Обыватели тридцатых годов в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

В 1921 году в стихотворении “О дряни” В. В. Маяковский писал о современной ему действительности: Утихомирились бури революционных лон.

Подернулась тиной советская мешанина.

И вылезло Из-за спины РСФСР Мурло Мещанина.

В начале двадцатых годов на сцене театра жизни вновь появился знакомый персонаж — обыватель. В XIX веке о нем писали Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский и Г. И. Успенский. На рубеже столетий он приковывал пристальное внимание А. П. Чехова и И. А. Бунина, А. И. Куприна и В. Г. Короленко, Л. Н. Андреева и М. Горького. В годы революции и Гражданской войны обыватель на время затаился. С ужасом, подобно Лисовичу из “Белой гвардии”, наблюдал он сквозь щелку между ситцевыми занавесками перипетии кровавой борьбы, но, как только над шестой частью суши окончательно и бесповоротно утвердилась власть рабочих и крестьян, вздохнул с облегчением и стал искать свое теплое местечко в новой жизни. Из российского обывателя он превратился в обывателя советского.

Со всех необъятных российских нив,

С первого дня советского рождения

Стеклись они,

Наскоро оперенья переменив,

И засев во все учреждения.

Проник обыватель и в “одну из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемую “МАССО-ЛИТ”. Там его в конце двадцатых — начале тридцатых годов и нашел Михаил Афанасьевич Булгаков.

В Толковом словаре читаем: “Обыватель — человек, лишенный общественного кругозора, живущий только мелкими личными интересами”.

Московские страницы романа посвящены жизни творческой интеллигенции. Это литераторы (Берлиоз, Бездомный, Рюхин), театральная администрация (Лиходеев, Римский, Ва-ренуха). Однако выясняется, что перед нами люди, “живущие только мелкими личными интересами”. Они ничем не отличаются от публики варьете, от Никанора Ивановича Босого, от буфетчика Сокова. “Люди как люди”, — говорит о москвичах Воланд. Какой смысл вкладывает он в эту фразу? Я думаю, тот, который и должен вкладывать Сатана. Для Воланда люди — грешники. Они слабы и не могут устоять перед мирскими соблазнами.

Появление Воланда в Москве тридцатых годов не случайно. Роман начинается с разговора о вере, и Берлиоз с гордостью заявляет, что и он, и Бездомный — атеисты. В городе, где правят засевшие во всех учреждениях безбожники, царит грех. Если в душе нет Бога, его место занимает дьявол. Мне кажется, новаторство Булгакова как раз в том и заключается, что он впервые в русской литературе уравнял понятия “обыватель” и “грешник”. Впрочем, раньше это сделала советская действительность. Перечитав знаменитые десять заповедей, мы легко убедились в том, что булгаковские москвичи повинны в нарушении доброй половины из них.

Семплеяров — прелюбодей. Лиходеев — пьяница, ведущий распутный образ жизни, Латунский — лжец. А чревоугодие! Чем славится Дом писателей? Рестораном, да еще таким, который именуют “Грибоедовым”. Фамилия русского писателя обретает в таком контексте гротескный смысл. Невольно вспоминается возница, сопровождавший тело убитого в Тифлисе Грибоедова. На вопрос А. С. Пушкина, кого везете, он ответил: “Грибоеда!” Литераторы булгаковской Москвы в буквальном смысле “грибоеды”. Они бездарны, для них литература лишь средство создания собственного благополучия. Среди завсегдатаев Грибоедова нет писателей. Писатель в романе только один. Это Мастер. Но он, как и Ф. М. Достоевский, не имеет никакого писательского удостоверения. О таланте Мастера говорит рукопись романа о Понтии Пилате, подвергшаяся жестокой критике со стороны обывателей, пригревших местечки в различных литературных организациях.

Чтобы обнажить перед читателем обывательскую сущность “творческой интеллигенции”, М. А. Булгаков и призывает на помощь Воланда и его свиту. Воланду нечего и некого бояться, у него нет корысти верить в миражи, он пришел восстановить справедливость, совершить разоблачение, назвать вещи своими именами. Ну, например, сказать про “осетрину второй свежести” что она тухлая. Воланд показывает обывателям их самих, и некоторые, в ком еще не умерла душа, ужаснувшись своим грехам, встают на путь перерождения.

Так бездарный поэт-атеист Иван Бездомный в конце романа предстает перед нами сотрудником Института истории и философии профессором Иваном Николаевичем Поныревым. А вот поэт Рюхин не смог пойти далее мимолетного раскаяния, обернувшегося в итоге озлоблением и уверенностью в том, что “исправить в его жизни ничего больше нельзя, а можно только забыть”.

Особое место занимают в московском сюжете романа Мастер и Маргарита. Формально с точки зрения социальной иерархии и их можно назвать обывателями. Но в булгаковском смысле этого слова они таковыми не являются. Хотя и Мастера, и его возлюбленную нельзя назвать безгрешными, они, в отличие от самодовольных и уверенных в себе берлиозов, преодолевая собственные человеческие слабости, стремятся к любви, добру и красоте.

Мастер пишет роман о Понтии Пилате, но при этом не является членом ни одной писательской организации, его никогда бы не пустили в “Грибоедов”, да ему и нечего там делать. Мастер мечтает о покое и уединении, и в конце булгаковского романа его мечта сбывается именно потому, что всю свою жизнь этот талантливый человек стремился к ней.

Пожалуй, талант и является тем критерием, который не позволяет причислить Мастера к толпе обывателей. Обыватель бездарен, а талант и бездарность во все времена враждовали между собой. М. А. Булгаков высоко ценил гений А. С. Пушкина, и в его трактовке темы “гений и злодейство” слышатся отголоски “Моцарта и Сальери”.

Но бездарность обывателя выражается не только в отсутствии творческого дара (Рюхин, Бездомный), но и в неспособности любить. Любящих в романе только двое. Это все те же Мастер и Маргарита.

Эта женщина, по выражению М. А. Булгакова, “всю жизнь ждала Мастера” и, дождавшись, подарила ему такую любовь, которой читатели романа могут только позавидовать. Нечего и говорить о том, что люди, испорченные “квартирным вопросом”, не способны на такие чувства.

Обывательская тема волновала М. А. Булгакова задолго до написания “Мастера и Маргариты”. Судя по “Запискам на манжетах”, он, в отличие от Маяковского, уже в начале двадцатых годов понял, что обывательщина для нового строя — явление не временное, ибо не может быть только наследием проклятого прошлого.

Писатель был уверен, что обыватели, заняв руководящие посты, станут управлять жизнью страны, и тогда от их безнравственности будут зависеть судьбы подлинных людей, таких, как Мастер.

Продолжая традиции русской литературы XIX века, М. А. Булгаков даже в самые трудные времена отстаивал правду, красоту, добро. Он был и останется Мастером русской литературы.