Было бы несправедливо отрицать громадные успехи, сделанные в это 30-летнее царствование (Николая I)

“Было бы несправедливо отрицать громадные успехи, сделанные в это 30-летнее царствование (Николая I) во всех отраслях государственного устройства России; во всем же, что было сделано в этот период, Государю принадлежало личное, непосредственное руководство. Кто имел случай сколько-нибудь прикасаться к ведению дел в его царствование, тот знает, как велика была личная деятельность Императора, с какой горячею любовью к России и желанием ей блага был он проникнут”.
Д.А. МилютинЖизнь и деятельность Императора России Николая I были настолько масштабными, что ни его современники, ни потомки не смогли дать однозначной оценки и еще не определились, кем он был для России - злым гением или ангелом-хранителем?
В любом случае это был замечательный и неординарный человек. Он взошел на престол, подавив восстание декабристов, и, по мнению многих исследователей, это держало Россию на грани кровавого революционного террора, в котором, однако, она вспыхнула сто лет спустя, в 1917 году. Россия приняла участие в этом. Кавказская война 1817-64 гг., Русско-персидская война 1826-28 гг., Русско-турецкая война 1828-29 гг., Крымская война 1853-56 гг., С ее помощью была открыта первая железная дорога и большая литературная культура. был создан, именно тогда имена А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф. Достоевский и многие другие. Более того, оценки его роли в революциях в Венгрии и Польше неоднозначны. Несомненно, что в результате подавления благородных протестов ранее угнетенное православное большинство населения Беларуси получило равные права и возможность получать образование у католиков, что прервало процесс исчезновения белорусов как народа. Именно в царствование Николая I была упразднена церковная Уния, оформилось общественное и научное течение западнорусизма, которое положило начало белорусскому возрождению.
В оценке исторического значения внутренней политики императора Николая I научная литература всегда проявляла наибольшее единообразие. Полтора года давления на общественное сознание категории «прогресс», появившейся в то же время примерно в 1840-х годах, естественно, тянули и исследователя, и просвещенного читателя к истории XIX века. в русском языке в основном как освободительный процесс, в котором участие николаевской эпохи - времени, когда царская Россия была на пике своих размеров - было несколько незначительным. И даже историку, который хоть как-то мог посочувствовать самому Николаю Павловичу, тем труднее было сказать что-нибудь важное в защиту своей политики, во многом из-за растущей опоры на либеральные традиции историографии и трансформации последней части организованной тоталитарной пропагандистской машины Советского государства. Наиболее фундаментальным трудом в советской историографии, конкретно раскрывающим концепцию «кризиса феодализма» на конкретном историческом материале, является работа академика И.Д. Ковальченко «Русские крепостные крестьяне в первой половине XIX века», содержащий огромное количество конкретно-исторического материала, не утратившего своей ценности и по сей день. Но заинтересованный и сознательный читатель, уловивший значение авторского понимания «разложения феодализма», не сможет четко и конкретно уловить, когда, где и как «разложение феодализма» превратилось в свой «кризис»." Производительность крестьянского хозяйства и его связь с рынком неуклонно росли. Увеличились масштабы и размах крестьянской торговли и рыболовства. Процессы социального расслоения рабовладельческих крестьян были умеренными: «... в целом до отмены подневольного состояния радикальных изменений во взаимоотношениях групп не происходило, а в аграрном селе преобладал промежуточный слой."[1] Можно добавить, что по расчетам Б.Г. Литвака, масштабы полученных помещиками ссуд не свидетельствовали в пользу кризиса помещичьего хозяйства. Общая стоимость их имущества накануне падения крепостного права составляла примерно 2,1 миллиарда рублей, а его общий долг в 1859 году составлял 425 миллионов рублей. [2] До самой отмены крепостного права положение русской сельскохозяйственной продукции на европейском рынке неуклонно укреплялось. С началом Крымской войны Пруссия, активно реэкспортируя ее в Англию, в 1854 г. увеличила ввоз сала из России почти в 5 раз, конопли - более чем в 10 раз и льна - более чем в 2,5 раза. [3] Допустимо спросить, как долго крепостное право могло «истечь» таким образом. Отсутствие убедительного ответа на этот вопрос в работе выдающегося ученого позволяет предположить, что тезис И. Д. Ковальченко о «кризисе феодализма» изначально не подвергался критическому переосмыслению по идеологическим причинам. В результате этой работой не удалось разрешить спор между АА. Корнилов, П. Струве о том, как на самом деле была отмена крепостного права по экономическим причинам. [4] В связи с этим, похоже, что основные историографические итоги ХХ века довольно удачно обобщил английский историк П. Гутрелл. По его словам, отмена крепостного права сама по себе не привела к росту сельского хозяйства в России. В первые два пореформенных десятилетия, как и в последние два дореформенных десятилетия, сельскохозяйственное производство в целом продолжало расти такими же темпами за счет преимущественно экстенсивных факторов. Нет оснований делать выводы о скачке производительности труда до 1890-х гг. Аналогичная картина наблюдалась и в развитии отрасли. Здесь «десятилетие реформ не ознаменовало качественного продвижения ... В результате реформы производственные отношения в России не претерпели радикальных преобразований». Гораздо большую роль в подготовке к качественному скачку сыграл «дух реформ» - само отношение сфер управления к экономике, что нашло отражение в либерализации торговли, строительстве железных дорог и развитии большего числа финансовых институтов. современное. [5] Результаты управления военными поселениями могут служить очень конкретным примером эффективности николаевской системы. Николай I пресек характерные для времен Александра I попытки создать закрытый военно-сельскохозяйственный класс. Согласно обширным исследованиям К.М. Ячменихина, в результате радикальных преобразований конца 1820-х - первой половины 1830-х годов военные поселенцы были освобождены от боевой службы и, по сути, превращены в крестьян военного ведомства, сблизившись в правовом статусе государственных крестьян. Реализованная администрацией система мер по улучшению землепользования и рационализации хозяйств позволила улучшить их материальное благосостояние и за четверть века сэкономила в казну 45,5 миллиона рублей. До их отмены военные колонии оставались прибыльными. [6] Таким образом, состояние экономики само по себе не является свидетельством николаевской системы. Для реформаторов эпохи императора Александра II утверждение о том, что заемный труд по своей природе более прибылен, чем погребальный труд, на самом деле было не экономически оправданным законом, а идеологической основой. Таким образом, в отмене крепостного права идеология сыграла гораздо большую роль, чем экономика.
Наиболее сплоченные и организованные ее носители - политическая группа, известная в научной литературе под названием так называемой либеральной бюрократии [7], взошла на государственный Олимп и взяла на себя рычаги государственной власти в период острой борьбы за направление и характер предстоящих реформ, в период острой борьбы за направление и характер предстоящих реформ, момент, когда образованная российская общественность проявила крайне предвзятое отношение ко всему наследию Николаева. Но, когда эпоха Великих реформ отошла в прошлое, она наступила снова, и в суждениях одних и тех же реформаторов прозвучали разные интонации, разные оценки итогов тридцатилетнего правления Николая I. комиссий и при составлении устава университета 1863 года. некогда один из лучших банковских мастеров России и дальновидный министр финансов Николай Христианович Бунге в начале 1890-х годов в своих «Загробных записках», вспоминая последние годы правления Николаева, писал: «... печальные стороны нашей жизни скрывали великие заслуги Императора Николая, который стремился поддерживать дух порядка и дисциплины ... » [8] Конвертер российской армии Д.А. Милютин, после двадцати лет руководства военным министерством, находясь на пенсии и работая в 1887–1888 годах над мемуарами, в мемуарах вновь вернулся к событиям Крымской войны и социальной атмосфере того времени. Он обнаружил заметное недовольство поспешными суждениями того времени и заявил о необходимости более объективной оценки николаевского наследия в целом: «Беспристрастная оценка личности и значения императора Николая, безусловно, принадлежит истории. О такой большой, можно сказать, колоссальной личности можно судить, как о любом большом объекте, лишь отступив чуть дальше... Честно говоря, я, как и большинство нынешнего молодого поколения, не симпатизировал тогдашнему режиму, основанному на административном произволе, полицейском преследовании и строгом формализме. Во время правления императора Николая в большей части деятельности государства доминировала точка зрения полиции, то есть забота о поддержании порядка и дисциплины. Отсюда подавление личности и крайнее ограничение свободы во всех проявлениях жизни, в науке, искусстве, в речи, в печати ... Однако при всем этом было бы несправедливо отрицать огромные успехи, достигнутые за 30 лет правительство во всех секторах. Государственное устройство России; Во всем, что было сделано в этот период, король имел прямое личное руководство. [9] Что-то в этих строках говорит о неполной уверенности Дмитрия Алексеевича в правильности своего двадцатилетнего руководства Военным министерством.
Можно сказать, что серьезная ошибка в первоначальной оценке военной организации, которую Милютин намеревался реформировать, уже проявилась в его наиболее уважаемом докладе от 15 января 1862 г., в котором содержалась общая программа военных преобразований. Он ошибался, оценивая мобилизационные возможности военных систем западных континентальных держав. До поражения Австрии в войне с Пруссией в 1866 году Франция могла увеличить армию в мирное время максимум на 20% в случае войны [10] а не в 2 раза[11], как уверял Александра II Милютин. Возможность увеличения армии Австрии в 2,2 раза также была мнимой. Как показывает мобилизация во время австро-итало-французской войны 1859 года, только около трети от общего числа призванных резервистов были обучены. [12]. Отсталость России в действительности была здесь если не спорной, то, как минимум, преувеличенной.
П.А. Зайончковский в своей эпохальной работе о военных реформах Милютина, принимая во внимание в целом очень положительное отношение к ним, отрицательно оценивал разрушение такого важного элемента военной системы Николая, как организация корпуса. Это не противоречило милютинской системе военных округов. Ликвидированный под давлением военного министра корпус был создан только в 1876 году, непосредственно накануне войны, из мобилизованных войск и фактически «не мог занимать определенного места в системе организации действующих армейских частей». Так что реконструкции зданий в их прежнем положительном смысле не было. [13] Созданная в последнее десятилетие из небольшой серии произведений О. Айрапетова, посвященных военно-политической истории второй половины XIX - начала XX века, позволяет выделить ряд органических недостатков пореформенной российской военной организации. что просуществовала без серьезных изменений до самой смерти царской России, недостатки заложены в самой концепции реформ ДА. Милютин. [14] Это, во-первых, невозможность создания в России независимого органа управления и планирования, классическим примером которого был Прусско-немецкий генеральный штаб. И, как вы знаете, Россия наиболее близко подошла к этой классической модели при Николае I. [15] Во-вторых, преобладание административного элемента в ущерб комбатанту («военная бюрократия») и изоляция военной науки от боевых действий, повседневной жизни солдат. Это привело к необратимым ошибкам в планировании войны, неразвитости командования по управлению большими воинскими массами, организационным импровизациям на театре военных действий, что привело к снижению и потере боеспособности соединения - так называемой "отрядомании". Все эти особенности российской военной организации сами по себе органически не были связаны с наличием или отсутствием определенных социальных или политических институтов в России.
Наблюдения и выводы О.Р.Айрапетова согласуются с суждениями современника П.А. Зайончковский - А.А.Керсновский. Упразднив тело, пишет он, «язва нашей военной системы -«отряд»- Милютин сделал нормальный порядок вещей», «Милютин изучил ведение бюрократической битвы долгих лет совместной службы во времени. Мира», «положительные результаты реформ Милютина были видны сразу ... Отрицательные результаты стали обнаруживаться постепенно, десятилетие спустя, и явно возымели эффект после ухода Милютина».[16]
Таким образом, научное усердие требует признания того факта, что вопрос об историческом значении политической системы императора Николая I теперь, кажется, вновь открыт. Время покажет, захочет ли профессиональное историческое сообщество дать объективный и беспристрастный ответ.