Картина мира как культурологическая категория

Руднев В.П.

Картина мира — система интуитивных представлений о реальности. К. м. можно выделить, описать или реконструировать у любой социопсихологической единицы — от нации или этноса до какой-либо социальной или профессиональной группы или отдельной личности. Каждому отрезку исторического времени соответствует своя К. м. К. м. древних индийцев не похожа на К. м. средневековых рыцарей, а К. м. рыцарей не похожа на К. м. их современников-монахов. В свою очередь, К. м. монахов-доминиканцев не похожа на К. м. францисканцев и т. д.

В то же время, можно выделить универсальную К. м., свойственную всему человечеству, правда, она будет слишком абстрактна. Так, для всех людей, по-видимому, характерна бинарная оппозиция (основной инструмент при описании или реконструкции К. м.) белого и черного, но у одних групп белое будет соответствовать положительному началу — жизни, а черное — отрицательному началу — смерти, а у других, например, китайцев, наоборот. У любого народа будет свое представление о добре и зле, о нормах и ценностях, но у каждого народа эти представления будут различными.

У отдельной личности К. м. будет детерминирована прежде всего его характером: у сангвиника-экстраверта и реалиста К. м будет явно противоположной К. м. шизоида-интроверта и аутиста. Своя К. м. будет у параноика и у больного шизофренией и психозом. К. м. будет меняться при измененных состояниях сознания.

Человек, погруженный в виртуальную реальность, также будет видеть мир совершенно по-своему.

К. м. опосредована тем культурным языком, на котором говорит данная группа.

Термин К. м. был введен впервые Людвигом Витгенштейном в "Логико-философском трактате", но в антропологию и семиотику он пришел из трудов немецкого ученого Лео Вайсгербера.

Можно ли описать К. м. XX в.? Прежде всего ясно, что будут очень различаться К. м. начала, середины и конца века; К. м. венской культуры начала века будет не похожа на К. м. петербургской культуры "серебряного века" и т. д. Свои К. м. у символизма, акмеизма, сюрреализма, постмодернизма. И все же XX в. не был бы единством, если бы нельзя было хоть в общих чертах обрисовать его К. м. в целом.

Для этого сравним К. м., характерную для XIX в., и по контрасту — К. м. XX в.

В целом, если сопоставить представления о мире XIX и XX вв., то надо будет вспомнить самое фундаментальное традиционное философское противопоставление бытия и сознания. В XIX в. это противопоставление было действительно очень важным и в целом картина была позитивистской, или материалистической, то есть бытие представлялось первичным, а сознание вторичным. Конечно, большую роль в XIX в. играли идеалистические и романтические представления, где все было наоборот, но в целом К. м. XIX в. видится именно такой — позитивистской.

Что в этом смысле можно сказать о XX в.? Наверное, то, что здесь вся эта оппозиция перестала играть роль: противопоставление бытия и сознания перестало играть в XX в. определяющую роль. Действительно, уже логический позитивизм отменил проблему соотношения бытия и сознания как псевдопроблему традиционной философии и на ее место поставил другое противопоставление — языка и реальности. Поэтому термин "язык" остался у философов и лингвистов, а наиболее фундаментальной оппозицией К. м. XX в. стало противопоставление текст — реальность.

Причем, мифологически сняв предшествующую оппозицию бытия и сознания, новая оппозиция заменила ее инвертированно есть пропорция — бытие сознание реальность - текст не состоялась. В целом для К. м. XX в. характерно представление о первичности Текста или же вопрос о первичности и вторичности подобных категорий вообще снимался, как это было в аналитической философии и феноменологии.

Из этого главного различия следуют все остальные различия: три кита культуры начала XX в. — кино, психоанализ и теория относительности — резко сдвинули К. м. XX в. в сторону первичности, большей фундаментальности сознания, вымысла, иллюзии. Развитие и фундаментальность интровертированных "шизоидных" культурных направлений мысли и искусства — мы уже перечисляли их — усугубило эту картину.

Если рассматривать К. м. XX в. динамически, то наиболее важным в этой динамике, как кажется, будет проблема поиска границ между текстом и реальностью. Радикальный метод решения — все, что мы принимаем за реальность, на самом деле текст, как это было у символистов, обэриутов и в постмодернизме, — в целом не удовлетворяет среднему сознанию XX в. Не надо забывать, что именно XX в. характеризуется повышенным вниманием к среднему сознанию, отсюда важность массовой культуры, которой, кстати, почти не было в XIX в. Для среднего сознания XX века, привыкшего к чудесам техники и массовым коммуникациям, характерна противоположная постановка вопроса: все — реальность. И то и другое решение проблемы мифологично. Что значит "все реальность"? Человек, который смотрит триллеры и фильмы ужасов и играет в компьютерные игры, понимает, что это не "на самом деле". Но в совокупной реальности XIX в., включающей в себя и вымысел как языковую игру, пусть даже просто необходимую для того, чтобы расслабиться, всего этого не было.

Поэтому мы и говорим, что для рядового сознания человека XX в. холодильник и триллер в каком-то смысле равным образом предметы реальности.

В XX в. очень многое изменилось по сравнению с XIX в. — понятие о пространстве, времени, событии. Все это интериоризовалось, то есть стало неотъемлемой частью неразрывного единства наблюдателя и наблюдаемого. Это еще одно фундаментальные отличие XX в. от XIX в.

И пожалуй, третье и не менее важное — это то, что XX в. понял, что ни одна К. м. в принципе, взятая по отдельности, не является исчерпывающей, всегда нужно посмотреть на то, как выглядит обратная сторона медали — только так можно более или менее адекватно судить о целом.

Список литературы

Лит.: Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. Избранное. — М., 1995.

Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек. Текст. Семиосфера. История.—М., 1996.

Руднев В. Введение в XX век. Статьи 1—4 // Родник. — М., 1988. №№1, 3-5, 7, 11, 12

Руднев В. Морфология реальности: Исследование по "философии текста".—М., 1996.