Река Черная - тайна и загадка Вьетнама

Река Черная - тайна и загадка Вьетнама

О гигантской плотине на реке Чёрной, которую потом дополнят ёще несколько, давно говорит весь Вьетнам, ибо борьбу за обуздание этой реки люди ведут, как свидетельствуют старинные хроники и памятники материальной культуры, более двух тысячелетий.

Пожалуй, ни одна битва со стихийными силами в Юго-Восточной Азии не достигала таких масштабов как эта, когда 11 миллионов жителей вьетнамских провинций Хашонбиньг, Шонла, Лайтяу и Хоанглиеншон беспрерывно противостоят напору реки Чёрной.

Старики из этих мест в своих сказаниях среди всех крестьянских бед- пожаров, набегов бандитских феодальных дружин и иностранных нашествий наводнения ставят на первое место.

Нет, в фольклоре кинь и мыонгов богатыря, который укротил бы нрав Чёрной, прозванной в народе бешеной, хотя во вьетнамских преданиях немало героев, чудесным образом отбивавших нападения врагов. Многочисленные дамбы и обводные каналы тянутся вдоль дороги от Хоабиня, свидетельствуя о нескончаемых усилиях людей защитить себя.

И вытесанная из камня фигура Будды, поставленная в давние времена на одном из холмов, вокруг которого обвивается дорога, говорит скорее об отчаянии, чем о надежде.

Присмотритесь к воде. Она постоянно течёт в тени, которую отбрасывают берега, поэтому её и называют Чёрной.

Напористое течение и водовороты невольно напомнили их описание в одиссее французского писателя Пьера Буля.

Вступив в « свободные вооруженные силы», он пытался в 1944г. сплавиться на утлом плоту с китайской территории по Черной до её слияния с Красной, а затем и до Ханоя. Он чудом не погиб, был арестован на вьетнамской территории французской жандармерией, сохранившей верность вишистскому правительству Петэна, и посажен в тюрьму.

Свои приключения он описал в книге «У истоков реки Кваи», успех которой заставил его всерьёз отнестись к возможности заработать на жизнь пером. Название ему подсказала географическая карта Индокитая. Иравади, Салуин, Меконг, Менам, Черная и Красная - все великие и крупные реки, « отцы» и « матери» более мелких, сетью покрывающих этот район Юго-Восточной Азии, как бы составляют единую общность.

Если бы Буль утонул или его расстреляли, не родилось бы произведение, столь знакомое всем, кто следит за приключенческой литературой об Азии проникнутый гуманизмом роман « Мост на реке Кваи».

Если присмотреться к рекам дельты во время наводнений, то можно заметить, что, по мере того как постепенно увеличивается паводок, потоки воды несут все большее и большее количество ила.

Он оседает по краям потока, поскольку течение тут медленнее, чем на стремнине. Из нагромождающегося таким образом ила образуются своеобразные « подлокотники» вдоль ложа реки, которые постепенно поднимаются над общим уровнем долины,

В межень, когда вода сходит, перед наблюдателем предстает естественный канал, зажатый между валами ила. Остается только их закрепить, нарастить и утрамбовать, чтобы паводок следующего года, если он окажется злее, не вырвался из проложенного им же в предыдущие сотни и тысячи лет русла.

Есть у дельты и отличительная черта. Куда здесь ни пойдешь, всюду люди. Тесно, скученно и в деревнях и на полях. В провинции Тхайбинь, например, плотность населения составляет 1100- 1600 человек на квадратный километр, а один гектар возделываемой земли приходиться в среднем на 15 жителей.

В дельте Красной есть прекраснейший уголок- огромный холм, поднимающийся среди подернутый голубоватой дымкой плоской долины, по которой извивается тихий ручей. Называется он Нон Ныок, что в дословном переводе означает « гора и вода».

Возможно, здесь и зародилось у вьетнамских поэтов и художников, живописующих природу, стремление слить в общей гармонии утесы и водную гладь. Места эти пользуются известностью в стране причудливыми и изящными пейзажами, про них ходит немало романтических легенд, но подлинную легендарную славу им принесла быль.

На юге дельты Красной, там, где начинается приморье, бывает, что густое от испарений жаркое марево занавесит горизонт, и океан будто не существует.

Видно лишь, как плоская долина соприкасается с вялым, еле живым прибоем. Легкие дышат паром, и голова наливается свинцом.

А бывает, вдруг задует бриз, воздух сделается стеклянным, зеленоватая морская даль высветится, поднимаясь в небо, разгуляются волны, намывающие песчаные валы. Капризна и изменчива здесь погода, тяжелы лучи тропического солнца.

Под стать климату и земля. Между ребер бесчисленных дамб провисают поля. Сеть каналов становится столь густой, что машину как бы бросает с одного горбатого мостика на другой.

А когда глядишь из окна самолета, пролетающего над этими краями, предстает затейливый рисунок рек- драконов, всосавшихся в илистую низину извивающимися щупальцами притоков.

Напрямую тут ни пройти, ни проехать. Завоеватели прошлого и настоящего именно здесь губили кто отборную конницу, кто лучшие моторизированные части, но далеко вглубь пробраться не могли. Та часть « смехотворной линии Мажио», которая пришлась на поля, давно погрузилась в засасывающийся ил.

В нескольких десятках километров южнее Тхайбиня шоссе номер 1 упирается в трехъярусную гору и, сделав зигзаг на небольшом подъёме, огибает её. Сразу меняется цвет обочин.

Из красных они становятся желтоватыми. С дальнего карьера, где добывают гравий, нам просалютовал глухой взрыв, и огромная гора закуталась в облако рыжей пыли, будто в мягкую пушистую шубу. Отсюда начинается провинция Тханьхоа.

На первый взгляд она может показаться скучнейшим местом во всей стране, но не верьте своему первому впечатлению. Тханьхоа - одна из привлекательнейших провинций Вьетнама.

А какие здесь неповторимые, изумительные закаты и восходы! Около пяти часов пополудни выцветшее от жары небо становится светло- фиолетовым. Где- то высоко, в стратосфере, бесшумно разряжаются яростные взрывы зарниц.

Через полчаса эта световая симфония завершается мощным аккордом: небо окрашивается багровыми мазками, фиолетовыми хвостами комет, оранжевыми и желтыми зигзагами. А потом красновато- зеленые лучи солнца еще долго тлеют на востоке и отражения пальм плавятся в красноватой воде каналов…

Утром, чуть только занимается заря, все оживает, играет в её сочных оранжевых лучах. Но по мере того как день вступает в свои права, все становится белесым.

Тханьхоа - тоже дельта, но дельта другой реки - Шонг Ма. Ее берега живописно уставлены холмами и скалами. На огромных утесах Хоанг Зианг обитают стада обезьян.

Четко вырисовываются на горизонте одинокие среди долины холмы, которые имеют свои названия: « Буйвол», « Слон», « Женщина». Известняковые глыбины причудливых очертаний, торчащие среди заболоченной низины, словно их в гневе разбросали мифические божества, округлые холмы сланцев, гранитный хаос, о который разбиваются в клочки, обступающие его невозделанные земли, песчаники - вся эта картина невольно приковывает взгляд, удивляет и поражает.

Здесь не так многолюдно, как в перенаселённой дельте Красной. Жители Тханьхоа кроме риса выращивают батат, фасоль, тутовые деревья, масленичные культуры, ананасы и чай- культуры, некогда завезенные во Вьетнам с трудностями и ухищрениями из других стран.

Удивительно, что в этой провинции, где деревни разбросаны по склонам гор, а пагоды лепятся на кручах, у алтарей никогда не увидишь местных плодов и растений. В храмах спросить об это было не у кого. Они пустовали. И только за Тханьхоа, на крестьянском рынке, раскинувшемся на песке между филао, женщина, продававшая « вань- зан»- рисовые пампушки, рассказала:

- Давным- давно наш очень высокий мандарин заметил, выполняя обязанности посла в Китае, какую выгоду все эти растения могут принести. Захотелось ему забрать с собой их семена, хотя за вывоз их из Китая любой человек карался смертью. Поразмыслив, мандарин решил запрятать семена в… ну, сами можете догадаться, куда… А побег батата запрятал в пояс…

- Вот с тех пор эти растения и считаются не чистыми, что бы их можно было положить на алтарь…

В известняковых скалах Тханьхоа бессчетное количество пещер.Местные жители отождествляют фантастической формы сталактиты, поднимающиеся со дна этих подземных пустот, с различными божествами. В галерее Ким Шон на левом берегу Шонг Ма по традиционным праздникам до сих пор устраиваются красочные шествия вдоль светлого ручья, текущего в подземелье.

В Тхайбине как бы сконцентрирована общая для всей дельты проблема- диспропорция между высокой плотностью населения и ростом урожайности. Хотя в последние 20 лет в результате коллективизации, ирригационных работ, механизации, новых агротехнических приемов урожайность риса выросла с 2-3 до 5-6 тонн, а в показательных хозяйствах - и до

7-10 тонн с гектара в год, выход товарного зерна в дельте отстает от растущих потребностей республики.

Весна во Вьетнаме неповторима. В апреле листва меняется на сочную, густо- зелёную. В самых неожиданных местах: в ущельях городских переулков, на обочинах дорог, в двориках пагод, у колодцев - баньяны выбрасывают желтые и белые цветы, аромат которых вызывает легкое и сладостное головокружение. « Закипают» озера: мириады пузырьков газа поднимаются с илистых лож, с наступлением сумерек на свет луны выбрасывается с плеском рыба.

Летучие мыши, не больше воробьёв, врезаются в роящуюся вокруг ночных фонарей мошкару. Небо становится выше, облака вытягиваются гигантскими бусами и, подсвечиваемые луной, разбавляют ночь каким- то матовым светом, словно огромные полу притушенные плафоны…

Но удивительнее всего солнце. В апреле оно не закатывается, а как будто падает за горизонт.

В Ханое около шести часов пополудни в перспективе улицы Чан Хынг Дао по прямой, словно меч, пронзающий город от Красной до восточной заставы, можно наблюдать уникальное явление.

Над вокзалом зависает большой шар, и одно из крупнейших зданий Ханоя становится вдруг ничтожной коробкой. Наползающая дымка « съедает» затем солнце над самым коньком вокзальной крыши.

Не в этом ли явлении истоки традиционной ритуальной игры вьетнамцев, в которой извивающийся на руках десятка носильщиков бутафорский дракон пытается заглотить танцующее перед его пастью изображение солнца?

Потянулись чудеса природы: гора Седло, скала Жаба, островки Чайник и петух, сквозные арки гроты.… И всё это окрашено синевой, зеленью, фиолетовой таинственностью глубин.

Светло- коричневые перепончатые паруса джонок отбрасывали тени на белый, как сахарный песок, пляж острова Титова, названного так в честь советского космонавта.

Одна за другой проплывали мимо колонны из выветрелого известняка, походившие то на окаменелые деревья, то на брикеты миллионов спрессованных ракушек. Капризные отблески света, легкие тени птиц, дурманящий запах, рыбы из крошечных заливчиков, где пристают на ночлег или прячутся от непогоды рыбаки…

Ещё издали над темной массой голых скал привлекает внимание остроконечная вершина острова Кат Ба.

Он лежит в тридцати морских милях от Хайфона, площадь его около ста квадратных километров. Берег изрыт пещерами, где, как рассказывают, скрывалось не одно поколение людей, бывших не в ладах с законами.

Вокруг острова кишат дельфины. Они и тогда, играя с волнами, выбрасывались на поверхность метрах в двухстах от нас, выгнув черные лоснящиеся тела.

В песок зарывались мелкие крабчики. Змея, меняющая кожу, ввинчивалась между двух камней, мучительно содрогаясь, розовая, оставляла в каменных тисках шелушащееся ветхое одеяние. Стая желтых обезьян пересекла прогалину и устремилась к горам.

Для ханойцев и в 20 градусов тепла - ощутимое похолодание.

До городка Фули шоссе, проложенное вдоль железнодорожной магистрали « Единство», стиснуто полузатопленной долиной. Пахари, идущие за буйволами, словно не вонзают сохи в тяжелую почву, а с усилием топят их в густой коричневой жиже.

С перемычек между чеками ребятишки запускают по ветру змеев. Сотни людей нарезают пилами в низинах кирпичи сырой земли и трамбуют ими мощные дамбы, по хребту одной из которых и проходит шоссе. Вода Красной, её многочисленных притоков и каналов тускло поблескивает, как поверхность вытершегося, старого зеркала.

Направление течения на глаз определить невозможно - реки вздулись, текут медленно, и частая рябь ходит по ним во все стороны.

Чем дальше к югу, тем ближе придвигаются с запада выщербленные бело - серо - черные гребни скал, которые здешние крестьяне называют Девяносто девятью холмами, вероятно потому, что как раз сотого и не хватает, чтобы полностью лишить их ровной поверхности. Скалы кажутся островами среди океана изумрудной зелени рисовых полей.

В Фули дорога изгибается коленом. В переводе название места означает «красивый мост», и он действительно там был, поставленный на сваях из железного дерева - «лим».

Существовала с 1804г. в городке и крепость, снесенная, как и мост, французами в 1890г. Потом мост взрывали несколько раз, и теперь его заменяет временный железный.

Городок беспощадно бомбили с воздуха и обстреливали с моря американцы. От старых зданий практически ничего не осталось, если не считать двух- трех цементных башен с венцами из бронированных колпаков для пулеметчиков времен оккупации дельты Красной французскими легионерами.

Башни завесили теперь щитами с лозунгами. Вокруг на расчищенных развалинах построены дома.

Весь этот обширный район, где живет пятая часть вьетнамцев, провинции Хашонбинь, Тханьхоа и Ханой, часто называют во Вьетнаме одним словом «дельта». На её географической карте Красная и её притоки напоминают очертания ползущих к морю змей.

Они неторопливы и ленивы в сухой сезон. Но едва задуют с юго-востока муссонные ветры, несущие обильные ливни, реки начинают набирать силу.

В сентябре, к концу дождей, окажись, где либо дамба послабее, паводок сметет на своем пути все живое, размоет дороги, сорвет крестьянские хижины, рельсы, затопит поля.

Борьба со стихией составляла главное содержание жизни людей этого плодороднейшего края, который считается « рисовой корзиной» страны.

Ежегодно реки дельты сбрасывают в Южно- Китайское море 130 миллиардов кубических метров воды.

Они составляют сотни тысяч тонн плодородного ила рисоводам, еще испытывающим нехватку в удобрениях, и могли бы дать пять миллионов киловатт- часов электроэнергии. Но в общем, балансе выгод и ущерба, приносимых ежегодными паводками, не раз случалось, что потери оказывались намного больше, а порой измерялись тысячами жертв. В историю дельты вошло наводнение 1945г.

С конца 30-х годов из-за нерадения колониальной администрации, вызванного войной в Европе, оккупацией Франции и японским вторжением, ирригационное хозяйство пришло в негодность.

Потоки воды размыли более половины существующих тогда дамб и сгубили посевы на 250 тысячах гектаров. Захлебнувшихся в коричневых волнах Красной, а также её притоков Шонг Дай, Тхайбинь и Шонг Зыонг, умерших от голода и инфекционных заболеваний, по самым скромным подсчетам, оказалось около 2 миллионов. Это был настоящий океан изголодавшихся деревень.

Однако тогдашних хозяев Индокитая беспокоила в первую очередь не вероятность повторения наводнения, а вздымающаяся волна движения антифранцузского Сопротивления. Поэтому вплоть до начала 50-х годов они развертывали строительство иного характера.

Тысячи уродливых серых коробок цементных дотов с пулеметными бойницами, цилиндры башен с танковыми бронированными колпаками поверху, длинные мрачные блокгаузы седлают дороги и вершины холмов, уродуя пейзаж прекрасной страны повсюду от севера до юга.

« Смехотворная линия Мажио в Азии», как называла систему этих сооружений пресса того времени, строилась по приказу командующего французскими экспедиционными силами на юго-востоке Азии генерала де Латтр - де Тассиньи.

Ужасающая по размерам бессмысленно вложенных в эту систему средств, материалов и сил идея пришла генералу во время перелета на « Декоте», над дельтой.

У города Намдинь, возле большого шоссейного и железнодорожного моста, на скале стоит один из построенных по приказу генерала дотов, сплошь покрытых плесенью.

Близ уездного центра Йиен, неподалеку от Шонг Дай, правого притока Красной, на склонах дамбы, по которой проложено шоссе, соединяющее Намдинь с Намнинем, через каждые 30-50 метров ветер трепал на бамбуковых шестах алые флажки с желтой звездой.