Графика и транскрипция заимствованных имен

С. Д. Герцев

В настоящей статье рассматриваются варианты несклоняемых (по другой терминологии - неизменяемых) имён существительных (далее - НС) иноязычного происхождения, которые в весьма значительном количестве встречаются в текстах русских книг, переведенных с других языков. Тематика этих текстов также весьма разнообразна: переводная художественная литература, специальные статьи и монографии, посвящённые истории, философии, религии, искусству и языку соответствующих стран.

По языку-источнику все НС иноязычного происхождения можно разделить на две большие группы: а) слова, заимствованные из западноевропейских языков (преимущественно - из французского, итальянского, испанского и латыни), б) слова, пришедшие из восточных языков (в основном - из японского, китайского и санскрита, в меньшем количестве - из тибетского, монгольского, корейского и др.).

Между этими двумя группами имеется принципиальное различие. НС первой группы, помимо переводных текстов, в большом количестве встречаются прежде всего в оригинальной русской литературе самых разнообразных жанров и содержания, поэтому они отражены в различных словарях современного русского языка (толковых, орфографических, словарях иностранных слов и других лексикографических источниках), в то время как НС второй группы в словарях, как правило, не фиксируются или же присутствуют там в очень незначительном количестве, и мы находим эти слова лишь в переводной и специальной литературе.

Все эти существительные не имеют формального выражения категорий числа и падежа, поэтому их иногда относят к нулевому склонению. Однако их принадлежность к одному из трёх родов поволяет им быть включёнными в грамматический контекст предложения и тем самым - в контекст всего сообщения. Иными словами, в конкретном предложении НС довольно однозначно воспринимаются в значении того или иного падежа и числа.

И. П. Мучник считает, что своеобразие таких лексиче единиц "заключается прежде всего в том, что они отличаются в плане выражения весьма сложным переплетением синтетических и аналитических черт" (Мучник, 1964,149). Процесс включения НС в текст при этом описывается через механизм субституции: "Синтетический характер у падежных форм рассматриваемых существительных конструируется в результате субституции, а именно путём подстановки под под неизменяемые по внешнему виду формы, чрезвычайно мало частотные, функционально идентичных с ними, но неизмеримо более частотных форм с падежными флексиями; иными словами, здесь в силу системного характера языка вместо наличествующих выступают субституируемые падежные окончания" (Мучник,1964, 149).

Поскольку субституируемые падежные флексии определяются лишь на основе соответствующих (аналогичных) флексий у элементов грамматического окружения, то возникает необходимость выделения двух серий показателей: нулевых (субституируемых) - у НС, и формально выраженных (реальных) - у определяющих НС элементов непосредственного грамматического окружения, которыми являются "адъективы в широком смысле (прилагательные, местоимения-прилагательные, числительные-прилагательные, причастия), ср.: сладкое молоко - сладкое какао, сладкого молока - сладкого какао, сладкому молоку - сладкому какао и т. д.", при этом "второй ряд показателей подтверждает идентичность позиций в составе словосочетания существительных с изменяемым и неизменяемым морфологическим составом" (Мучник, 1964, 150). Восприятие и правильная идентификация различных НС в русском тексте осложняется ещё и тем, что многие из этих слов выступают в разных вариантах, причём большая часть этих вариантов вообще не рассматривалась в лингвистической литературе. Все варианты можно разделить на три типа: графические, транскрипционные и грамматические. В данной статье будут рассмотрены варианты лишь двух первых типов, поскольку варианты третьего типа (грамматические) ввиду сложности материала требуют детализированного описания и анализа, которые могут быть осуществлены только в рамках отдельной статьи.

Для заимствованных НС основной формой следует считать их написание в русской графике, а вариантом - их передачу средствами латинского алфавита в соответствии с орфографическими нормами того или иного конкретного языка-источника. Число таких вариантов может быть очень велико; так, из общего количества НС с финалью -о из 212 слов, зафиксированных в "Грамматическом словаре русского языка" А. А. Зализняка (М., 1977), на долю слов, имеющих латинские графические варианты, приходится 94 лексические единицы, что составляет 44,34 % (Герцев, 2001, 120). Латинские графические варианты соответствующих НС, в свою очередь, составляют лишь незначительную часть от общего числа иноязычных слов и выражений, употребляющихся в русских текстах в качестве латинских графически вкраплений, которые зарегистрированы в трехтомном "Словаре иноязычных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода" А. М. Бабкина и В. В. Шендецова (СПб.,1994) в количестве 19 000 лексических единиц. Приведём несколько примеров графических вариантов НС в составе предложений, взятых из этого словаря. Если следствием pronunciamiento будет то, что часть офицеров повысятся в чинах, солдаты получат небольшую денежную награду (БШ,1069). Pronunciamiento (исп.) 'восстание, возмущение'; Но легкость torero не в том, чтоб быть в беспрестанном движении, перебегать с места на место: это признаки дурного torero (БШ,1248).

Torero (исп.) 'участник боя быков, наносящий быку смертельный удар'.

Presto по волшебству своих звуков сильно действует на воображение (БШ,1055). Presto (итал.) 'часть инструментального произведения, написанная в быстром темпе'.

Для рядового, неподготовленного читателя подобные иноязычные графические вкрапления, по-видимому, малопонятны или вообще не понятны, в связи с чем и возникла потребность в специальном словаре. Л. В. Кнорина, например, считает, что "с точки зрения человека, воспринимающего текст, неизвестность семантики слова тоже можно считать его семантическим свойством; это свойство мы называем иероглифичностью", отметив при этом, что "в лингвистической литературе употреблялся термин иероглифические элементы для обозначения символов, иностранных слов и других элементов, ограниченно включающихся в грамматическую систему языка" (Кнорина, 1978,42).

Сходным образом, хотя и в несколько другом аспекте, интерпретирует появление латинских графических аббревиатур и отдельных слов, например, в японском тексте Е. В. Маевский: "Мне представляется, что и в буквенных аббревиатурах, и в орфографических экзотизмах латинский алфавит выступает в глазах японцев как своего рода иероглифика. Существенным оказывается здесь не то, что слово передаётся на письме пофонемно (не посложно и не пословно), а то, что оно имеет необычный, ярко-индивидуальный зрительный облик" (Маевский, 2000, 142).

Что касается латинографических вариантов НС, то они именно в силу своей "иероглифичности" закрепляли как свою собственную грамматическую неизменяемость, так и поддерживали тенденцию к несклоняемости у соответствующих слов и в русской графике. Этому в немалой степени способствовал и "заимствованный" род многих таких существительных. Возьмём в качестве примера едва ли самое употребительное НС этого типа - пальто: "В повестях и романах, написанных около середины минувшего века (т.е. XIX в. - С. Г.) или несколько раньше, слово это печаталось французскими буквами: "он надел свой модный paletot", "его ветхий paletot был в пыли" По-французски paletot - мужского рода" (БШ, 1994, 976).

Несклоняемость иноязычных слов в латинской графике, в том числе и НС, не имеет абсолютного характера; весьма редко, но всё же встречаются случаи обозначения падежных флексий, например: Она занята esperant'ом и говорит, говорит, не переставая (БШ, 1994, 465).

Особенно интересны случаи, когда к флективно не изменяемому слову-"иероглифу", который потенциально является вполне склоняемым существительным, через апостроф "агглютинативным способом" присоединяется чисто визуальное падежное окончание; такой способ включения иноязычных слов в русский текст характерен для санскритских терминов в латинской транскрипции (иллюстративный материал взят из кн.: "Буддизм. Словарь. 1992", далее - БС); У sansara'ы достаточно признаков, чтобы определить её как "круговерть бытия" (БС, 1992, 223). Sansara (санскр,) 'метемпсихоз'; В prajna-paramita'е пребывают только просветлённые существа (БС, 1992, 204). Prajna-paramita (санскр.) 'способ религиозного спасения через постижение трансцендентальной мудрости'. В русской же транскрипции подобные термины легко изменяются по падежам обычным способом: сансара - сансары - в сансаре и т. п.

Следует различать слова в исходном латинском написании, заимствованные из западноевропейских языков, которые могут быть введены в русский текст в статусе графических вариантов, среди которых имеется определённый процент НС, и латинскую транскрипцию иноязычных слов из ряда восточных языков на нелатинской графической основе (далее везде термин транскрипция употребляется в значении фонемной транскрипции).

Латинская транскрипция санскрита имеет самое широкое применение. В научном обиходе почти отказались от традиционного индийского алфавита деванагари: изданы классические тексты на санскрите и санскритские словари в латинской транскрипции. И самое главное - латинская транскрипция санскритских слов доминирует в научных русских текстах по индологии, буддологии и другим областям востоковедческих исследований, хотя во многих случаях применяется и русская транскрипция.

Иначе обстоит дело с латинской транскрипцией в китайском и японском языках, где она используется лишь как вспомогательное средство для обозначения чтения иероглифов и слов в различных словаях, спрвочниках и т.д., а также для передачи произношения японских и китайских слов (имён, фамилий, географических названий, отдельных понятий) в текстах на западноевропейских языках. В русских текстах (от художественных до научных) используется почти исключительно русская транскрипция китайских и японских слов.

Системы транскрипции, разработанные для конкретных языков, постоянно совершенствовались в целях более точной передачи фонетической системы этих языков, а следовательно, и произношения слов, и одновременно для упрощения средств графической репрезентации фонем, чтобы облегчить практическое применение соответствующих транскрипционных систем. Результатом этого явилось возникновение транскрипционных вариантов в написании одних и тех же слов.

Среди НС имеется довольно значительное количество таких вариантов, из которых наибольшая часть приходится на лексику восточного происхождения, Именно в этом лексическом слое можно обнаружить большой процент явно ошибочных транскрипционных вариантов, которые характерны в основном для русской транскрипции иноязычных по происхождению НС. В этой связи следует особо отметить, что вторым (после западноевропейских языков) источником постоянного пополнения фонда НС являются прежде всего японский, а также китайский языки.

Наличие и разнообразие транскрипционных вариантов НС требуют определённых усилий лексикографов по их нормализации. Как нам представляется, необходимо выделять основной (фонетически более точный и употребительный) и дополнительный (менее точный и устаревший) варианты, причём дополнительных вариантов может быть несколько и их целесообразно обозначать словарными пометами типа редк. или устар., устраняя при этом все ошибочные варианты.

Такие разновидности транскрипционных вариантов можно выявить и в ряде НС европейского происхождения, хотя их число не очень значительно, например: арпеджио (арпеджо), гидальго (идальго), каприччио (каприччо), пиццикато (пиччикато), солъфеджио (сольфеджо), фаблио (фабльо), фортепьяно (фортепиано) и т.д.

Для НС японского происхождения существуют в основном два источника возникновения транскрипционных вариантов, некоторый разнобой в русской транскрипции японских слов и неправильный перевод латинской транскрипции японской лексики в русскую. Крупный специалист в области японского языка Н. А. Сыромятников считает, что "русские написания японских слов нуждаются в унификации", и следующим образом характеризует сложившуюся в этой области ситуацию: "Хотя в научных трудах по Японии принята транскрипция Поливанова, в которой shi обозначается си, chi - ти, ji - дзи, e - э, jo - ё, в прессе нередко встречается и транскрипция Спальвина (в настоящее время устаревшая - С.Г.), в которой вместо ти находим ци, вместо э - е, вместо ё - йо. На географических картах и в печати обе транскрипции зачастую смешиваются, что приводит к путанице" (Сыромятников, 1968, 44). К этому можно добавить, что за последние 30 лет нормативная поливановская транскрипция полностью вытеснила из регулярного обращения транскрипцию Спальвина; реликты последней сохранились только в нескольких географических названиях Японии, которые стали традиционными и менять их, по нашему мнению, вряд ли целесообразно, например: Токио - на поливановское Токе, Киото - на Кёто, Иокогама - на Ёкохама и т.п. По поводу последнего названия Н. А. Сыромятников разъясняет: "Кстати, принятое написание Иокогама вообще обязано своим возникновением недоразумению. Не зная, что японское h - звук глухой, его обозначили г, подобно немецкому h. Надо писать Ёкохама" (Сыромятников, 1968, 51). В японском языке гласные различаются по долготе, которая обозначается (чёрточкой над гласной или двоеточием после неё) только в научных работах, учебниках и словарях и не обозначается в изданиях для массового читателя, хотя в редких случаях она встречается и там и передаётся удвоенной гласной (Сусаноо - 'бог ветра', Оокуни - 'женское имя'); таким образом, поливановская транскрипция существует как бы в двух "разновидностях": То:кё/Токё - 'Токио', Кё:то/Кёто - 'Киото'.

Приведём для сравнения транскрипционные варианты некоторых НС (японских слов) по системе Спальвина и их нормативное написание по Поливанову (в скобках): йосемоно (ёсэмоно) - 'название кушаний типа ассорти или рагу'; Йоко (Ёко) - 'женское имя'; ета (эта) - 'японский парий'; моци (моти) - 'рисовая лепёшка'; хибаци (хибати) - 'японская жаровня'. В Японии и других странах используется латинская транскрипция для японского языка - ромадзи (букв. 'римские знаки') в двух вариантах - старом и новом, причем широкое практическое применение получила старая ромадзи. В этой системе буквенное обозначение некоторых слогов резко расходится с их передачей средствами русской графики, поэтому при переводе литературы, содержащей названия японских реалий и часто написанной японскими авторами, с западноевропейских языков (прежде всего - с английского) на русский под влиянием английской орфографии неправильно передаются буквами русского алфавита указанные слоги, что в итоге приводит к неправильному написанию слов, затрудняющему их идентификацию. Так, например, слог shi передаётся русским ши (вместо правильного си), слог sha передаётся как ша (вместо ся), sho - шо (вм. сё), shu - шу (вм. сю), cha - ча (вм. тя), chi - чи (вм. ти), cho - чо (вм. тё), chu - чу (вм. тю), za - за (вм. дза), ja - джа (вм. дзя), jo - джо (вм. дзё), tsu - тсу (вм. цу), nya - нья (вм. ня), wo - во (вм о) и т.д. (более подробно см. "Таблицу соответствия русской транскрипции, каны и старой ромадзи", а также "Таблицу соответствия стаорой ромадзи, русской транскрипции и каны" на разворотах первого тома двухтомного "Большого японско-русского словаря" под ред. Н.И. Конрада (М., 1970).

А теперь дадим несколько примеров ошибочных транскрипционных вариантов НС из числа тех, которые в изобилии встречаются в текстах русской периодики и переводной литературы (примерно половина из них - японские имена и фамилии, названия фирм и т.п.) в сопоставлении с их нормативными вариантами, указанными в скобках: джиу-джитсу (дзюдзюцу) - 'то же, что и дзюдо'; шиатсу, шиацу (сиацу) - 'вид массажа', сашими (сасими) - 'строганина', система профессора Ниши (Ниси) - 'комплекс лечебных упражнений', ниндзютсу (ниндзюцу) - 'искусство ниндзя', шози (сёдзи) - 'раздвижные перегородки в японском доме', Шова, Сиова (Сёва) - 'название годов правления императора Хирохито, 1926-1979', мочи (моти) - 'рисовая лепёшка', Хитачи (Хитати) - 'название фирмы', тамагочи (тамагути) - 'игрушка на микросхемах', мизутайматсу (мидзутаймацу) - 'специальные факелы, не гаснущие на ветру и в сильный дождь'. Все эти и многие другие лексические единицы были извлечены из текстов соответствующей тематики, т. е. из конкретных предложений типа:

Первый принцип, на котором настаивают все без исключения учителя ниндзютсу (ниндзюцу), - это принцип естественности шицен (сидзэн) (Цит. по кн.: С. А. Гвоздев, И. В. Кривоносов. Ниндзя. Тайны демонов ночи, Минск, 1998, 153).

Для подачи сигнала ниндзя пользовались факелами мизутайматсу (мидзутаймацу), которые не гасли, даже при сильном ветре и в проливной дождь (Там же, 329).

Среди НС китайского происхождения, обозначающих различные реалии китайского быта и духовной культуры, почти не встретилось никаких транскрипционных вариантов; все НС переданы в единственной существующей русской транскрипции, созданной известным китаеведом Н. Я. Бичуриным в 1839 году и узаконенной употреблением в "Полном китайско-русском словаре" Палладия (П. И. Кафарова) и П. С. Попова (Пекин, 1888), откуда она получила название палладиевской. Эта транскрипция "сохранила свои позиции и с незначительными изменениями используется и поныне" (Мацаев, Орлов, 1966, 3-4). Приведём несколько НС, которые имеют только единствённый (нормативный) вариант написания: багу - 'экзаменационное очинение в старом Китае', дао - 'единый всемирный закон развития', дацзыбао - 'настенная газета', иньдэ - 'тайный благородный поступок', кунхоу - 'музыкальный инструмент типа арфы', лаодао - 'даосский монах', ли - 'китайская верста', мао - 'китайский гривенник', нигу - 'буддийская монахиня', хуацяо - 'китайцы-эмигранты' и мн. др. Нестандартные варианты типа кунфу (гунфу) - 'боевые искусства', тайчи (тайцзи) - 'гимнастика тайцзицюань' составляют совсем незначительный процент слов от общего количества НС, чего нельзя сказать о различных названиях, именах, фамилиях и т.п. Разнобой в их написании и масса ошибочных вариантов имеют те же корни, что и в японском языке.

Дело в том, что само явление ошибочной вариантности в транскрипционной передаче иноязычных по происхождению слов гораздо шире феномена несклоняемости имён существительных. Иными словами, НС иноязычного происхождения (в данном случае - китайского) составляют лишь часть от общего числа заимствованной лексики, записанной в русской транскрипции. Системность же любой транскрипции проявляется, во-первых, в том, что сфера охвата ею соответствующего лексического слоя неограниченна (т.е. она включает, к примеру, и несклоняемые и склоняемые существительные), во-вторых - в том, что нарушения в транскрибировании слов тоже носят системный характер, поэтому можно выявить некоторые типы этих нарушений (типы ошибочных вариантов), в-третьих, отсюда следует вывод, что ошибочные варианты НС должны рассматриваться с более широких позиций - в общем русле всех ненормативных вариантов, но вместе с тем необходимо выделять внутри них группу НС как непосредственный предмет данного исследования. Представляется, что только такой подход позволит наиболее полно вскрыть сущность явления ошибочной (ненормативной) вариантности вообще и конкретно - в сфере НС, которые в силу специфики фонологических и морфонологических систем соответствующих языков-источников явно преобладают в общей массе иноязычных заимствований. В частности, искажённая передача средствами русской графики китайских географических названий всех типов (склоняемых и несклоняемых) имеет долгую историю. Возникнув ещё в допалладиевский период и восходя к различным западноевропейским транскрипциям, такие написания чаще всего представляли собой буквальный слепок с последних (без учёта их реального китайского чтения), а некоторые из них благополучно сохранились до наших дней и стали традиционными. Изыестный учёный-синолог (впоследствии академик) В. М. Алексеев во время своей научной экспедиции в Северный Китай в 1907 году именно такие транскрипционные топонимы подверг резкой критике: "Что же касается транскрипции географических названий на немецкой карте, которой мы пользуемся, то она такова, что если бы мы доверились ей, то, наверное, недалеко бы уехали. Ещё ужаснее наша русская (допалладиевская - С. Г.) транскрипция, представляющая собой не более как перевод западной и уже искажённой транскрипции китайских имён и названий и превращающая таким образом Бейцзин в Пекин, Гуандун - в Кантон, Цзяочжоу - в Киао Чао, Тайвань - в Формозу и т. д." (Алексеев, 1958, 152).

К сказанному можно лишь добавить, что даже после введения и закрепления палладиевской транскрипции всякого рода ненормативные и просто ошибочные варианты (при которых стираются фонологические противопоставления разных слов типа мел - мель) постоянно появлялись и появляются во всевозможных названиях, именах и фамилиях. Пожалуй, самым ярким примером, свидетельствующим о неблагополучии в этой области, является то, что на титульном листе "Большого русско-китайского словаря" (далее - сокр. БРКС) (Пекин, 1963), составленного видными китайскими филологами-русистами, из семи авторских фамилий и имён пять оказались ошибочными в указанном фонологическом смысле, в том числе и имя главного редактора этого словаря: Лю Цзе-жун (вместо правильного Лю Цзэ-жун), Ван Цзы-юн (вм. Ван Цзы-юнь), Ли И-фан (вм. Ли И-фань), Шен Ин (вм. Шэнь Ин), Шен Фэн-вэй (вм. Шэнь Фэн-вэй). Поясним, что определение правильного чтения и, соответственно, правильной транскрипции этих фамилий и имён было осуществлено путём сопоставления приведённых там же их иероглифических написаний с транскрипционными; то же самое относится и к названию издательства: "Шанву иншугуань" (вм. "Шанъу иньшугуань"). Сложившаяся ситуация усугубляется ещё и тем, что для китайского языка существует множество латинских транскрипций: три собственно китайских транскрипции, более десятка английских транскрипиионных систем разных авторов, две французские транскрипции и более трех систем немецкой транскрипции.

Второй причиной постоянной путаницы при переводе латинских транскрипционных систем китайского языка в русскую является большая условность в написании китайских слогов латиницей и отсюда - их резкий контраст с русской транскрипцией. Вот лишь несколько примеров из английской транскрипции: ch'ieh - це, chieh - цзе, chio - цзюэ, keang - цзян, meih - ми, pang - бан, twei - дуй и т.д. Для успешного решения столь сложных задач применяются специальные сравнительные таблицы слогов китайского языка для перевода одной транскрипции на другую, которые объединены в единое "Пособие по транскрипции и правописанию китайских слов" (Мацаев, Орлов,1966, 3-224). Этот справочник должно иметь каждое крупное издательство. На практике такое случается далеко не всегда, поэтому страницы многих русских переводных изданий пестрят чудовищными "транскрипциями" китайских слов, которые даже специалисту порой трудно идентифицировать, не говоря уже о рядовом читателе. Все приведённые ниже примеры подобных текстов взяты из книги "Дао: гармония мира" (М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2000 (серия "Антология мысли")) с указанием в скобках нормативных вариантов и номеров страниц:

Если мы раскроем книги Сикинг ("Шицзин"), Секинг ("Шуцзин") и Икинг ("Ицзин"), происхождение которых несомненно относится ко времени доконфуцианскому, т.е. к первым годам царствования династии Сиу (Чжоу), то увидим, что в этих книгах находятся все те идеи, которые впоследствии проповедовал Конфуций (391);

Конфуции, родившийся в ноябре 551 г. до Р. Хр. и умерший в апреле 479-го, действовавший и проповедовавший своё учение преимущественно во время царствования императора Кей-воо (Цзин-ван) из династии Сиу (Чжоу}, не скоро получил такой авторитет, каким он пользовался потом в продолжение более чем 20 столетий (390);

Будучи тайси (тайши), т. е. начальником комиссии для составления древней истории Китая, Сыма Цянь ... в 91 г. до Р. Хр. издал свой превосходный труд "Историческое повествование" - "Си-Ки" ("Ши цзи"), состоящий из 126 книг (392);

Из всех философов один Конфуций может быть поставлен в одном ряду с Лаоси (Лаоцзы); Менси (Мэн-цзы), Канписи (Кань Фэй-цзы), Соси (Чжуан-цзы) и другие писатели, жившие в III и IV вв. до Р. Хр., пишут совсем иначе, чем наш философ (395).

Весь этот текстовой материал содержит 11 транскрипционных вариантов лексических единиц китайского происхождения, из которых 4 слова - названия книг (три склоняемых существительных: Сикинг, Секинг, Икинг и одно НС - Си-Ки) представляют собой, насколько можно судить по неточным русским написаниям, транслитерацию английской или французской транскрипции этих названий, поскольку в обеих транскрипциях многие слоги, как и в данном случае, совпадают. Остальные 7 слов относятся к разряду НС, из них 4 - имена древнекитайских философов (Канписи, Лаоси, Менси, Соси), 2 - наименования лиц различных социальных рангов (Кей-воо - 'имя правителя', царствовал 519-468 гг. до н.э.; тайси - 'придворный историограф') и 1 - название древнекитайской династии (Сиу), которая существовала в период 750-241 гг. до н. э. Из этих 7 НС пять слов (Канписи, Кей-воо, Сиу, Соси, тайси) - это японское чтение соответствующих китайских слов, которые обозначают древнекитайские реалии, причём два из них затранскрибированы ненормативно даже в японской огласовке: Кей-воо (вм. Кэйо), Сиу (вм. Сю). Китайские реалии в китайском по содержанию тексте должны передаваться только китайскими же словами в стандартной русской транскрипции, поэтому их правильное транскрибирование будет соответственно: Хан Фэй-цзы, Цзин-ван (в китайском произношении имя этого правителя стало склоняемым), Чжоу, Чжуан-цзы, тайши. Оставшиеся два слова (Лаоси, Менси) представляют собой смешанное китайско-японское чтение одних и тех же иероглифов имён двух великих древнекитайских мыслителей - Лао-цзы и Мэн-цзы (по два слога-иероглифа в каждом имени), где первый корнеслог каждого имени дан в китайском чтении, а второй - в японском; для сравнения их имена в японской огласовке соответственно будут: Роси и Моси.

Такого рода псевдотранскрипционные варианты НС никогда не должны вводиться в русский текст во избежание полного затемнения его смыслового содержания. Особо подчеркнём, что в этом плане здесь на первое место выступает основная семантико-функциональная связь: текст (макроконтекст) - транскрипционные варианты НС. И действительно, ведь как раз имена, фамилии, топонимы, названия исторических эпох, должностей, исторических и мифологических персонажей, а также основные понятия из области материальной и духовной культуры, включая бытовые реалии, - все они служат структурообразующими элементами (так называемыми ключевыми словами) в формировании контекста всего сообщения, того общего смыслового единства, в рамках которого и реализуется текст вместе со всеми своими конституентами (различными языковыми единицами и прежде всего - лексическими). В прагматическом аспекте весь представленный в данной работе лингвистический материал свидетельствует, по нашему мнению, об актуальности затронутых в ней проблем.

Список литературы

Алексеев В. М. В старом Китае. Дневники путешествия 1907 г. М.,1958.

Бабкин А. М., Шендецов В. В. Словарь иноязычных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода. Тт. 1-3. СПб., 1994

Большой русско-китайский словарь / Под ред. Лю Цзэ-жуна. Пекин, 1963.

Большой японско-русский словарь / Под ред. Н .И. Конрада. М., 1970.

Герцев С. Д. К вопросу о несклоняемости иноязычных имён сушествительных с финалью -о в русском языке. // Русское слово. Материалы межвузовской конференции. Орехово-Зуево, 2001.

Зализняк А. А. Грамматический словарь русского языка. М., 1977.

Кнорина Л. В. Функционирование слов с неполным набором мофологических показателей в современном русском языке. КД. М., 1978.

Маевский Е. В. Графическая стилистика японского языка. М., 2000.

Мацаев С. А., Орлов В. Г. Пособие по транскрипции и правописанию китайских слов. М., 1966.

Мучник И. П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М., 1964.

Сыромятников Н. А. Об уточнении русской транскрипции японских слов // Японская филология. М., 1968.