Психология войны в ХХ веке: Исторический опыт России

Реферат книги Е.С. Сенявской «Психология войны в ХХ веке: Исторический опыт России»
Психологические аспекты современной войны являются сложной, многоаспектной и малоизученной до настоящего времени темой, интерес к которой существовал еще в XIX веке, в том числе и среди российских военных психологов, но затем, особенно между Первой и Второй мировыми войнами, она практически не развивалась. Поэтому монография Е.С. Сенявской [1], изданная в 1999 году и посвященная психологии воинов и невоюющего населения в условиях войн ХХ века, представляет особый интерес.Автор исходит из того, что война и мир являются полярными состояниями общественного развития, а надежды гуманистов на их постепенное исчезновение не оправдались: наоборот, в течение двадцатого века они стали особенно разрушительными, приобретя характер как мировых, так и локальных столкновений, ставивших под угрозу существование нашей цивилизации. С этой точки зрения «ХХ век фактически стал апогеем человеческой воинственности и эволюции войны как особого общественно-политического явления» [1,c.3].Автора интересует, в первую очередь, феномен «человека воюющего» в истории нашей страны ХХ века и общественно-политические и психологические предпосылки для его формирования. Особый интерес и значимость это имеет для анализа психологии людей, сумевших мобилизовать усилия на фронтах и в тылу Великой Отечественной войны для достижения победы над страшным врагом – интернациональным нацизмом. После революции 1917 года, Гражданской войны и строительства новой материально-технической базы советского общества доминантой в народном сознании стало состояние «взведенного курка», наложившее свой отпечаток на несколько поколений советских людей, находившихся в состоянии постоянной готовности к скорой и неизбежной войне, которая должна быстро завершиться победой советской военной машины.Такой настрой подпитывали локальные конфликты рубежа 1930-1940-х годов, и к началу Великой Отечественной войны в обществе фактически сформировалась психология комбатанта, постоянно воюющего за достижение тех или иных социальных целей. Война стала всенародной, пропустила через свои армии и фронты многомиллионные массы людей и довела этот процесс до логического завершения, перенеся психологический тип личности, сформированный в экстремальной фронтовой обстановке, в гражданское общество, на многие годы превратив его в доминирующий. [c.4].Автор объясняет выбор темы для монографии именно актуальностью комплекса проблем, которые связаны с тем, что психология участников российских войн ХХ века имеет не только научный интерес, но и практическую значимость, что обусловлено непрекращающимися локальными войнами, в том числе и в постсоветской России, существенно влияющими на психологию поколений, которым приходится входить в мирную жизнь при условии, что сами войны воспринимаются обществом неоднозначно. В реферате особое внимание будет уделено анализу психологии российского общества именно в период Великой Отечественной войны и послевоенный период, но следует отметить, что сходные проблемы существовали и в последующий период, особенно в связи с войной в Афганистане и Чечне.Автор работы обусловливает выбор темы недостаточной изученностью именно комплексного анализа психологии воюющего человека в России, хотя дает достаточно полный историографический обзор подходов к изучению поведения человека на войне. Наименее изученной в российской научной литературе до конца ХХ века была проблема личности на войне, а военная психология уделяла внимание преимущественно агитационно-пропагандистской работе с военнослужащими. Е.С. Сенявская выделяет ряд подходов к проблеме, сложившихся в исторической, социологической и психологической, а также прикладной военной психологии на протяжении XIX-XX веков. Уже с середины позапрошлого века стало понятно, что главное на войне – человек, в это время военная психология стала самостоятельной отраслью военной науки, а вклад в ее развитие внесли такие выдающиеся российские военачальники, как как адмирал С.О. Макаров, генералы М.И. Драгомиров, Г.А. Леер, И.П. Маслов, А.А. Бильдерлинг и др. [1, с.15].Практический материал для дореволюционных военных психологов дали русско-японская и Первая мировая война, что нашло отражение а анализе соответствующей литературы, предпринятом автором монографии. Одним из выдающихся военных психологов этого периода был полковник Н.Н. Головин, обращавший большое внимание на морально-психологические аспекты ведения боевых действий в условиях войны с применением новых видов вооружений. В послереволюционный период многие военные психологи оказались в эмиграции, но и там продолжали свою научную деятельность, часть из них осталась в Советской России, повлияв на становление военно-психологической школы в СССР. К сожалению, в период между мировыми войнами многие ученые оказались репрессированы, основной акцент в это время стал делаться на пропагандистско-политическую работу в войсках, поэтому к началу Великой отечественной войны вновь пришлось ставить вопрос о привлечении психологов к разработке военной проблематики, чем срочно начали заниматься в военный период такие ученые, как С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.В. Запорожец и др. [1, с. 25]. Послевоенный период был связан с анализом военного опыта.Период перестройки позволил познакомиться с зарубежными работами, посвященными военно-психологической проблематике, что позволило использовать при анализе бихевиоризм и структурный функционализм как методологию для практической работы в войсках, но поведение личности в экстремальных условиях войны и ее возвращение к мирной жизни так и остались «белыми пятнами» в психологии, что привело к очень тяжелому возвращению к условиям мирной жизни участников современных локальных войн.Автор анализирует также результаты эмпирических исследований в области военной психологии, которые начались в России еще в конце XIX века, были продолжены в период Первой мировой войны, но в период между войнами военная социология в СССР практически не развивалась. Сложившееся отставание не удалось преодолеть и до настоящего времени, хотя интерес к проблеме начал возрождаться в 1960-е годы, усилился в 1990-х годах. К числу наиболее известных военных социологов автор отнесла В.В. Серебренникова, который выпустил в 1996 году монографию «Социология войны» [1, с. 31], имеющую, в том числе, методологическое значение для последующих исследований.Проблема исторической психологии в анализе поведения человека на войне практически не исследована, хотя вопросы менталитета человека на войне и начали изучаться в конце ХХ века. В этом направлении российские ученые значительно отстали от зарубежных исследователей, которые анализируют проблему «war mentality», обозначающую состояние умов в военное время, психологию военного времени [1, c.31].Автор считает необходимым исследование проблемы человека и войны прежде всего в историческом аспекте, который позволяет изучать явления в сравнении и динамике, принимая во внимание общественный контекст в полном объеме. Ее особенностью является синтетический и источниковедческий подход к изучению поставленных исследователем задач, комплексность историко-психологического анализа.В связи с этим автор определяет круг целей и задач, которые анализируются и исследуются в монографии. Сразу же необходимо оговориться, что реферироваться будут лишь те разделы монографии, которые связаны с психологическими проблемами поколения победителей в Великой Отечественной войне с их очень трагичной судьбой, поскольку последующие локальные войны шли в русле того отношения к фронтовикам, вернувшимся с победой в 1945 году, которое будет рассмотрено подробно.Работа написана с использованием компаративного метода, поэтому ее целью является анализ психологической составляющей всех военных конфликтов, в которых участвовала Россия в ХХ веке. Делается это с использованием значительного числа источников, впервые введенных в оборот автором монографии. Объектом исследования выступили участники конфликтов, а автор ищет черты сходства и различий между конфликтами и дает собственную программу исследования психологии участников войны в Афганистане, но эта тема является особой и специальной, поэтому в реферате не рассматривается.Предметом исследования является изучение психологии комбатантов, на законных основаниях с оружием в руках участвующих в боевых действиях на протяжении всего двадцатого столетия, как коллективной, так и индивидуальной. Автор ставит целью проследить эволюцию психологических факторов войны в ХХ веке, а Россия из глобальных и локальных вооруженных конфликтов на его протяжении практически не выходила, оставляя себе лишь небольшие невооруженные передышки, связанные с борьбой с внутренними врагами, объективными обстоятельствами и проблемами индустриализации и реиндустриализации страны.Мы уже начали анализировать задачи исследования, вытекающие из его целей, дав краткую историографическую оценку проблемы. Автор ставит также важный вопрос типологизации войн ХХ века с точки зрения военной психологии, выявление в них общего и особенного, акцентируя особое внимание на психологии современников Великой отечественной войны, обращает особое внимание на гендерную психологию и психологию социальных групп, участвующих в войне, а также обращает внимание на психологические различия между представителями различных родов войск. Важной задачей является изучение совокупности психологических факторов, влияющих на самоощущение человека в боевой обстановке, в условиях фронтового быта и т.п.Автор считает важной задачу исследования поведения комбатанта в пограничной ситуации и изучает феномены, в том числе идейно-политические, подвига и паники, героических символов; особое внимание уделяется массовому участию женщин как гендерно-психологической группы в войнах ХХ века. Немаловажной задачей является исследование в условиях Великой Отечественной войны феномена «свой-чужой», а также посттравматизма возвращения к мирной жизни любого послевоенного поколения комбатантов.Структура монографии носит проблемно-хронологический характер, а каждая из глав рассматривает проблему в исторической динамике, акцентируя внимание на психологии участников Великой Отечественной войны. Работа состоит из историографическо-методологического введения, четырех частей, поделенных на главы, приложений и заключения, содержащего основные выводы автора.Для нас особый интерес представляют разделы, посвященные фронтовому поколению Великой Отечественной войны и проблеме его формирования с социолого-демографической и других точек зрения, анализ психологии боя, а также такие интересные вопросы, как взаимоотношения между поколениями, представителями разных национальностей, различными родами войск, мужчинами и женщинами в условиях войны, формирование символов, наличие в условиях войны бытовой религиозности и суеверий, диалектика взаимосвязи психологии и идеологии на различных этапах войны, формирование психологического «образа врага» и его эволюция, а также чрезвычайно значимая проблема выхода из войны с точки зрения групповой и индивидуальной психологии. Ответы на эти вопросы содержатся в различных разделах и главах монографии.Помимо обширной историографической базы, краткая характеристика которой была дана выше, монография основана на очень большом количестве источников, которые могут быть подразделены на несколько разделов. При ее написании были использованы материалы Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного военного архива и фонды Центрального архива министерства Обороны Российской Федерации, в частности, Главного управления кадров, архивы различных армий и их политотделов, что имеет непосредственное отношение к теме военной психологии участников Великой отечественной войны. Несомненным достоинством монографии является привлечение таких исторических источников, как семейные архивы участников войны из России и Беларуси, дневниковые записи как генералов, так и лиц рядового состава, письма с фронтов Великой Отечественной войны, дающие очень ценный материал по определению психологического состояния личности в условиях пограничной ситуации, которой является война. Эти документы содержатся в использованных при написании монографии фондах «Народного архива» при Московском государственном историко-архивном институте, Центральном музее Вооруженных сил Российской Федерации, Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны, Центре хранения документации молодежных организаций, Музее боевой славы исторического факультета МГУ им. М,В. Ломоносова [1, с. 357-359].Особым видом исторических источников в монографии выступают пропагандистские материалы, например, листовки; наградные документы, описывающие фактический состав подвига, а также имеющие аналитическое значение материалы военной цензуры, которые содержат представления об умонастроениях в своей армии и армии противника (агентурные материалы). Умонастроения воюющего человека отражались также в военном фольклоре, который рассматривается автором как своеобразное устное фронтовое творчество и используется при анализе фронтового быта, суеверий, отношения к мифам и символам.Немаловажен и личный архив автора, использованный при написании монографии. К нему могут быть отнесены письма с фронта ее отца, аудиозаписи воспоминаний фронтовиков и членов их семей, которые были использованы при анализе психологии участников Великой Отечественной войны [1, с. 359].Обратимся к содержательной стороне монографии, рассматривающей психологические особенности ведения Великой отечественной войны, поскольку многие материалы автора впервые стали темой широкого научного обсуждения. Первый, достаточно обширный раздел монографии, носит обобщающий методологический характер и посвящен анализу основных категорий. Война в нем рассматривается как социальное, историческое и психологическое состояние общества, противоположное миру.Давая общую характеристику Великой Отечественной войны как части Второй мировой войны, автор выделяет ее справедливый и оборонительный характер, а также наличие в ней нескольких этапов, предполагавших разные психологические состояния общества: преимущественно оборонительный, преимущественно наступательный, перенос военных действий за пределы СССР. Война шла с использованием всех известных родов войск, практически исчезла кавалерия, появилась реактивная артиллерия, что изменило психологическое отношение к боевым действиям.Через армию за годы войны прошло 34,5 млн человек – она стала поистине всенародной, не обойдя, пожалуй, ни одной семьи в стране. В российской истории Великая Отечественная война не сопоставима по своим потерям ни с одной из войн, и это предопределило неимоверно высокую цену победы в ней всего советского народа как многонациональной общности [1, с. 36-38].Автор отмечает, что у войн ХХ века появились новые психологические характеристики и особенности отношения к ним как комбатантов, так и остального населения страны. Вторая мировая война превратилась в сражение народов, а сознание общества стало полностью милитаризованным, хотя этому предшествовал и предвоенный период. В условиях боя проявляются все качества человека – защищая свою жизнь, он может стать как героем, так и трусом: таково действие пограничности ситуации, которой является война. Далее автор выделяет особенности групповой психологии толпы, которой могут стать как массовый героизм, так и паника, что имело массовый характер на разных этапах Великой отечественной войны.На ее первом этапе были характерны панические настроения в сухопутных войсках при виде самолетов, танков или угрозы окружения, в связи с чем были изданы соответствующие Приказы 1941 и 1942 годов, которые призывали карать не только паникеров, но и членов их семей, которые оставались в тылу. Делать это должны были специальные заградотряды и органы контрразведки. Паника в этот период была вызвана состоянием шока. Поскольку психологически общество и армия готовились к тому, что немецкие рабочие повернут штыки против Гитлера, война будет молниеносной и пройдет за пределами территории СССР [1, c. 57-58]. В конце войны фактор паники использовал Г.К. Жуков, включив множество прожекторов, ослеплявших противников, в ходе Берлинской наступательной операции. Автор приходит к выводу, что и состояния героизма, и состояния паники являются разновидностью аффекта.Моменты боя чередуются на войне с моментами военного быта, который не менее тяжел, чем бой. Он характеризуется тяготами, неустроенностью и психологической неопределенностью, поскольку непонятно, когда бытовая подготовка к бою закончится самим боем. Устроенность солдатского быта, пополнение вооружением, провиантом, чистым бельем, строительство оборонительных сооружений могут стать слагаемыми как поражений, так и фронтовых побед. В быту проявляются социальные различия между рядовыми и офицерами, людьми разных возрастов и образования, занимающих различные должности, и формируется тот психологический микроклимат, который обеспечивает взаимовыручку в бою, увеличивающую шансы выжить.К бытовым можно отнести и санитарно-гигиенические условия, в которых находятся войска. В Великую Отечественную войну этому вопросу уделялось большое внимание, удавалось избегать массовых инфекций, что достигалось неимоверным трудом тыловых служб, в которых служили преимущественно женщины. Особенностью этой войны, в том числе и для устранения чувства страха, служило использование алкоголя, знаменитые 100 г «наркомовского» 40- градусного спиртного в день. К концу боя запасов могло стать значительно больше, но алкоголь помогал согреться и снять психологическое напряжение. Алкоголь как своеобразное психотропное вещество использовался и в немецкой армии в годы Второй мировой войны. В целом снабжение воюющих было заслугой тыла, отказывавшего себе во всем для снабжения частей на передовой. В это время существовала также система выплаты денежного довольствия участникам сражений, хотя деньги на фронте нужны не были, зачастую их отправляли в тыл родственникам. Автор приходит к выводу, что психология комбатанта в целом сходна, изменяются лишь исторические особенности, подтверждением чему служат старинные солдатские пословицы, в которых преобладают ироничные черты: «Сам не напрашивайся, прикажут – не отпрашивайся», «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», «Лучше грудь в крестах, чем голова в кустах», «Сам погибай, а товарища выручай», «Подальше от начальства, поближе к кухне», «Солдат спит – служба идет» и т.д. [1, c. 81].Особый раздел книги посвящен проблеме выхода из психологии войны, которую автор считает намного более сложной, чем проблема вхождения в состояние войны [1, с.83]. С войны возвращаются люди с милитаризованным сознанием, они пытаются решать свои проблемы силовыми методами, вызывая страх гражданского населения, которое быстро забывает о заслугах своих спасителей. Это существовало и после Великой Отечественной войны, когда стыдливо прятали инвалидов, не спешили помогать оставшимися бездомными, быстро прекратили очень скромные выплаты за боевые ордена [1, с. 83-87].Ненужными оказались молодые люди, не получившие перед участием в сражениях гражданских специальностей, которым психологически трудно было учиться с молодежью, не имевшей жизненного опыта. Хорошие места заняли «тыловые крысы», в серенькой обыденности людям-героям в условиях войны трудно было приспосабливаться. В целом «потерянное поколение» в СССР не возникло, люди стали восстанавливать разрушения и возникло особое фронтовое организационное братство фронтовиков, сейчас практически полностью ушедшее из жизни. Послевоенное поколение победителей не оценило не общество, видевшее в них героев, а бюрократическое государство, поэтому гордость победителей стала для них главным стимулом возвращения к реалиям мирной жизни [1, с. 93].Особенностью военной психологии, в том числе комбатантов Великой Отечественной войны, является наличие фронтовой иерархии. Даже вторая линия воспринимается с передовой как тыл, отсюда – нелюбовь к «фронтовым крысам»: политработникам, штабным офицерам, за исключением медиков. Еще одна проблема – взаимоотношения между родами войск – пехотой и «элитой», то есть летчиками и танкистами, моряками и подводниками, причем своей психологией страха обладали представители всех этих родов войск, когда начинали понимать сложные условия, в которых вела боевые действия элита [1, с. 98].Сложной является и проблема взаимоотношений рядовых и командиров, которые должны вступать и в неформальные психологические отношения, добиваясь уважения подчиненных, которые зачастую взрослее лейтенантов, но именно уважительное отношение к рядовым не раз спасало жизнь командирам [1, с.101], которые малообразованные рядовые старались сберечь. Существовал и обратный эффект от требований формального выполнения приказов. Автор также анализирует хорошо известную проблему неподготовленности к войне комсостава, уничтожения в ходе репрессий старших военачальников, что привело к столь неудачному началу Великой Отечественной войны, когда командиры сами учились, погибая в сражениях, новой стратегии и тактике боя. В этот период началось возрождение офицерских традиций, возвращение к старым погонам и т.п. Отмечается, что в годы Великой Отечественной войны, в условиях вновь возникших отношений «человек-машина» возникло новое явление, название которому – экипажное братство (речь идет о танках, самолетах, кораблях и подводных лодках) [1, с.116-118]. В то же время все уважительно относились к пехоте, которая несла самые большие потери, и служба в ней считалась самой опасной.К числу психологических особенностей Великой Отечественной войны можно отнести изменение отношения к различным родам войск, которые в сражениях взаимодействуют. В начале войны особым уважением пользовалась авиация, которая должна была защищать от бомбардировок, затем – танковые и артиллерийские соединения, ведшие наступательные операции. Особняком стояли моряки, издавна считавшиеся элитой из-за специфического характера выполняемых операций. В связи с этим можно говорить об особенностях групповой военной психологии в период Великой отечественной войны [1, с. 125].Особое внимание автор уделяет демографическим характеристикам участников Великой отечественной войны, обращая внимание на возрастной, образовательный состав, особенно тех, кто воевал в народном ополчении, не подлежа призыву по возрасту. Молодые люди в начале войны были преданы социалистическому Отечеству, пожилые – просто Родине. У мальчишек, вернувшихся с войны взрослыми, появилась вторая послевоенная юность, когда они получали образование и приспосабливались к реалиям мирной жизни, и в этом еще одна особенность Великой отечественной войны [1, c. 131].В целом армия уже в начале Великой Отечественной войны была грамотной, но офицерский состав имел слабую военную специальную подготовку, что наверстывалось в боях. Армия была многонациональной, но почти все народы стали добровольно считать себя россиянами, и в этом вновь проявилась специфика отечественной войны.Отдельно рассмотрено психологическое отношение к участию в войне женщин, что стало массовым явлением в ХХ веке. Они занимали многие должности в медицинской и тыловой службах, зачастую воевали и на передовой. Идеи эмансипации девушек стали популярны еще в предвоенный период, но они были готовы к подвигу, а не к реалиям военной жизни, включая неоднозначное отношение к ним как мужчин на фронте, так и многих в тылу. Эмоциональные нагрузки для женщин оказались значительно сложнее, чем для мужчин, поэтому им труднее далась послевоенная реабилитация [1, с. 150]. Автор анализирует причину возникновения феномена фронтового поколения в Великую Отечественную войну. Фронтовое поколение 1941-1945 гг. – это поколение победителей, в сознании которого сплелись воедино все сложности и противоречия советской эпохи, но самым главным, самым значительным событием в его жизни оказалась все-таки война, ибо «только в переломные моменты развития общества возникает понятие Поколение» и миллионы людей осознают себя таковым [1, с. 154]. Ход и характер войны, получившей значение национально-освободительной, всенародной борьбы за выживание целых народов, сформировало психологию людей, отстоявших государственную независимость СССР. В войну пришло поколение с раздвоенной моралью, привыкшее к борьбе с «врагами народа» и считавшее И.В. Сталина своим отцом, а закончило ее поколение, гордившееся освобождением Отечества и считавшее, что несет светлое социалистическое будущее освобожденным от нацизма народам Европы [1, с. 167]. Психология общества менялась в ходе войны, когда она из оборонительной превращалась в наступательную, а позже – освободительную.Война привела к возрождению многих патриотических и религиозных традиций. В то же время автор обращает внимание на формирование «образа врага». Если в начале войны противник был гитлеровцем, то позже он стал «немцем». Предвоенная пропаганда рассказывала о том, что немецкие рабочие не будут воевать с советскими братьями по классу, но постепенно изменилось отношение к противнику, уничтожавшему города и села, родных и близких. Враг постепенно становился зверем, который требовал своего уничтожения. К концу войны пропаганда предлагала каждому бойцу вести свой «счет потерь», что привело к трагическим последствиям при вступлении на территорию противника, хотя мародерством и насилием занимались преимущественно «тыловые крысы». Постепенно психологическая оценка противника, прежде всего немецких стариков и детей, несколько изменилась, но многие немцы говорили о том, что ни французы, ни жители СССР не имеют морального обязательств щадить их за то, что Германия сделала на их землях [1, с. 165].Еще одна тема монографии – формирование морального духа Красной Армии в условиях войны, появление символов и мифов, а также деятельность пропагандистского аппарата по их «сортировке». Многие мифы не выдержали испытания временем, например, противоречиво характеризуется поступок Зои Космодемьянской, оставившей жителей села зимой без жилья и не нанесшей особого урона живой силе и технике противника.Проблемой является и выбор персонального героя среди многих, совершивших одинаковые боевые действия. Здесь рассматривается роль журналиста (например, Б. Полевой узнал о подвиге А. Маресьева, но он не был одинок). Важна и личная ответственность журналиста, например, это оказалось проблемой для А. Фадеева, не изменившего имен героев «Молодой гвардии», что привело к трагедиям – герой оказался в книге предателем, что имело правовые последствия для семьи. Это особая эпоха Великой Отечественной войны с ее идеологией и пропагандой [1, с. 180], а также деятельностью СМЕРШа – органа контрразведки, который старался доказать свою сверхэффективность, иногда фальсифицируя факты и обстоятельства. Проблема символов несет в себе изначальное противоречие. С одной стороны, символы – порождение пропагандистской машины, с другой, – феномен массового сознания, в котором находят отражение процессы, происходящие в обществе, в том числе и «культовые» настроения масс. В обстановке «культа личности» и культ отдельных героев становился естественным [1. с. 196], а роль тех, кто символы выбирал, была связана с пропагандой советских, а не отечественных ценностей, когда даже награды выдавались по разнарядке и соответствию анкеты происхождению и членству в ВЛКСМ или ВКП(б) [1, с. 199-205]. В заключении своей монографии Е.С. Сенявская делает основной вывод о том, что в Великой Отечественной войне, наряду с техническим, весьма значимым был психологический фактор, а роль человека оставалась определяющей во всех боевых действиях. Важно и то, что миллионы непосредственных участников войны, оказавших на них огромное влияние, возвращаясь к мирной жизни, несли в нее приобретенные на войне опыт и навыки, измененное мировоззрение и психологию, воздействуя на общество в целом. В предвоенный период советское общество пережило Гражданскую войну, разделение общества на «свой – чужой» по классовому принципу, что наложило свой отпечаток на комбатантов на фронтах Великой Отечественной войны. Решение всех проблем «жесткими мерами» логично вписалось в сложившийся за военное время особый менталитет, носителями которого выступили в первую очередь те, кто сам участвовал в боевых действиях и научился проливать кровь – свою и чужую, для кого ценность человеческой жизни с позиций приобретенного опыта выглядела довольно сомнительной. В целом сознание советского человека на протяжении ХХ века (да и в наше время в постсоветской России) остается милитаризованным, в связи с чем вызывает опаску со стороны окружающих народов. Из победоносной и освободительной Великой Отечественной войны вышло поколение победителей, спасших свою страну от гибели, человечество – от угрозы фашистского порабощения, принесшее на алтарь Отечества огромные жертвы, а потому действительно имевшее полное право считать, что свою жизнь оно прожило не зря. Но именно поэтому оно абсолютизировало приобретенный на войне опыт, считая его мерилом ценностей и в гражданской жизни, распространяя его в мирных условиях. Фронтовики победной для России Великой Отечественной не стали «потерянным поколением» подобно ветеранам Первой мировой, так и не сумевшим понять, ради чего они сражались. Но эта болезнь в значительной мере поразила их внуков, выполнявших «интернациональный долг» [с. 280-281]. Автор пришел к выводу о том, что исчерпать весь спектр проблем, связанных с историко-психологическим изучением человека на войне, в одном исследовании просто невозможно, тем более, что эта область исторической науки, по сути, только начинает осваиваться. В целом следует отметить, что автору, приступившему на базе многочисленной литературы и источников к изучению новой для исторической науки тематики, пришлось одновременно решать комплекс методологических, источниковедческих и методических задач, применив затем эти решения для анализа конкретно-исторического материала. Полученные при этом результаты и исследовательский инструментарий в дальнейшем могут быть использованы при работе с более широким кругом объектов – других войн и связанной с ними проблематики. Вместе с тем, они имеют не только чисто научное, но и прикладное значение для современной российской армии, и могут применяться при анализе социально-психологических процессов, развивающихся в ходе вооруженных конфликтов, а также их последствий для отдельных сфер общественной жизни [с. 287].
Литература:
Сенявская, Е.С. Психология войны в XX веке : Ист. опыт России / Е. С. Сенявская. - М. : РОССПЭН, 1999. – 382 с.