Каковы особенности лирики одного из современных поэтов

Осип Эмильевич Мандельштам — русский поэт, малоизвестный широкому кругу читателей. Однако от этого не менее талантлив и стоит в одном ряду с крупнейшими поэтами серебряного века Н. Гумилевым, А. Ахматовой, С. Есениным, В. Маяковским и др. Мандельштам — создатель литературного течения — акмеизма. Непростая судьба поэта и страны, в которой он жил, определила характер его творчества.

В 1913 г. вышел первый сборник его стихов под названием «Камень». Название вполне символично. Камень — природный материал, прочный и основательный. Для поэта каждое слово — это камень, из которого он выстраивает здание своей поэзии, используя его как строительный материал духовной культуры.

«Слишком легким плащом одетый,

Повторяю свои обеты.

Ветер треплет края одежды —

Не оставить ли нам надежды?..»

(«Пилигрим»)

В стихотворениях этой поры чувствовалось мастерство молодого поэта, умение владеть поэтическим словом, использовать широкие музыкальные возможности русского стиха.

Первая половина 1920-х гг. прошла в предчувствии чего-то страшного, появляется чувство обреченности:

Образ твой, мучительный и зыбкий,

Я не мог в тумане осязать.

— Господи! — сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди.

Впереди густой туман клубится,

И пустая клетка позади.

Поднимается в творчестве Мандельштама конфликт между вечностью и человеком. Человек, по мнению поэта, преодолевает свою смерть путем созидания вечного искусства. Этот мотив начинает звучать уже в первых стихотворениях:

Дано мне тело — что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим…

…На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло.

(«Дано мне тело…»)

Человек — мгновенное существо «в темнице мира», но творчество делает его бессмертным.

Поэзия призвана, по выражению Мандельштама, возрождать духовную культуру. В одном из поздних стихотворений он сравнивал поэзию с плугом, который переворачивает время: старина оказывается современностью. Революция в искусстве неизбежно приводит к классицизму — поэзии вечного. «…Мироощущение для художника — орудие и средство, как молоток в руках каменщика, и единственно реальное — это само произведение», — замечает поэт, — «существовать — высшее самолюбие художника».

У зрелого Мандельштама слово превращается из камня в почти живое существо, обладающее внутренней свободой. Такая метаморфоза не случайна, учитывая все мытарства и скитания поэта. Арест, ссылка, гонения не лишают автора силы духа. После его сатиры на Сталина его чудесным образом оставили в живых и только сослали. Но от этого поэт не перестал чувствовать себя свободной личностью. Мандельштам не ощущал себя перед «веком-зверем» ничтожной, жалкой жертвой, он осознает себя равным:

…Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей.

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав

Жаркой шубы сибирских степей,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей,

И сосна до звезды достает,

Потому что не волк я по крови своей

И меня только равный убьет.

(«За гремучую доблесть грядущих веков…»)

Стихи воронежского цикла долгое время оставались неопубликованными. Они не были, что называется, политическими, но даже «нейтральные» стихи воспринимались как вызов. Эти стихи проникнуты ощущением близкой гибели, иногда они звучат как заклинания, увы, безуспешные. Несмотря на то что автор пошел на уступки власти (пишет оду во славу Сталина), ему нет места в Москве, его семье нечего есть. Кормили друзья.

В мае 1938 г. Мандельштама снова арестовывают, приговаривают к пяти годам каторжных работ и отправляют на Дальний Восток, откуда он уже не вернется.

Смерть настигла поэта в одном из пересыльных лагерей под Владивостоком 2 декабря 1938 г. В одном из последних стихотворений поэта есть такие строчки:

Уходят вдаль людских голов бугры,

Я уменьшаюсь там — меня уж не заметят,

Но в книгах ласковых и в играх детворы

Воскресну я сказать, что солнце светит.