Владимир Исаакович Винокур

Введение
Владимир Исаакович Винокур (1927-2017) - художник-график, книжный иллюстратор.
В 1946 году окончил Московскую среднюю художественную школу, затем поступил в МГХИ им. Сурикова. Среди его учителей были Б.А. Дехтерев, М. Родионов, К. Финогенов.
С 1952 года участвует в художественных выставках. Иллюстрировал и оформлял многие книги для «Детгиз», «Детская литература», является автором иллюстраций к произведениям А.Н. Плещеев, Э.Я. Ильина, К. Чуковский, Л. Рубинштейн, Б. Заходер и другие детские писатели.
Работы Владимира Винокура находятся во многих российских и зарубежных галереях, музеях и частных коллекциях.
1. Детство и юность художникаЯ родился очень давно, в центре Москвы, в Малом Златоустинском переулке, 10 ноября 1927 года. Так близко от Кремля, что слышались куранты. Москва была тихим и тихим городом. Летом просыпался от стука копыт по булыжной мостовой - утром на лошадях доставляли еду.
Мы жили в большом пятиэтажном старинном доме на последнем этаже, в коммунальной квартире. Только недавно я узнал, что этот дом принадлежит моему деду - он работал на фирму «Зингер», и все это тщательно скрывали от нас, детей. Мои двоюродные братья, бабушки и дедушки жили в соседних комнатах.
Внизу у входа жил строгий консьерж, который ругал нас, когда мы с самого верха ехали по широким перилам большой мраморной лестницы. Мы целыми днями проводили в переулке или во дворе нашего дома, заросшего травой, а сараи с дровами стояли по краям двора: до войны в Москве не было централизованного парового отопления, а комнаты топились печками. В то время у детей было много игр: казаки-разбойники, прятки, бродяги, чижики, мерные, городки ...
В нашем маленьком переулке было много церквей. Бежали смотреть, как их ломали и тянули тракторами. Теперь не осталось ни одного.
Мои родители были замечательными людьми. Мама хорошо играла на фортепиано, а папа - на скрипке, хотя он окончил МИИТ (Московский институт инженеров транспорта), а мама - МГУ. Они прожили вместе долгую нелегкую жизнь и умерли практически одновременно. Родители встретили революцию очень молодыми людьми и приняли ее с энтузиазмом и большими надеждами. Особенно мама. Она была веселым и энергичным человеком. Некоторое время, работая в МК партии, она слушала выступления Ленина и восхищалась его красноречием. Поскольку я родился в день десятой годовщины Октябрьской революции, меня назвали Владимиром.
Рисовать начала в шесть-семь лет, эпизодически, как и все дети, но это, как ни странно, сыграло решающую роль в моей судьбе. Родители пытались приобщить меня к музыке, но я был очень подвижным ребенком, и мне было не по силам держать в руках скрипку или учить гаммы на фортепиано целый день. Но я могла рисовать часами, и моя энергичная мама решила, что я лучше научусь рисовать, чем целый день бегать по двору.
Я не хотел становиться художником, я даже не знал, что это такое. Я мечтал стать пожарным, загипнотизированный видом летящих пожарных бригад, запряженных тремя лошадьми, звона колоколов и пожарных в блестящих шлемах. С возрастом я стал мечтать о постройке паровозов или пароходов, но мама потащила меня в Дом пионеров по кружку рисования, а потом в Школу 19 0 5 лет на Сретенке. Там мне дали задание нарисовать натюрморты: вазы, чашки, цветы и т. Д., Чего я вовсе не хотел делать, но я должен был подчиниться настоянию мамы.
В 1939 году родился мой брат Женя. К сожалению, у него был врожденный порок сердца, и во время войны в возрасте шести лет он умер от менингита. Я тяжело переживал эту смерть, впервые столкнувшись с ней в нашей семье.
2. Образование мастераВ 1939 году на Каляевской улице открылась Средняя художественная школа, в которую я, сдав экзамены, поступил. Это было удобно, потому что там учили рисованию и общеобразовательным предметам. В школе учиться было интересно и весело, на переменах мы бегали во двор и играли там в «мерки» (перепрыгивали) или заглядывали в старшие классы, потому что там рисовали обнаженных моделей. В моем классе учился Гелий Аркадьев, родители которого были известными спортсменами-фехтовальщиками, и они уговорили меня и еще нескольких детей перейти в секцию фехтования на стадионе «Динамо».
Летним воскресным днем ​​июня 1941 года в Парке культуры им. Горького проходили соревнования по фехтованию среди юношей на первенство России, в которых я участвовал. Вдруг в разгар соревнования кто-то вбежал в здание и сказал, что Молотов говорит по радио. Мы все выбежали на улицу и узнали, что война началась. Закончилась мирная жизнь, в стране введено военное положение. Начались воздушные налеты, во время которых детей и стариков загоняли в бомбоубежища. Мама ходила по магазинам и покупала продукты. Окна были закрыты плотными шторами, а стекла наклеены крест-накрест бумагой.
Немцы стремительно продвигались по стране. Москва готовилась к бомбардировке.
Нашу школу эвакуировали в Башкирию, и мне пришлось ехать с ними. Моего отца инженером-строителем отправили на Урал в город Ирбит строить военный завод, с ним поехали мама и брат Женя. В Башкирии, в селе Воскресенское, где располагалась школа, я пробыл всего три месяца - за мной приехала мама и отвезла в город Ирбит. Доехали с большим трудом, по стране бушевала война.
В Ирбите я поступил в обычную школу, где учился в седьмом и восьмом классах. Летом все школьники работали либо на заводах, либо в колхозах. Я пошел на военный завод, где меня учили сантехнику, и все лето проработал слесарем по ремонту станков. Во время войны на заводах работали в основном женщины и дети, так как все мужчины были на фронте. Работа была тяжелая, смены длились около двенадцати часов: будний день, будний вечер, ночь, а мне было всего четырнадцать.
Я получил третью категорию мастера по ремонту. В дальнейшей жизни мне это очень пригодилось. Теперь я могу ремонтировать практически все - от туалетов до автомобилей. Я тогда совсем не умел рисовать, мы жили в пяти километрах от школы; зимой ездил туда на лыжах, а осенью и весной - по глубокой грязи.
Ирбит расположен на границе Урала и Сибири. Зимой там морозы до сорока градусов и выше, тем не менее, школы работали, тем более, что мы все равно были вынуждены кататься на лыжах по десятикилометровому кроссу. Мои уши, щеки, пальцы рук и ног были обморожены.
В 1943 году мы вернулись в Москву, и я снова поступил в художественную школу, которая тоже вернулась из эвакуации. Конечно, я сильно отставал, и мне приходилось заниматься с учителем вне класса.
В 1944 году группу детей отправили рисовать войну в Крым, только что освобожденный от фашистов. Я тоже был в этой группе. Ехали долго, так как приходилось проезжать эшелоны с войсками и эшелонами, идущими с фронта с ранеными. Поезд долгое время простаивал между станциями, и мы увидели нашу страну, по которой только что прокатилась война.
Особенно запомнилась остановка под Курском.
Повсюду перевернутые вагоны, взорванные танки, машины и выжженная земля. Здесь проходила Курская битва.
Крым встретил нас опустошением и тишиной. Симферополь, Ялта, Севастополь. Мы поднялись на руины и раскрасили все, что видели. Поездка была рискованной, но мы, тогда еще подростки, этого не поняли и приехали в Москву полные впечатлений.
Я окончил школу в 1946 году и в том же году поступил в Художественный институт. Суриков. Учеба в эти годы была очень интенсивной. Страна находилась под идеологическим давлением Коммунистической партии и культа Сталина. В искусстве шла ожесточенная борьба с формализмом, космополитизмом и «преклонением перед Западом». Малейшее отклонение от этой идеологии, и вас могут исключить из института, что случилось с некоторыми студентами.
Ярким пятном в институте были уроки истории искусств. Эти дисциплины преподавали такие замечательные искусствоведы, как Лазарев, Шмидт, Чегодаев, Алпатов. Благодаря этим людям я сформировал принципы, основанные на высотах мирового искусства. В институте, как художнику, я мало чему научился. Волею судеб попал на графический факультет, хотя мечтал стать художником. На последних курсах нас учил замечательный человек и художник Борис Александрович Дехтерев, о котором можно много говорить. Он резко отличался от всех преподавателей института, и с его легкой руки я стал иллюстратором детских книг, хотя окончил станковое отделение графического факультета. Дехтерев научил нас не только рисовать с натуры, но и мыслить пластически, то есть понимать взаимодействие форм предметов друг с другом в живописной плоскости. Я начал понимать это и многое другое в рисовании намного позже.
Тему диссертации мне подсказал все тот же Дехтерев. Он дал мне прочитать биографию П.И. Чайковского, написанную его братом Модестом. Я окунулась в сложную и интересную жизнь великого композитора и музыкальную среду второй половины 19 века. Целый год я изучал жизнь Чайковского, собирал материалы, встречался с людьми, которые знали композитора, путешествовал по местам, связанным с его именем.
При защите диплома я получил пятерку, и на этом мое пребывание в учебных заведениях закончилось.
3. Творчество живописца1952 год. Тяжелые времена. После окончания учебы студенты были распределены по разным городам страны. Весь наш курс, шесть человек, Дехтерев подает на работу в издательство «Детская литература», спасаясь тем самым от распространения неизвестно куда.
Параллельно устроился на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, которая открылась после войны. Там я проработал два года дизайнером главного павильона.
Это были времена апофеоза культа Сталина и советского строя. Перед главным павильоном стояла двадцатиметровая скульптура Сталина, а центральный зал украшали огромные панно, написанные художником Налбандяном, воспевающие дружбу народов СССР. Я сделал эскизы этих панно.
В издательстве «Детская литература» я проработала сорок лет, это мое основное место работы, которое сформировало меня как профессионального иллюстратора детских книг. Параллельно работал в других издательствах: «Малыш», «Правда», «Просвещение», журналах «Смена», «Мурзилка», «Огонек» и др., Проиллюстрировал около 2000 книг.
Через Детгиз прошло много замечательных писателей и художников разных поколений, с которыми мне посчастливилось общаться. Это писатели и поэты Чуковский, Барто, Михалков, Самойлов, Мошковская, Котляр, Андроников, Аким и др. Художники: Павлинов, Фаворский, Конашевич, Кибрик, Шмаринов, Горяев, молодой Бисти, Збарский, Красный, Колтунов, Дувид. , Токмаков, Хайкин, Устинов, Иткин, Лосин и многие другие замечательные иллюстраторы и книжные дизайнеры, которые повлияли на формирование моих вкусов и мастерства гораздо больше, чем все мои занятия в школе и институте.
С распадом СССР и распадом государственных издательств я, уже пожилой человек, каким-то чудом сумел поработать в частных издательствах, таких как Росмен, Олмопресс, АСТ-Малыш и др.
В издательском деле кардинально изменилось отношение к рисунку: книга стала коммерческим продуктом, а не произведением искусства. Конечно, издаются книги с иллюстрациями замечательных художников, но они тонут в море пошлости и безвкусицы.
Как художник я целиком принадлежу двадцатому веку. Я стараюсь следовать тексту на иллюстрации. Люблю живой рисунок, основанный на объективном мире. Этот принцип у меня выработался при работе с детской книгой и под влиянием высокого уровня книжного дела в советское время.
По натуре я конформист - не люблю конфликтных ситуаций.
Люблю жизнь во всем ее разнообразии. Кроме рисования, люблю заниматься рукоделием: реставрировать старую мебель, строить дом, ремонтировать машины и т. д. Я счастливый человек, и мне интересна жизнь на этой земле.
4. История написания и анализ произведений изучаемых в начальной школеХудожники в советское время, члены Союза художников, имели множество привилегий. Нам выдали импортные материалы с общим дефицитом, творческую помощь в виде денег, мастерские, бесплатное участие в выставках и т. д. Для этого нам пришлось прославлять власть на наших выставках.
Но особенно ценилось пребывание в творческих домах. Они были разбросаны по стране в очень хороших местах.
Мне посчастливилось побывать на некоторых из них: Паланга, Гурзуф, Челюскинская, Старая Ладога, Сенеж. Но больше всего мне понравилось в Тарусе. Таруса - небольшой городок на Оке, в ста километрах от Москвы. Это был русский Барбизон, небольшой центр русской культуры. Отсутствие заводов и малочисленность населения, удивительный ландшафт с пересеченной местностью, по которой течет прекрасная Ока с извилистыми берегами, привлекали сюда творческую интеллигенцию. С конца 19 века здесь жили и работали художники Борисов-Мусатов, Крымов, Ватагин; писатели Цветаева, Заболоцкий, Паустовский, Ахмадулина и многие другие.
Дом творчества художников располагался в пяти-шести километрах от Тарусы, на крутом берегу Оки, в чудесном живописном месте. Летом здесь работал пионерский лагерь для детей художников, а весной, зимой и осенью собирались коллективы художников всех возрастов и направлений.
Нас хорошо кормили, у всех были отдельные комнаты и мастерские, все бесплатно. Сейчас такое даже сложно представить, но это было так. Общались и работали с энтузиазмом. Проработав целый год в Тарусе, иллюстрировав детские книги, я с радостью перешла на рисование с натуры, выбрав для себя самый удобный материал - пастель.
Тихая Приокская природа с ее даль, деревнями и рощами постепенно умирала. Началось дачное строительство. Под Тарусой вырубали березовые рощи и строили цеха космической промышленности. Почему-то каждому новому главе города приходилось отмечать свой приезд сносом старых домов в центре города, заменяя их современными уродствами. Бедная старая Таруса. В советское время, как и все провинциальные города, Таруса умерла. Разбитые дороги, грязь, лужи, пустые магазины, очереди в подъездах за водкой и покосившиеся дачи на окраинах.
И вокруг умирающих деревень.
Прошли 80-90-е годы.
Я объехал Тарусу и нарисовал уходящий город с его дворами, воротами, лужами и домами. Я не придавал этим работам особого значения, просто водил, гулял, рисовал. Зимой он иногда любил кататься на лыжах. Однажды мы даже совершили двадцатикилометровую лыжную прогулку к бывшей усадьбе Трубецких, от которой осталась только старая липовая аллея.
Осенью и весной было приятно просто побродить по местности. Особенно хотелось прогуляться по «долине снов». Это русло небольшой речушки или даже ручейка, протекающего между холмами, заросшего кустарником и упавшими ивами. Звенящая тишина и первозданная красота сделали эту прогулку незабываемой.
В Тарусу приезжали разные художники: молодые, старые и не очень. Особенно запомнился один из них. Это Мельников Виктор Константинович. Сын известного архитектора Мельникова. Ему было уже за семьдесят. Он привязал к спине огромный холст, взял альбом для рисования и поехал на лыжи рисовать зимнюю белизну. Директор Дома творчества некоторое время держал коня, а Мельников оседлал его и скакал на глазах у всех. Мы восхищались выносливостью и красотой этого пожилого человека.
К концу срока (который длился два месяца) приехала комиссия, и мы сделали отчетную выставку. К сожалению, всему приходит конец, и тарусское счастье закончилось развалом страны.
Занимаясь публикацией, я забыл об этих рисунках. Прошло много лет, и, как-то перебирая папки, я обнаружил зарисовки Тарусы. Их было довольно много. Когда смотришь на свои старые работы, отношение к ним совершенно иное, чем когда ты рисуешь. Я решил их сфотографировать. На открытии выставки я показал эти фотографии знакомым художникам. Меня интересовало их мнение. Неожиданно для меня последовали восторженные отклики, и кто-то сказал, что необходимо сделать персональную выставку, на что я бы никогда не решился. Тем не менее на следующей выставке графики он выставил несколько работ.
Мои простые рисунки помогают мне окунуться в те времена.
Заключение
К сожалению, в институте нас плохо учили искусству книжной иллюстрации. В основном они делали упор на умение правильно рисовать и читать текст. В учебной программе полностью отсутствовали книжный дизайн, верстка и культура разногласий. А детская книжка как раз этого требовала, потому что рисунки в большинстве своем преобладали над текстом.
Мои первые книги были наивными и примитивными, хотя рисовать я более или менее умел, и это вполне устраивало издателей.
В то время было как бы две школы иллюстрирования книг. Одна - школа Суриковского института, которую возглавил и ввела в издательскую деятельность Дехтерев, а другая - школа Фаворского, выросшая при Полиграфическом институте. В одном случае внимание было уделено культуре рисунка, композиции и точному следованию тексту; в другом - книга рассматривалась как единый живописный организм со свободным отношением к тексту, а шрифт и рисунки представляли собой самостоятельную изобразительную форму.
В 60-е годы в Детгиз приехала группа молодых талантливых художников, окончивших Полиграфический институт. Это Бисти, Дувидов, Кыштымов, Колтунов, Збарский, Попов и другие. Они принесли с собой иное видение книги и, преодолев сопротивление Дехтерева, начали успешно работать в издательстве.
Я подружился с ними, и это сильно повлияло на мое видение книжного искусства. Преодолеть консерватизм Суриковского института мне, конечно, так и не удалось, но культура дизайна и умение самостоятельно сделать верстку книги пришли ко мне благодаря этим ребятам.
Конечно, у детской книги есть своя специфика. Картинки должны соответствовать тексту, предметный мир должен быть узнаваемым.
Последние годы я работаю в основном в редакции дошкольных учреждений. Мне это понравилось, так как были большие возможности для рисования и декора.
Детгиз, организованный еще в 30-х годах Горьким, был огромным культурным и образовательным центром, в котором участвовали многие великие люди 20 века. Редакция издательства была потрясающей. Это были высокообразованные и умные люди, прекрасно знавшие свое дело и преданные Детгизу.
Я часто просто ходил в издательство поболтать. Детгиз был моим вторым домом. Я думаю, что не только для меня. А когда в перестроечные времена к руководству издательством пришли посредственные и жадные люди, Детгиз начал разваливаться и со временем прекратил свое существование. Миллионы книг, изданных Детгизом, и почти вековая история этого издательства, думаю, по-прежнему будут востребованы новыми людьми нового века.
Список использованной литературыhttps://www.muzklondike.ru/events/v_muzee_muzyki_imeni_glinki_otkrylas_vystavka_vladimir_vinokur_neizvestnoehttp://www.fairyroom.ru/?page_id=11848