"Лишний человек" Онегин

"Лишний человек" Онегин

Мне нравились его черты,

Мечтам невольная преданность,

Неподражательная странность

И резкий, охлажденный ум.

Я был озлоблен, он угрюм;

Страстей игру мы знали оба,

Томила жизнь обоих нас;

В обоих сердца жар угас.

А. С. Пушкин, "Евгений Онегин"

Около девяти лет, почти половину своей творческой жизни, отдал Пушкин созданию романа, вложив в него плоды "ума холодных наблюдений и сердца горестных замет".

При всей широте тематики романа "Евгений Онегин" — это прежде всего роман об умственной жизни и исканиях русской дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века. К созданию образа своего современника Пушкин обращался в ранних романтических произведениях, например, в "Кавказском пленнике". Однако герой этого произведения не удовлетворил автора, так как он получился романтичным. Обстоятельства, в которых он действовал, были тепличными, прошлое его оставалось туманным, причины разочарованности — неясными. Поэтому к мысли создать типичный образ современника Пушкин возвратился в главном произведении — романе "Евгений Онегин".

Теперь перед нами также разочарованный герой, и в этом можно увидеть связь с романтическими поэмами, однако изображен он совсем иначе: подробно описано его воспитание, образование, среда, в которой он родился и живет. Поэт не только указывает явные признаки его разочарованности, но ставит своей целью объяснить причины, ее породившие.

Понятие "лишний человек" появилось в 1850 году, когда вышел "Дневник лишнего человека" И. С. Тургенева. Однако же у Пушкина в его черновиках мелькает замечание о том, что Онегин на светском рауте "как нечто лишнее стоит", и именно Пушкин впервые в русской литературе создает образ "лишнего человека".

Онегин — "светский петербургский молодой человек", столичный аристократ; "Забав и роскоши дитя", он получил типичное для аристократической молодежи того времени домашнее образование и воспитание под руководством француза-гувернёра, который, "чтоб не измучилось дитя, учил его всему шутя, не докучал моралью строгой..."

Онегин ведет типичную для "золотой молодежи" того времени жизнь: балы, рестораны, прогулки по Невскому проспекту, посещение театров. На это ушло у него восемь лет. Но Онегин выделяется из общей массы аристократической молодежи. Пушкин отмечает его "мечтам невольную преданность, неподражательную странность и резкий, охлажденный ум", чувство чести, благородство души. Это не могло не привести Онегина к разочарованию в жизни, в светском обществе.

Хандра и скука овладели Онегиным. Отойдя от "света пустого", он пробует заняться какой-либо полезной деятельностью. Из попытки писать ничего не вышло. У Евгения не оказалось призвания: "зевая, за перо взялся", да и привычки к труду у него нет: "труд упорный ему был тошен". Попытка борьбы с "душевной пустотой" посредством чтения тоже оказалась безуспешной. Книги, которые он читал, или не удовлетворяли, или оказывались созвучными его мыслям и чувствам и только укрепляли их.

И вот Онегин пытается заняться устройством жизни крестьян в имении, которое он получил в наследство от дяди:

Ярем он барщины старинной

Оброком легким заменил...

Однако, вся его деятельность помещика-хозяина этой реформой и ограничилась. Прежние настроения, хотя и несколько смягченные жизнью на лоне природы, продолжают владеть им. Он везде чувствует себя чужим и лишним: и в великосветских, и в провинциальных гостиных. Ему было тяжело и несносно видеть пред собою

Одних обедов длинный ряд,

Глядеть на жизнь как на обряд

И вслед за чинною толпою

Идти, не разделяя с ней

Ни общих мнений, ни страстей.

Незаурядный ум Онегина, его свободолюбивые настроения и критическое отношение к действительности ставили его высоко над "светской чернью" , особенно среди поместного барства, тем самым обрекая на полное одиночество. Порвав со светским обществом, в котором он не нашел ни высоких интересов, ни настоящих чувств, а лишь пародию на них, Онегин теряет связь с людьми.

От "душевной пустоты" не смогли спасти Онегина и такие сильные чувства, как любовь и дружба. Он отверг любовь Татьяны, так как выше всего ценил "вольность и покой", не сумел разглядеть всю глубину ее души и ее чувства. Пресытившись любовью светских дам, Онегин разочаровался в этом чувстве. Его отношение к любви рассудочно и притворно. Оно выдержано в духе усвоенных светских "истин", главная цель которых — обворожить и обольстить, казаться влюбленным.

Как рано мог он лицемерить,

Таить надежду, ревновать,

Разуверять, заставить верить,

Казаться мрачным, изнывать.

И, наконец, дружба Онегина с Ленским окончилась трагически. Как бы благородный ум Онегина ни протестовал против поединка, верх все-таки взяли социальные условности, сформированные светом. Онегин убил своего друга Ленского, так как не смог возвыситься над общественным мнением того поместного дворянства, которое он внутренне презирал. Он испугался "шепота, хохотни глупцов", сплетен Зарецких, Петушковых, Скотининых.

И вот общественное мненье,

Пружина чести, наш кумир.

И вот на чем вертится мир! —

восклицает Пушкин. Итог жизни Онегина безрадостен:

Дожив без цели, без трудов

До двадцати шести годов,

Томясь в бездействии досуга

Без службы, без женыя, без дел,

Ничем заняться не умел...

В. Г. Белинский назвал Онегина "эгоистом поневоле", "страдающим эгоистом", Потому что таковым "сильную, недюжинную натуру" сделало общество. "Зло скрывается не в человеке, но в обществе", — писал критик. Скептицизм Онегина, разочарование — это отражение общего "недуга новейших россиян", который охватил в начале века значительную часть дворянской интеллигенции. Пушкин осуждает не столько героя, сколько светскую среду, сформировавшую его как личность.

Очевидно, что Онегины обречены на бездействие. Превращение Онегина в "лишнего человека", безусловно, было неизбежным в то время. Он относился к той просвещенной части дворянской интеллигенции, которая избегала служить царизму, не желала быть в рядах молчалиных, но стояла и в стороне от общественной деятельности. Несомненная заслуга Пушкина в том, что он в своем романе показал трагедию "лишних людей" и причины появления их в среде дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века.