взаперти,

Позором, ужасом, трудом

Этапного пути

Я вас старался напугать.

Не испугались вы!

И хоть бы мне не удержать

На плечах головы,

Я не могу, я не хочу

Тиранить больше вас…

Я вас в три дня туда домчу…

(Отворяя дверь, кричит)

Эй! Запрягать, сейчас!..

В уста княгини Волконской поэт вкладывает извечно характерные для русской женщины сочувствие и любовь к страдающим, невозможность оступиться, предать в трудную минуту.

Последнюю, лучшую сердца любовь

В тюрьме я ему подарила!

Напрасно чернила его клевета,

Он был безупречней, чем прежде,

И я полюбила его, как Христа…

В своей арестантской одежде

Теперь он бессменно стоит предо мной,

Величием кротким сияя.

Терновый венец над его головой,

Во взоре — любовь неземная…

Это не просто слова, это осознанный выбор жизненного пути, чуть ли не первое серьезное решение женщины, за которую прежде решали родные. Это и великая жертва — ради мужа оставить у родных младенца-сына. Это естественное продолжение отцовского понимания жертвенности и долга, когда он во время войны с малолетними сыновьями пошел под обстрелом впереди войска. Это единственно возможное решение — «достойно свой крест понесем», диктуемое сознанием своего высокого человеческого предназначения:

Теперь перед нами дорога добра,

Дорога избранников бога!

Найдем мы униженных, скорбных мужей.

Но будем мы им утешеньем,

Мы кротостью нашей смягчим палачей,

Страданье осилим терпеньем.

Опорою гибнущим, слабым, больным

Мы будем в тюрьме ненавистной

И рук не положим, пока не свершим

Обета любви бескорыстной!..

Чиста наша жертва — мы все отдаем

Избранникам нашим и богу.

И верю я: мы невредимо пройдем

Всю трудную нашу дорогу…

Поражает символический жест княгини при первом свидании с мужем в руднике:

…И, прежде чем мужа обнять,

Оковы к губам приложила!..

В ряду русских женщин, перед тяжкой долей которых хочется склонить голову, чье большое сердце и светлую память хочется почтить, и мать поэта. Ее образ великой страдалицы встает перед нами на страницах поэмы «Мать»:

Ты не могла голодному дать хлеба,

Ты не могла свободы дать рабу.

Но лишний раз не сжало чувство страха

Ее души — ты то дала рабам, —

Но лишний раз из трепета и праха

Он поднял взор бодрее к небесам…

Быть может, дар беднее капли в море,

Но двадцать лет! Но тысячам сердец,

Чей идеал — убавленное горе,

Границы зла открыты наконец!

Главное предназначение женщины Некрасов видит в защите будущего, в воспитании детей. В этом — главный подвиг и его матери:

И если я легко стряхнул с годами

С души моей тлетворные следы,

Поправшей все разумное ногами,

Гордившейся невежеством среды,

И если я наполнил жизнь борьбою

За идеал добра и красоты,

И носит песнь, слагаемая мною,

Живой любви глубокие черты —

О, мать моя, подвигнут я тобою!

Во мне спасла живую душу ты!

Образ русской женщины, ставшей в творчестве Некрасова олицетворением живой души, символом многострадальной Отчизны и музы поэта, по праву занимает одно из главных мест в русской поэзии XIX века, находит отклик в сердцах благодарных читателей.