Смысл названия романа И.С. Тургенева "Отцы и дети"

СМЫСЛ НАЗВАНИЯ РОМАНА И. С. ТУРГЕНЕВА “ОТЦЫ И ДЕТИ”

Самые значительные произведения русской литературы XIX ве­ка отличаются постановкой важнейших социальных, философских, этических вопросов своего времени. Богатство проблематики со­ставляет одно из главных качеств, характерных для произведений русской классической литературы. Это качество наглядно проявля­ется в их заглавиях, часто выражающих в условной, обобщенной форме суть поднимаемых проблем. Особую группу составляют за­главия, заключающие в себе антитезы: “Война и мир”, “Преступле­ние и наказание”, “Волки и овцы”. Сюда относятся “Отцы и дети” И. С. Тургенева. Это самый известный роман писателя. О чем он? Почему сохраняет он и сейчас для нас свою ценность? Для понима­ния произведения важно уяснить смысл его названия. Это не так легко, как может показаться. Заглавие романа не содержит прямого объяснения. Скорее, оно представляет задачу, поставленную перед читателями. Найти ее решение — значит приобщиться к тем идеям, которые в художественной форме воплотились в романе Тургенева.

Сосредоточивая внимание на заглавии, необходимо учитывать его роль и место в художественной системе, которую представляет собой любое литературное произведение. Как известно, в последнем выделяются три стороны: предметная, словесная и композицион­ная. Главными элементами предметного мира произведения явля­ются персонажи, рассматриваемые в рамках сюжета. Заглавие не­редко связано с указанными элементами. Важнейшая сторона лите­ратурного произведения — его речевой строй также проявляется в заглавии, представляющем словесную конструкцию, не только ука­зывающую на предмет, но и отражающую авторский выбор самых подходящих слов. Кроме этого, заглавие, являясь абсолютным на­чалом текста, несет важную композиционную функцию, объединяя все элементы художественной системы. Их вышеобозначенная связь с заглавием подчеркивает особую роль последнего и намечает те направления, в русле которых целесообразно проанализировать заглавие романа “Отцы и дети”.

Во вступлении было указано на группу заглавий произведений русских классиков, к которой примыкают “Отцы и дети”. Более пристальный взгляд позволяет выделить в рассматриваемом загла­вии некоторую особенность по сравнению с названными романами Толстого и Достоевского. “Война и мир”, “Преступление и наказа­ние” как заглавия содержат противопоставление и сопоставление отвлеченных понятий. “Отцы и дети” заключают в себе указание на действующих лиц и их расстановку, обобщенно представляют систему персонажей романа. В сознании читателя, обогащенного житейским опытом, отцы и дети мыслятся в неразрывной и неред­ко конфликтной паре. В этом заключается другая особенность при его сравнении, например, с “Волками и овцами” А. Н. Островского. Какой же конфликт задается самим названием романа? Смена по­колений, вытеснение старого новым — проявление всеобщей жиз­ненной закономерности. Роман Тургенева вряд ли является простой иллюстрацией этой мысли, блестяще выраженной Пушкиным во второй главе “Евгения Онегина”:

Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут...

Тургенев сосредоточивается на особенностях конкретного прояв­ления общей закономерности. В связи с этим роман оказался очень злободневным. По-другому можно сказать, что современный жиз­ненный материал осмыслялся Тургеневым с позиций общечелове­ческих понятий. Такая позиция писателя предопределила наличие второго, глубинного пласта содержания романа, в котором выдвига­ются “вечные” темы. Современно-бытовое и вечное сталкиваются в романе, создавая его многомерность, делая картину изображения действительности более сложной, более жизненной. Не случайно роман начинается точной датой (20 мая 1859 года), а заканчивается проникновенными словами Тургенева о “вечном примирении и о жизни бесконечной...”. Необходимо отметить, что такое понимание романа вступает в противоречие с широко распространенным взгля­дом на него Д. И. Писарева, сосредоточившегося на уровне идейно­го конфликта молодого и старшего поколений. Проблему “отцов и детей” критик пытался решить практически, исследуя, “как дейст­вуют на человека, подобно Тургеневу, идеи и стремления, шевеля­щиеся в нашем молодом поколении...”. Для Писарева Тургенев — “один из лучших людей прошлого поколения”. Поразительно, что критик не оставляет автору права быть главным выразителем идей своего романа. Его “мнения и суждения”, “выраженные в неподра­жаемо живых образах, дадут только материалы для характеристи­ки прошлого поколения в лице одного из лучших его представите­лей”. Писарев увидел “выведенные явления жизни” как очень близкие для себя, такие близкие, “что все наше молодое поколение со своими стремлениями и идеями может узнать себя в действую­щих лицах этого романа”. Именно эта близость оказалась главным фактором, повлиявшим на мнение автора критического разбора ро­мана в 1862 году. Разбор не случайно назван именем главного героя, в котором сосредоточился, по критику, весь смысл романа: “теперешние молодые люди увлекаются и впадают в крайности, но в самих увлечениях сказываются свежая сила и неподкупный ум; эта сила и этот ум... выведут молодых людей на прямую дорогу и поддержат их в жизни”. Поэтому критик мог написать такие слова: “Когда умер такой человек, как Базаров... тогда стоит ли следить за судьбою людей, подобных Аркадию, Николаю Петровичу, Ситникову?” Между тем, на наш взгляд, судьба названных героев имеет прямое отношение к общему смыслу романа, ключ к которому за­ложен в его названии.

Не будем осуждать Писарева за то, что он сузил, на наш взгляд, смысл романа и соответственно смысл его названия. Глубина турге­невского произведения выявилась с определенного историческогорасстояния. Не исключено, что в будущем добавятся новые штрих! к пониманию “Отцов и детей”.

На сюжетном уровне название “Отцы и дети” задает тему взаимоотношений двух поколений мыслящей части русского общества в 60-е годы XIX века. Это было время появления в России новой общественной силы — разночинной интеллигенции. Дворянское сословие перестало безраздельно господствовать в обществе. Тургенев запечатлел социальный конфликт своего времени, конфликт между дворянами и “третьим” сословием, активно выступавшим на историческую арену. Главные представители названных общественных сил в романе — Павел Петрович Кирсанов и Евгений Базаров. Демократизм Базарова и аристократизм Кирсанова Тургенев подчер­кивает даже мелкими, но очень характерными деталями. Сравним описание героев в одинаковой ситуации: при рукопожатии. Знако­мясь с Базаровым, Николай Петрович стискивает “его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему подал”. А вот другое опи­сание: Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными розовыми ногтями, — руку, показавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее племяннику”. Принципиальным явля­ется различие в одежде героев и их отношении к ней. Базаров гово­рит: “Прикажите только чемоданишко мой туда стащить да вот эту одежонку”. “Одежонка” Базарова — “длинный балахон с кистя­ми”. Не случайно в то же “мгновение” появляется Павел Петрович, “одетый в темный английский сьют, модный низенький галстук и лаковые полусапожки”. Задумаемся о том, как можно осмыслить противопоставление героев по одежде. Ясно, что за небрежностью Базарова стоит его “нигилизм”, а за изысканностью Кирсанова — его “принсипы”. Однако нельзя забывать, что перед нами люди раз­ного возраста, разных поколений. Каждое поколение имеет свою моду, в том числе на одежду. Отцы и дети должны отличаться друг от друга. Внешнее различие — только знак отличия внутреннего. Без него не будет развития. Время не стоит на месте. Сын повторя­ет отца на новом уровне, это можно проследить на примере Арка­дия и Николая Петровича. Однако главный вопрос состоит в том, что приносит новое поколение. Хочется верить, что история идет по пути прогресса. Но разве не возможны издержки? Все это “заложе­но” в понятие “отцов и детей”, которое, применительно к роману Тургенева, не сводится к однозначному противопоставлению “отцов” (либеральных дворян) и “детей” (демократов). Политичес­кий конфликт — может быть, главный конфликт тургеневского времени, но не тургеневского романа. Столкновение главных героев выявляет глубочайшее различие всего их мировоззрения, а оно не может быть резко обособленным у каждого поколения. В этой среде новое вызывает сигнал тревоги, привлекает напряженное внимание с целью разобраться, что отрицается, что предлагается взамен. И здесь проявляется “детская” черта Базарова, которому легче отри­цать, чем создавать. “Отцы” в чем-то оказываются, как это и поло­жено, мудрее “детей”, пока последние, в свою очередь, не стали от­цами. “Отцы” не отрицают ни Рафаэля, ни Пушкина, сами вопло­щают определенный жизненный опыт. Он получает новое освеще­ние, когда Базаров повторяет ситуацию Павла Петровича. Вместе с тем новая жизнь, новая обстановка “отставляет” таких людей, как братья Кирсановы. Сам Николай Петрович соглашается, что “пе­сенка наша спета”. Однако “дети”, вытесняя “отцов”, сами оказы­ваются бессильными перед временем. Это остро осознает Базаров в сцене, где он говорит: “...и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня не было и не будет...” Проблема “отцов и детей” получает в романе Тургенева философское обобщение.

Что представляет название романа в плане словесном? Выраже­ние “отцы” и “дети” в контексте романа неоднозначно. У Базарова и Аркадия отцы — участники сюжета. Упоминаются прямые родст­венные связи других персонажей. Однако название романа метафо­рично. Под “отцами” можно понимать все старшее поколение, на смену которому идут молодые — “дети”. Важно отметить образ­ность названия. Мысль, заключенную в нем, трудно было бы выра­зить с помощью отвлеченных понятий, например: “Старые и новые”. Сколько сюда не вошло разных смысловых нюансов!

Заглавие романа Тургенева несет важную организующую функ­цию. Тема “отцов” и “детей” буквально пронизывает все повество­вание. Уже в самом начале Николай Петрович Кирсанов представ­ляется читателям и как отец, ждущий сына, “получившего, как некогда он сам, звание кандидата”, и как сын “боевого генерала 1812 года”. Он же в десятой главе вспоминает, как сказал однаж­ды своей матушке, что “вы, мол, меня понять не можете; мы, мол, принадлежим к двум различным поколениям”. “Вот теперь настала наша очередь...” — продолжает Николай Петрович. В ис­ториях героев постоянно намечаются противопоставления поколе­ний. Так, Базаров говорит о своих родителях: “Я думаю: хорошо моим родителям жить на свете! Отец в шестьдесят лет хлопочет, <...> и матери моей хорошо: день ее до того напичкан всякими за­нятиями, ахами и охами, что ей и опомниться некогда, а я...” Особенно значительны размышления Николая Петровича в один­надцатой главе, когда он ясно осознал свое разъединение с сыном. “Брат говорит, что мы правы, — думал он, — и, <...> мне самому кажется, что они дальше от истины, нежели мы, а в то же время я чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами... Молодость? Нет: не одна только моло­дость”.

В романе Тургенева звучит мотив перемен. “Преобразования не­обходимы...” — думает Аркадий, подъезжая с отцом к усадьбе. “Прежде были гегелисты, а теперь нигилисты”, — восклицает Павел Петрович. Мотив перемен звучит и в эпилоге. Базаров ока­зался выключенным из жизни. Его попутчик Аркадий сам стал отцом и пошел по пути своего отца. Однако он добивается в хозяй­стве лучших результатов, и “ферма” уже приносит довольно значи­тельный доход. Видно, что-то “новое” у Аркадия все-таки есть. Но как-то неловко становится, вспоминая его дружбу с Базаровым.

Случайно ли Николай Петрович вспоминает в самом начале стихи Пушкина? О чем они?

Как грустно мне твое явленье,
Весна! Весна!
Или с природой оживленной
Сближаем думою смущенной
Мы увяданье наших лет,
Которым возрожденья нет?

Конечность человеческой жизни и бесконечность действитель­ности — и об этом напоминает нам роман, являющийся докумен­том своей эпохи.

Как можно обобщить все вышесказанное? В чем же, наконец, смысл названия романа? “Отцы и дети” — это символ вечно обнов­ляющейся жизни. Роман “Отцы и дети” — о жизни, такой, какая предстала перед Тургеневым, и такой, как он ее понял.