Борис Пастернак

Жить и сгорать у всех в обычае.

Но жизнь тогда лишь обессмертишь,

Когда ей к славе и величию

Своею жертвой путь прочертишь.

Многие годы прошедшие со дня рождения Бориса Пастернака до неузнаваемости изменили образ существования людей. Его детство и юность пришлись на последнее десятилетие исторически устоявшегося уклада русской и – шире – европейской жизни. Конец 19 и начало 20 века еще долго именовались в обиходе «мирным временем».

Повесть наших отцов,

Точно повесть

Из века Стюартов,

Отдаленней, чем Пушкин,

И видится

Точно во сне, -

Констатировал Пастернак в 1925 году. За прошедшее с тех пор время значение этих слов многократно усилилось. Поразительны перемены в духовной жизни, в искусстве, отношении к нему и историческим надеждам, связанным с деятельностью художников.

Весной 1894 года на съезде художников России близкий друг Толстого Николай Николаевич Ге говорил, что творческая личность – художник становится решающей силой общества и в этом он видит главную, характерную линию исторического развития. В мире европейской жизни открывалось новое пространство, куда каждый со своим устремлялись одаренные люди. Определяющим при этом была сила обновляющегося живого слова, которая захватывающе и себялюбиво сказывалась на всем и на всех. Высота примера требовала от начинающих жертвенной смелости. Их одержимость разгоралась в атмосфере религиозно-философических вечеров, докладов и диспутов, открытых и привлекательных, как рыцарские турниры. У мальчиков и девочек вступавших в жизнь, горели глаза и захватывало дыхание.

Борис Пастернак сумел глубоко пережить дух этого удивительного времени, а затем передать его атмосферу, несбывшиеся исторические надежды и судьбы своих современников в написанных им стихах и прозе. Его работы, лирические по преимуществу, стали воплощением трагического счастья существования человека, одаренного разумным словом, способностью плодотворно, радостно и самостоятельно использовать данное ему время.

И быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

Борис Леонидович Пастернак родился 29 января 1890 года. Он считал обстановку родительского дома основой своего художественного становления. Впоследствии он писал: «…Я сын художника, искусство и больших людей видел с первых дней и к высокому и исключительному привык относиться как к природе, как к живой норме. Социально, в общежитии оно для меня от рождения слилось с обиходом».

Мальчику рано представлялось, что окружающая действительность требует от него ответа, - осознания и воплощения. Работы отца, в особенности натурные зарисовки и эскизы, музыкальный мир состояний и образов, возникавший во время ежедневных занятий матери, были именно такой школой, стихией перевоплощения. Он чувствовал этот язык, он был ему родным, почти разговорным. Он любил осмысливать и рассуждать, это помогало справиться с волнением, смягчить тоску и душевную истому.

В последствии Пастернак поступает в университет на философское отделение историко-филологического, он хочет найти опору в том, чего достигла научная мысль в ходе своего многовекового развития. Увлеченно занимаясь на первых курсах, он в то же время начинает писать стихи и прозу.

Но попытки прочесть эти первые опыты хоть в узком кругу натолкнулись на непонимание и насмешки. Ценой душевных страданий он еще на 2 года воспретил себе эти занятия.

Чувство неисчерпаемых возможностей трехтысячелетней европейской исторической традиции и свободной красоты ее духа избавило Пастернака от потребности бесцельных поисков в других, модных и экзотических культурных направлениях и оградило от желания силой внедрять свои мысли и представления в чье-либо сознание.

Весной 1913 года Пастернак блестяще окончил университет. Одновременно в созданном несколькими молодыми людьми издательстве «Лирика» на началах складчины вышел альманах, в котором напечатаны 5 его стихотворений. Первым из них Пастернак неизменно потом открывал свои сборники:

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит…

За лето он написал стихотворения первой своей книги, и к новому 1914 году она вышла в том же издательстве под названием «Близнец в тучах».

Начало войны Пастернак воспринял как крушение исторических надежд своей молодости. В письмах родителям трагическое описание страшного народного горя предвосхищает последующие трактовки этой темы в его прозе и стихах.

Освобожденный от военной службы, он поехал на Урал, а затем в Прикамье конторщиком химических заводов, работавших на оборону.

Он был потрясен красотой Урала. Работа в конторе позволяла ему заниматься переводом Суинберна и писать свое. Большинство сделанного в то время затерялось или было напечатано значительно позже, К концу 1916 года вышла в свет вторая книга стихотворений Пастернака «Поверх барьера».

Военные годы стали для Пастернака профессионально плодотворными, - выявились и определились черты его мастерства, которые крепли и развивались в дальнейшем. Более того, месяцы одинокой жизни в провинции укрепили его в началах художественного аскетизма – сознательного развития задатков, которые способствовали ему в его призвании, и подавлении тех, которые, по его мнению, служили помехой и вели к дисгармонии и самоуничтожению. С этого времени он часто говорит о себе как об инструменте и непрестанно озабочен, чтобы его звучание не фальшивило. Можно сказать, что взамен физиологического абсолютного слуха, отсутствие которого было поводом отказа от профессии композитора, он вырабатывает и развивает в себе духовный абсолютный слух. «Единственное, что в нашей власти, - пишет он, - это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас».

Узнав о февральской революции, Пастернак вернулся в Москву. Написанная революционным летом 1917 года книга лирики «Сестра моя жизнь» поставила Пастернака в число первых литературных имен своего времени. Задолго до ее опубликования в 1922 году она приобрела известность в списках, а ее издание вызвало восторженные отзывы поэтов самых разных направлений: В. Брюсова, М. Цветаевой, В. Маяковского, О. Мандельштама и Н. Асеева.

Радость победы в Великой Отечественной Войне возрождала надежды на долгожданное обновление общества. Радостные предвестия свободы оказались ложными. Но в их свете Пастернак начал писать роман «Доктор Живаго».

Идеологический погром, начавшийся с августа 1946 года, сопровождался волнами новых репрессий. Пастернак жил в сознании, что его могут арестовать. Роман о Юрие Живаго и стихи, написанные от его имени, стали выражением радости, преодолевающей страх смерти.

Работа над романом заняла целое десятилетие. Осенью 1952 года Борис Пастернак перенес тяжелый инфаркт миокарда, поэтому последние поправки в текст были внесены зимой 1955. Роман должен был выйти в свет в журнале «Новый мир». Но редактор журнала Константин Симонов отказался печатать роман, и его издание на родине было запрещено более чем на 30 лет. В ноябре 1957 года роман вышел в Италии, за ним последовали зарубежные русские издания и переводы практически на все языки мира.

С 1946 года Пастернак 7 раз выдвигался на Нобелевскую премию по литературе. В 1958 она была присуждена ему «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы».

Разразившийся вслед за этим политический скандал, получивший во всем мире название «дело Пастернака», напоминал по своим формам худшее явление прошлого. Пастернак через неделю угроз и травли был вынужден отказаться от премии и подписать не им составленное печатное заявление. Были остановлены все издания его переводов, и Пастернак был оставлен без заработка. Всемирная слава, безденежье и неуверенность в том, что он на 7 десятке сможет прокормить родных и близких, и в то же время сотни писем с просьбой о денежной помощи из тех средств, которыми он сам не мог воспользоваться.

С начала 1960 года Пастернака постоянно мучают боли в спине, в апреле состояние ухудшилось и 30 мая 1960 года Борис Пастернак скончался.

Сейчас роман «Доктор Живаго», его стихи и проза печатаются огромными тиражами, о которых автор не мог и мечтать. Его читают, о нем много говорят и пишут. Все это заставляет с горькой радостью вспомнить слова, сказанные Пастернаком за два года до смерти: «Вероятнее всего, через много лет после того, как я умру, выяснится, какими широкими, широчайшими основаниями направлялась моя деятельность последних лет, чем она дышала и питалась, чему служила».