Габриэль-Жозеф Гийераг. Португальские письма

Лирическая трагедия неразделенной любви: пять писем несчастной португальской монахини Марианы, адресованные бросившему её французскому офицеру.

Мариана берется за перо, когда острая боль от разлуки с возлюбленным стихает и она постепенно свыкается с мыслью, что он далеко и надежды, коими тешил он её сердце, оказались «предательскими», так что вряд ли она вообще теперь дождется от него ответа на это письмо. Впрочем, она уже писала ему, и он даже ответил ей, но это было тогда, когда один лишь вид листа бумаги, побывавшего у него в руках, вызывал в ней сильнейшее волнение: «я была настолько потрясена», «что лишилась всех чувств более чем на три часа». Ведь только недавно она поняла, что обещания его были лживы: он никогда не приедет к ней, она больше никогда его не увидит. Но любовь Марианы жива. Лишенная поддержки, не имея возможности вести нежный диалог с объектом страсти своей, она становится единственным чувством, заполняющим сердце девушки. Мариана «решилась обожать» неверного возлюбленного всю жизнь и больше «никогда ни с кем не видеться». Разумеется, ей кажется, что её изменник также «хорошо поступит», если никого больше не полюбит, ибо она уверена, что если он сумеет найти «возлюбленную более прекрасную», то пылкой страсти, подобной её любви, он не встретит никогда. А разве пристало ему довольствоваться меньшим, нежели он имел подле нее? И за их разлуку Мариана корит не возлюбленного, а жестокую судьбу. Ничто не может уничтожить её любовь, ибо теперь это чувство равно для нее самой жизни. Поэтому она пишет: «Любите меня всегда и заставьте меня выстрадать еще больше мук». Страдание — хлеб любви, и для Марианы теперь это единственная пища. Ей кажется, что она совершает «величайшую в мире несправедливость» по отношению к собственному сердцу, пытаясь в письмах изъяснить свои чувства, тогда как возлюбленный её должен был бы судить о ней по силе его собственной страсти. Однако она не может положиться на него, ведь он уехал, покинул её, зная наверняка, что она любит его и «достойна большей верности». Поэтому теперь ему придется потерпеть её жалобы на несчастья, которые она предвидела. Впрочем, она была бы столь же несчастной, если бы возлюбленный питал к ней лишь любовь-благодарность — за то, что она любит его. «Я желала бы быть обязанной всем единственно вашей склонности», — пишет она. Мог ли он отречься от своего будущего, от своей страны и остаться навсегда подле нее в Португалии? — спрашивает она самое себя, прекрасно понимая, каков будет ответ.

Чувством отчаяния дышит каждая строка Марианы, но, делая выбор между страданием и забвением, она предпочитает первое. «Я не могу упрекнуть себя в том, чтобы я хоть на одно мгновение пожелала не любить вас более; вы более достойны сожаления, чем я, и лучше переносить все те страдания, на которые я обречена, нежели наслаждаться убогими радостями, которые даруют вам ваши французские любовницы», — гордо заявляет она. Но муки её от этого не становятся меньше. Она завидует двум маленьким португальским лакеям, которые смогли последовать за её возлюбленным, «три часа сряду» она беседует о нем с французским офицером. Так как Франция и Португалия теперь пребывают в мире, не может ли он навестить её и увезти во Францию? — спрашивает она возлюбленного и тут же берет свою просьбу обратно: «Но я не заслуживаю этого, поступайте, как вам будет угодно, моя любовь более не зависит от вашего обращения со мной». Этими словами девушка пытается обмануть себя, ибо в конце второго письма мы узнаем, что «бедная Мариана лишается чувств, заканчивая это письмо». Начиная следующее письмо, Мариана терзается сомнениями. Она в одиночестве переносит свое несчастье, ибо надежды, что возлюбленный станет писать ей с каждой своей стоянки, рухнули. Воспоминания о том, сколь легковесны были предлоги, на основании которых возлюбленный покинул её, и сколь холоден он был при расставании, наводят её на мысль, что он никогда не был «чрезмерно чувствителен» к радостям их любви. Она же любила и по-прежнему безумно любит его, и от этого не в силах пожелать и ему страдать так же, как страдает она: если бы его жизнь была полна «подобными же волнениями», она бы умерла от горя. Мариане не нужно сострадание возлюбленного: она подарила ему свою любовь, не думая ни о гневе родных, ни о суровости законов, направленных против преступивших устав монахинь. И в дар такому чувству, как её, можно принести либо любовь, либо смерть. Поэтому она просит возлюбленного обойтись с ней как можно суровее, умоляет его приказать ей умереть, ибо тогда она сможет превозмочь «слабость своего пола» и расстаться с жизнью, которая без любви к нему утратит для нее всякий смысл. Она робко надеется, что, если она умрет, возлюбленный сохранит её образ в своем сердце. А как было бы хорошо, если бы она никогда не видела его! Но тут же она сама уличает себя во лжи: «Я сознаю, между тем как вам пишу, что я предпочитаю быть несчастной, любя вас, чем никогда не видеть вас». Укоряя себя за то, что письма её слишком длинны, она тем не менее уверена, что ей нужно высказать ему еще столько вещей! Ведь несмотря на все муки, в глубине души она благодарит его за отчаяние, охватившее её, ибо ей ненавистен покой, в котором она жила, пока не узнала его.

И все же она упрекает его в том, что, оказавшись в Португалии, он обратил свой взор именно на нее, а не на иную, более красивую женщину, которая стала бы ему преданной любовницей, но быстро утешилась бы после его отъезда, а он покинул бы её «без лукавства и без жестокости». «Со мной же вы вели себя, как тиран, думающий о том, как подавлять, а не как любовник, стремящийся лишь к тому, чтобы нравиться», — упрекает она возлюбленного. Ведь сама Мариана испытывает «нечто вроде укоров совести», если не посвящает ему каждое мгновение своей жизни. Ей стали ненавистны все — родные, друзья, монастырь. Даже монахини тронуты её любовью, они жалеют её и пытаются утешить. Почтенная дона Бритеш уговаривает её прогуляться по балкону, откуда открывается прекрасный вид на город Мертолу. Но именно с этого балкона девушка впервые увидела своего возлюбленного, поэтому, настигнутая жестоким воспоминанием, она возвращается к себе в келью и рыдает там до глубокой ночи. Увы, она понимает, что слезы её не сделают возлюбленного верным. Впрочем, она готова довольствоваться малым: видеться с ним «от времени до времени», сознавая при этом, что они находятся «в одном и том лее месте». Однако тут же она припоминает, как пять или шесть месяцев тому назад возлюбленный с «чрезмерной откровенностью» поведал ей, что у себя в стране любил «одну даму». Возможно, теперь именно эта дама и препятствует его возвращению, поэтому Мариана просит возлюбленного прислать ей портрет дамы и написать, какие слова говорит она ему: быть может, она найдет в этом «какие-либо причины для того, чтобы утешиться или скорбеть еще более». Еще девушке хочется получить портреты брата и невестки возлюбленного, ибо все, что «сколько-нибудь прикосновенно» к нему, ей необычайно дорого. Она готова пойти к нему в служанки, лишь бы иметь возможность видеть его. Понимая, что письма её, исполненные ревности, могут вызвать у него раздражение, она уверяет возлюбленного, что следующее послание её он сможет вскрыть без всякого душевного волнения: она не станет более твердить ему о своей страсти. Не писать же ему совсем не в её власти: когда из-под пера её выходят обращенные к нему строки, ей мнится, что она говорит с ним, и он «несколько приближается к ней». Тут офицер, обещавший взять письмо и вручить его адресату, в четвертый раз напоминает Мариане о том, что он спешит, и девушка с болью в сердце завершает изливать на бумаге свои чувства.

Пятое письмо Марианы — завершение драмы несчастной любви. В этом безнадежном и страстном послании героиня прощается с возлюбленным, отсылает назад его немногочисленные подарки, наслаждаясь той мукой, которую причиняет ей расставание с ними. «Я почувствовала, что вы были мне менее дороги, чем моя страсть, и мне было мучительно трудно побороть её, даже после того, как ваше недостойное поведение сделало вас самих ненавистным мне», — пишет она Несчастная содрогается от «смехотворной любезности» последнего письма возлюбленного, где тот признается, что получил все её письма, но они не вызвали в его сердце «никакого волнения». Заливаясь слезами, она умоляет его больше не писать ей, ибо она не ведает, как ей излечиться от своей безмерной страсти. «Почему слепое влечение и жестокая судьба стремятся как бы намеренно заставить нас избирать тех, которые были бы способны полюбить лишь другую?» — задает она вопрос, заведомо остающийся без ответа. Сознавая, что она сама навлекла на себя несчастье, именуемое безответной любовью, она тем не менее пеняет возлюбленному, что он первый решил заманить её в сети своей любви, но лишь для того, чтобы исполнить свой замысел: заставить её полюбить себя. Едва же цель была достигнута, она утратила для него всякий интерес. И все же, поглощенная своими укорами и неверностью возлюбленного, Мариана тем не менее обещает себе обрести внутренний мир или же решиться на «самый отчаянный поступок». «Но разве я обязана давать вам точный отчет во всех своих изменчивых чувствах?» — завершает она свое последнее письмо.