Об этническом атласе Узбекистана

Алишер Ильхамов

В 2002 г. при содействии Института Открытое Общество малым тиражом был издан «Этнический Атлас Узбекистана». Книга разошлась в короткие сроки, и до сих пор поступают просьбы об ее приобретении. Отвечая на запросы читателей, издатели выставили ее в интернете на сайтах http://www.fergana.ru и http://www.osi.uz. Однако поводом написать данное короткое эссе послужило другое – рецензия на Этнический атлас, принадлежащая доктору исторических наук Шамсутдину Камолиддинову и помещенная в российском электронном «Этно журнале».

Я имею честь быть главным редактором Этнического Атласа и одним из его авторов и считаю своим долгом ответить на критику, высказанную г-ном Камолиддиновым, тем более, что в его отзыве главное острие критики направлено на мою статью «Археология узбекской идентичности». Не вдаваясь в подробности рассуждений рецензента (желающие могут сделать это сами), укажу на суть его претензий к моей статье. Рецензент неправомерно приписывает мне тезис о том, что современные узбеки якобы происходят от кочевых узбекских племен времен периода Шейбанидов, которые, как известно, захватили регион Мавераннахра в начале 16 столетия, оттеснив из него Тимуридов. У рецензента, видимо, сложилось впечатление о том, что я пытаюсь отсечь из наследия современной узбекской нации все богатство культуры народов региона дошейбанидского периода. На самом деле, моя позиция заключалась совершенно в другом, на чем я хотел бы остановиться ниже.

Первое. Следует, прежде всего, различать понятия этносов, этничности, с одной стороны, и наций – с другой. Понятие национальности в его этнической коннотации можно рассматривать как промежуточный термин между этими двумя указанными модусами. Суть спора с моим оппонентом состоит в том, что мы оперируем понятиями в несколько разных концептуальных плоскостях. Он оперирует понятиями народа в его этно-исторической составляющей. Такая трактовка весьма близка советской школе этнологии, в которой понятие этноса является ключевым. Ход моих рассуждений тяготеет к понятию нации, а это совершенно иной дискурс. Нации, как известно, являются явлением новейшей истории.

Ставить знак равенства между этносом и нацией, даже если они имеют одинаковое наименование, безосновательно, несмотря на наличие исторической взаимосвязи между ними. Конфуз с понятиями этничности и нации проявляется в самых обыденных обстоятельствах. Возьмем наш общегражданский паспорт: в графах «национальность» у нас стоят совершенно разная информация в узбекско-русском и в английском вариантах. В первом случае стоит запись нашей этнической принадлежности, а во втором – наше национальное гражданство. Разность подходов в двух языковых вариантах связана не только с разными техническими требованиями внутри страны и вне ее, а с концептуальными подходами в национальном вопросе. Разумеется, речь не идет об отмене графы «национальность» в паспорте (в ее этническом значении), но надо иметь в виду, что во многих странах, а с недавних пор и в России, ее отменили.

Второе. Действительно, я подверг критике постулат, сформулированный еще в 1941 г. советским востоковедом и историком Дмитрием Якубовским, о том, что этногенез народа может быть отделим от истории его этнонима. Он писал, что следует «отличать условия формирования того или иного народа от истории его имени». На основании такого теоретического посыла он сразу предлагает, «преодолев чисто формалистические соображения имени “узбеки”, обозначить термином “староузбекский” все тюркское прошлое на территории Узбекистана до XVI в.» (Якубовский А.Ю. К вопросу об этногенезе узбекского народа. Ташкент: Фан, 1941.). На мой взгляд, такой теоретический подход открывает простор для всякого рода манипуляций, создавая возможность обозначения любого народа в прошлом тем этнонимом, которым назван тот или иной народ в настоящем. Генетическая культурно-этническая связь между народами, населяющими Центральную Азию сегодня и в далеком прошлом, безусловно, существует. Cледует признать, что ко времени образования Узбекской ССР в 1924 г. племена и этнические группы, населявшие испокон веков территорию нынешнего Узбекистана, были достаточно близки друг к другу по языковым признакам, традициям и обычаям, хотя в большинстве своем идентифицировали себя скорее с регионами или с религией, чем с той или иной нацией, каковых в то время на территории Центральной Азии просто не было. Все же это не дает оснований произвольно экстраполировать наименования современных наций в прошлое (имя является большим, чем просто ярлыком, который можно с легкостью снять или навесить на человека или народ). Политическая подоплека такого рода трактовок этнической истории мне кажется очевидной. По всей видимости, доказательства древности происхождения той или иной нации здесь используются для обоснования легитимности ее национальной государственности. Думается, логика такого рода подхода является ошибочной. Она ведет в тупик и даже является опасной, поскольку стимулирует чувство собственной национальной исключительности, от чего недалеко и до вспышек межнациональных дуэлей за раздел исторического прошлого, которые, в свою очередь, чреваты рецидивами холодных войн регионального масштаба. Стремление «захватить» как можно больше «территорий» в историческом прошлом я рассматриваю как проявление псевдо-патриотизма, ничего общего не имеющего с действительными потребностями развития каждой из стран региона Центральной Азии. Современные нации-государства основывают свою легитимность совершенно на других соображениях и принципах, о чем пойдет речь ниже.

Отсюда следует третий мой тезис. На каких основаниях формируются современные нации-государства? Этот вопрос является важным, поскольку Узбекистан сейчас находится как раз таки на очередном этапе формирования своей национальной государственности, и очень важно при этом заложить основы, соответствующие логике современного развития, а не опрокидывающие страну в прошлое. В моей статье дается критическое изложение процесса и обстоятельств возникновения Узбекской ССР в 1924 г. Несмотря на противоречивость основ, которые были заложены в основание этого государственного устройства, объективные итоги стимулированного им процесса тем не менее привели к реальному возникновению того, что можно характеризовать современной узбекской нацией (под «современной» в данном конкретном случае я понимаю «сегодняшней»).

В том виде, в котором она представлена на сегодняшний день, эта нация не могла сложиться ранее, чем до 1924 г., поскольку связана напрямую именно с возникновением соответствующего национально-государственного образования и неотделима от него (примерно то же самое, между прочим, можно говорить и о таджиках, казахах, кыргызах и других). Ранее существовавшие государственные образования на территории Центральной Азии нельзя назвать национальными, поскольку покоились на других, вненациональных основаниях. В этой связи я настаивал на наличии принципиальной разницы между понятием узбеков, принятым еще в 19 столетии, и понятием современных (сегодняшних) узбеков, хотя определенная генетическая связь между ними и существует. Современная узбекская нация, как она представлялась в воображении джадидов, а затем была спроектирована творцами советской национальной политики, является синтезом многих тюркских и тюркоязычных народов, проживавших на территории современного Узбекистана. Сегодня, повторяю, мы имеем дело со сплавившейся воедино нацией, большинство представителей которой без колебаний идентифицирует себя именно как узбеки, а не с теми племенами и народностями, из которых ранее формировалась эта нация.

Социальная память об узбекских родах и племенах, сартах, кыпчаках и других племенах, которые были зачислены в категорию узбеков комиссией И.Магидовича по национально-территориальному размежеванию, сегодня почти стерлась из сознания большинства современных узбеков. Этот сплав и возникшая самоидентичность стали возможными благодаря унификации и канонизации узбекского языка, широкому распространению литературы и прессы на узбекском языке, созданию национальных символов, единой языковой образовательной политике, формированию национальных государственных и правовых институтов, пусть и в недоразвитой форме. Нацию скрепляют единый язык, единые границы, единый рынок, единые социальные институты, но этого недостаточно, чтобы нация стала действительно современной.

Четвертый тезис. Статья «Археология узбекской идентичности» написана на основе одного из самых популярных в современной социологической науке теоретического подхода, называемого конструктивизмом. Этого совершенно не заметил рецензент. Поэтому позволю себе небольшой экскурс в современные концепции национализма (понятие национализма я трактую не как ругательный термин, а как отражающий процесс формирования наций).

В современной науке различаются три принципиально различных теоретических подхода: примодайализм (primordialism), прагматизм и конструктивизм. Примодайализм основывается на точке зрения, что нации и национальная принадлежность являются объективным фактом, не зависящим от воли и сознания людей: мы унаследуем свою национальную принадлежность от рождения и изменить ее не в состоянии. Эта точка зрения для нас выглядит наиболее знакомой и естественной.

По сути, вся советская этнологическая школа, возглавлявшаяся покойным академиком Ю.В.Бромлеем, была пронизана такой точкой зрения. «Этносы», по его представлению, аналогичны видам в живой природе, объективны и подвержены естественному развитию (этногенезу) путем взаимной ассимиляции, диссимиляции и т.п., а исследователи только фиксируют результаты этого процесса. Такой подход, вследствие его аналогии с биологией, создавал иллюзию его научности.

Поэтому и сегодня те, кто этому подходу не соответствуют, обвиняются в ненаучности. Г-н Камолиддинов упрекает меня в том же. Надеюсь, что он не ставит знак равенства между научностью и одной из научных школ (да, я не упомянул некоторые имена узбекской исторической науки, но я считал достаточным указать на методологический первоисточник - труды Якубовского и Толстова).Не хотел бы при этом углубляться в современные дискуссии о том, что является критерием научности в социолого-исторических (в широком смысле) дисциплинах – это уведет от предмета спора, оставим это для следующего раза.

Далее, "прагматики" считают, что выбор нации является предметом прагматического расчета: если мне выгодно сегодня быть узбеком, я и выбираю соответствующую национальную принадлежность, завтра же я могу выбрать другую национальность согласно новым обстоятельствам. Трудно отрицать, что в отдельных, однако, далеко не в массовых, случаях так и происходит. Скорее всего, эта концепция годится для объяснения частных, маргинальных случаев.

Более современной и популярной в современной науке является, как я сказал, концепция конструктивизма. В наиболее полной форме она представлена в книге Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества: на тему происхождения и развития национализма» (BenedictAndersen. ImaginedComminity: ReflectionsontheOriginsandSpreadofNationalism, London: Verso, 1983).Суть подхода видна из самого названия книги: нации представляются воображаемыми сообществами, в формировании которых огромную роль играют интеллектуальные и правящие элиты. В Центральной Азии эту выдающуюся роль сыграли джадиды, которые придали актуальность и новое звучание понятию "миллат". Объективной основой формирования наций является создание централизованных государственных образований с единой территорией и юрисдикцией, в условиях которых развивается рынок так называемого печатного капитализма, развитие прессы и печатного дела, распространение которых требует широкого платежеспособного спроса потребителей. Откуда взять этого потребителя как не путем привлечения его интереса к знаниям, новостям, сенсациям, скандалам, идеям. В одном только Лейпциге на рубеже 19 и 20 веков насчитывалось двести типографий и почти столько же изготовителей бумаги, переплетчиков и шрифтолитейных цехов. В 1927г. в этом городе насчитывалось уже 400 издательств. В этом смысле Лейпциг был поистине кузницей немецкой нации.

Есть и другие подходы. Немецкий социолог Георг Элверт, который, кстати, недавно посетил с лекциями нашу страну, считает, что объективно к формированию нации ведут не столько сходство языка, культурной традиции и т.п. (в Германии еще начала века землячества сильно отличались в этом отношении друг от друга), а верховенство закона на всей территории страны и равенство всех перед законом, распространение этого принципа на все этнические группы, населяющие данную страну. В Германии только создание представительного парламента в 1870 г. и последующее внедрение принципа верховенства закона в кратчайший для истории срок – за 30-40 лет – привели к формированию феномена единой немецкой нации. Повторяю, речь в обоих случаях идет о формировании так называемых современных наций. Апелляции к древности происхождения нации при этом не играли существенной роли.

Исключением, правда, были нацистские постулаты об арийском происхождении немецкой нации, но теперь мы знаем, что случилось с ней в результате попыток придать этой теории национальной исключительности немцев статус государственной политики. Она потерпела полный крах и вновь возродилась опять-таки благодаря не псевдоисторическим мифологиям, а воссозданию институтов верховенства закона, представительной демократии, свободной прессы и печатного дела и, конечно, развития экономики. Результат – не только сами немцы лояльны к своему государству, но и граждане других стран стремятся получить немецкое подданство, и не только потому, что там жизнь побогаче, но и потому, что они верят в силу закона, в то, что закон их там защитит.

Другой неудачный пример формирования нации – Югославия. Сегодня мы говорим о ней уже в категориях прошлого. Единство страны или миф о нем поддерживались долгое время преимущественно авторитарной властью Иосипа Броз Тито и правлением коммунистической власти. Властям не удалось, однако, воспользоваться моментом послевоенного объединения для создания основ нации путем высвобождения центростремительных сил – единого рынка, особенно издательского, преобразования себя в подлинно представительную власть. Еще один пример – Грузия, распад которой в значительной степени обусловлен попытками времен Гамсахурдия националистической риторикой и силой удержать единство страны.

Я однозначно дистанцируюсь от некоторых экстремистских высказываний, появившихся недавно на интернетовских форумах, где отрицается сам феномен узбекской нации. Эти высказывания, безусловно, носят провокационный характер. В случае с Узбекистаном ряд факторов и признаков формирования современной нации налицо (например, Конституция не создает приоритета той или иной национальности перед законом), но эти факторы необходимо и дальше развивать – формировать институт и идею общенационального гражданства, достигать действительного равенства всех перед законом, уважать национальные меньшинства.

Народ становятся одержимым общенациональной идей, если превращается из подданных в граждан, которые обладают своим достоинством, не чувствуют себя ущемленными перед лицом закона, по сравнению с другими согражданами страны, и если государство действительно воздает каждому члену общества не по его этнической или клановой принадлежности, а по его гражданским заслугам. В этом отношении другой свежий пример – Южная Африка, которая порвала с апартеидом считанные годы назад. Но там уже видны явные признаки формирования единой нации и именно потому, что и черные, и цветные, и белые сумели переступить через прошлое, создав и обеспечив успех Комиссии по национальному примирению, признав равенство и государственный статус одиннадцати языков и создав сильные демократические и правовые институты. Черные там не стали сводить счета с белыми, а белые не покинули страну, унося с собой свои капиталы, знания и квалификацию. При этом мрачные страницы прошлого не затушевываются, а стали частью национальной истории.

Пятый и заключительный тезис. Как я сказал, узбекская государственность находится на пути своего преобразования в современную нацию (здесь уже под понятием "современный" понимается не "сегодняшний", а соответствующий тому, что на английском языке характеризуется как "модернити", означающее развитое состояние общества и государства). Можно говорить, что стакан наполовину полон, можно говорить, что он наполовину пуст. Первые успокаиваются на достигнутом, начинают заниматься самолюбованием. Вторые ищут пути, как наполнить стакан. В случае с национальным строительством это означает сделать еще шаг вперед к концепции современной и поступательно развивающейся узбекской нации, которая бы основывалась не на этно-центристском принципе, а на идее общенационального гражданства и общенационального консенсуса.

Напоследок, хотел бы сообщить, что Этнический атлас – не единственное издание, имеющее отношение к вопросам этнологии и поддержанное Институтом Открытое общество. Есть и другие издания, финансированные Институтом.

Список литературы

Карим Шониезов. Процесс формирования узбекского народа (на узб. яз.). Ташкент: Шарк, 2001.

Б.Голендер. Окно в прошлое. Туркестан на старинных почтовых открытках (1898-1917). Ташкент, 2002.

BoysunBahori. Записи музыкального фольклорного фестиваля в Бойсуне 23-27 мая 2002 года. Ташкент, 2003.