Взаимосвязь внутренней и внешней политики в России

Взаимосвязь внутренней и внешней политики в России
Проблема взаимосвязанности и взаимовлияния внутренней и внешней политики - одна из самых сложных проблем, которая была и продолжает оставаться предметом ожесточенных споров между различными теоретическими направлениями международной политической науки - традиционализмом, политическим идеализмом, марксизмом - и их современные разновидности, такие как неореализм и неомарксизм, теория зависимости и взаимозависимости, структурализм и транснационализм. Каждое из этих направлений исходит в трактовке рассматриваемой проблемы, исходя из собственных представлений об источниках и движущих силах политики [1].
Например, для сторонников политического реализма внешняя и внутренняя политика, хотя и имеют единую сущность - которая, по их мнению, в конечном итоге сводится к борьбе за власть, - составляют, однако, принципиально разные сферы Состояние. По мнению Г. Моргентау, многие теоретические положения которого остаются популярными и сегодня, внешняя политика определяется национальными интересами. Национальные интересы объективны, так как связаны с неизменной природой человека, географическими условиями, социокультурными и историческими традициями народов. У них есть два компонента: постоянная - это императив выживания, неизменный закон природы; другая переменная, которая представляет собой конкретную форму, которую эти интересы принимают во времени и пространстве. По определению эта форма принадлежит государству, которое имеет монополию на связь с внешним миром. Основа национального интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его существования и т. д., остается неизменной. Следовательно, внутренние факторы жизни страны (политический режим, общественное мнение и т. д.), Которые могут меняться и меняются в зависимости от обстоятельств, не рассматриваются реалистами как потенциально влияющие на характер национальных интересов. : в частности, национальные интересы не связаны с природой политики. диета. В результате внутренняя и внешняя политика обладают значительной автономией друг от друга.
Напротив, с точки зрения представителей ряда других теоретических направлений и школ, внутренняя и внешняя политика не только связаны друг с другом, но эта связь носит характер детерминизма. Есть две версии этого детерминизма. Один из них характерен для ортодоксального марксизма с той точки зрения, что внешняя политика является отражением классовой сущности внутриполитического режима и, в итоге, зависит от экономических отношений общества, определяющих эту сущность. Следовательно, международные отношения в целом носят «вторичный» и «третичный», «перенесенный» характер [2].
Другой вариант детерминизма характерен для представителей таких теоретических направлений в международной политической теории, как неореализм и структурализм (приобретающие относительно самостоятельное значение). Для них внешняя политика — это продолжение внутренней, а международные отношения - продолжение внутриобщественных отношений. Однако, по их мнению, решающую роль в определении внешней политики играют не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. В то же время меняющаяся структура международной системы имеет первостепенное значение: будучи, в конечном счете, косвенным результатом поведения государств, а также следствием самой их природы и отношений, установленных между ними, она в то же время диктует им свои законы. Таким образом, вопрос о детерминированности взаимодействия внутренней и внешней политики государства в итоге решается в пользу внешней политики.
Таким образом, для сторонников описанных позиций вопрос о примате внутренней политики над зарубежными странами или наоборот не имеет принципиального значения: по их мнению, и то и другое определяется факторами природы. разные, в основном технологические. В то же время, если неореалисты уже признают, что сегодня государство больше не является единственным участником мировой политики, то, по мнению многих представителей теорий взаимозависимости и структурализма, оно теряет больше. в дополнение к ранее присущей ему основной роли. На первый план выходят такие международные акторы, как межправительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, политические и социальные движения и т. д. Степень влияния этих новых акторов на мировую политику, растущую роль режимов и Международные структуры иллюстрируются, в частности, тем, что там происходит сегодня. и интеграционные процессы, которые составляют его наиболее характерную черту.
Еще дальше идут в этом отношении сторонники школы транснационализма. По их мнению, в основе мировой политики сегодня уже не отношения между государствами. Разнообразие участников (межправительственные и неправительственные организации, компании, общественные движения, ассоциации разных типов и отдельных лиц), типов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены, семейные отношения, профессиональные связи) и «каналов» (межвузовское партнерство, религиозные связи , сотрудничество ассоциаций и т. д.). Взаимодействие между ними выталкивает государство из центра международного общения, способствуя преобразованию такого общения из "международного" (то есть межгосударственного, если мы напоминает этимологическое значение этого термина) на «транснациональный» (то есть осуществляемый без участия государств). Для новых игроков, число которых практически бесконечно, нет национальных границ. Вот почему на наших глазах возникает глобальный мир, в котором разделение политики внутренне и внешне теряет всякий смысл.
На этот подход существенное влияние оказали идеи, выдвинутые в 1969 г. Дж. Розенау о взаимосвязи внутренней жизни общества и международных отношений, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о «внешних» источниках. которые могут иметь чисто «внутренние», на первый взгляд, события и т. д [1].
Продолжая эту идею, французский политолог Б. Бади акцентирует внимание на проблеме импорта западных политических моделей странами «Юга» (в частности, государства как института политической организации народов). В широком смысле, с его точки зрения, можно констатировать очевидный провал универсализации западной модели политического устройства. Именно в этой неудаче, по его мнению, кроется главный источник беспорядка в современных международных отношениях и в наблюдаемых сегодня противоречивых и сложных процессах восстановления мира [2].
С точки зрения вопроса о соотношении внутренней и внешней политики, это довольно серьезное явление. Перед лицом потери легитимности правительств и непривлекательных моральных и идеологических аргументов, которые они используют для оправдания своих действий, политические лидеры все больше стремятся придать этим действиям не только национальное, но и международное значение. Таким образом, Б. Ельцин и политические силы, стоявшие на его стороне во время октябрьских событий 1993 г., пытались перетянуть на свою сторону общественное мнение граждан не только своей страны, но и всего международного сообщества, и прежде всего страны. ведущие западные державы, используя имеющиеся у них демократические традиции, а также опасаются глобальных последствий призывов российской оппозиции к вооруженному противостоянию с режимом. В свою очередь, оппозиция, независимо от провозглашаемых ею лозунгов, также стремилась создать о себе определенный имидж не только внутри страны, но и за ее пределами.
Завершая рассмотрение проблемы соотношения внутренней и внешней политики, можно сделать следующие выводы.
Во-первых, детерминистические объяснения взаимосвязи между внутренней и внешней политикой не приносят успеха. Каждый из них - идет ли речь о «примате» внутренней политики над зарубежными странами или наоборот - отражает лишь часть истины и поэтому не может претендовать на универсальность. Более того, сама продолжительность такого рода противоречий - а она на самом деле длится до тех пор, пока существует политология - предполагает, что на самом деле они отражают тесную связь между эндогенными и экзогенными факторами в политической жизни. Любое событие любой важности во внутриполитической жизни страны немедленно отражается на ее международном положении и требует от нее принятия соответствующих мер в области внешней политики. Например, на следующий день после обнародования результатов парламентских выборов в России в декабре 1993 г. премьер-министр Эстонии М. Лаар выразил мнение, что они должны подтолкнуть Европейский Союз к быстрой интеграции стран Балтии в НАТО. Президент Латвии Г. Улманис отметил, что восхождение Жириновского является результатом слабости политики Ельцина за последние шесть месяцев. В свою очередь, украинские политики заявили, что после обозначенных результатов речи об одностороннем ядерном разоружении не может быть. Все это не могло не повлечь за собой соответствующих изменений во внешней политике России. Верно и обратное: важные решения, принимаемые в сфере внешней политики, влекут за собой необходимость адекватных мер во внутриполитической жизни. Таким образом, намерение Российской Федерации стать членом Совета Европы потребовало от ее руководства изменить свое отношение к проблеме прав человека, которое в постсоветской России, по мнению международных и национальных правозащитных организаций , они нарушались повсюду. В свою очередь, прием России в эту влиятельную межправительственную организацию был обусловлен тем, что внутреннее законодательство Российской Федерации должно соответствовать западноевропейским стандартам и что нарушения прав человека должны быть прекращены не на словах, но и в повседневной жизни граждан.
Во-вторых, в современных условиях эта связь становится настолько тесной, что иногда само употребление терминов «внутренняя» и «внешняя политика» теряет смысл, оставляя возможность для представлений о существовании двух отдельных территорий, между которыми существуют непроходимые границы. в действительности же речь идет об их постоянном переплетении и «перетекании» друг в друга. Таким образом, отношение постсоветского политического режима к российской национал-патриотической оппозиции или к темпам и формам приватизации государственной собственности, не говоря уже о реформах, касающихся армии, военно-промышленного комплекса, природоохранных мер и т. д. законодательная база в области прав и свобод человека, с самого начала не могла не увязать ее с официально провозглашенными внешнеполитическими ориентирами, направленными на партнерство и союзнические отношения, основанные на приверженности общим демократическим ценностям со странами Запада. В свою очередь, приоритеты в области внешней политики продиктованы необходимостью продвижения по пути декларированных внутриполитических целей режима: политической демократии, рыночной экономики, социальной стабильности, гарантий прав и свобод личности или, по крайней мере, периодических декларативные подтверждения приверженности курсу реформ.
Сказанное определяет трудности, связанные с прояснением предмета международных отношений.
Библиографический список
Гаджиев, К. С. Сравнительная политология / К.С. Гаджиев. - М.: Экономика, 2017. - 400 c.
Коротец, И. Д. Политология. Экспресс-справочник / И.Д. Коротец. - М.: ИКЦ "МарТ", Издательский центр "МарТ", 2019. - 256 c.