Эссе на тему: «Рабочее и крестьянское движение против большевиков осенью 1920 – весной 1921 г.»

В исторических сводках не раз приходилось читать о том, что в тот или иной период человечество подвергалось чудовищным лишениям, голоду, революционным столкновениям, неоправданным жертвам. Наша речь пойдет о политической инициативе большевиков и желании обычных, простых людей выжить в диких условиях, граничащих с вымиранием. Ведь, действительно, они были поставлены в крайне тяжелое положение. Несомненно, современному человеку трудно представить, чтобы их имущество подверглось конфискации «сверху», хотя это периодически происходит с гражданами, попавшими в долговые обязательства. Но когда это касается всех вокруг тебя, только потому, что государство на это подписало народ – другое дело. Продразверстка. Слово, которое всплывает в памяти любого человека, родившегося после этих событий, как что-то страшное и неприятное. Действительно, политика обеспечения заготовок продовольствия за счёт обложения крестьян налогом в виде зерновых и других продуктов, проводившаяся в период с 1916 по 1921 ставило под угрозу существование самих крестьян, ведь они оставались практически без средств к существованию. В феврале-марте 1921 г. Советскую Россию охватили крестьянские восстания – Тамбовское, Западно - Сибирское и Кронштадтское (хотя это было восстание моряков Балтфлота, их лозунги были в основном связаны с крестьянским вопросом), а также ряд менее масштабных. К этой же волне относится и последний всплеск повстанческого движения под руководством Нестора Махно на Украине, хотя оно имело серьёзные отличия от российского крестьянского сопротивления. В исторической литературе эти восстания, как правило, рассматриваются отдельно друг от друга, хотя все авторы отмечают единство социального состава и общность целей повстанцев. Тем не мене, уместно расценивать события зимы-лета 1921 г. как единое явление.[1]

Ярким примером недовольства народа стал подъем повстанческого движения в Поволжье: конец 1920 г. — первая половина 1921 г.

Известно, что осенью 1920 года в Поволжье развернулось мощное повстанческое движение. Его катализатором стал отряд казаков, находившийся под командованием Вакулина, они прорвались с Дона. Как когда-то Степан Разин, донской казак Вакулин и его товарищи пришли на Волгу, чтобы представить властям обездоленных крестьян. Это был второй рейд антиправительственных донских казаков в этом районе во время гражданской войны. Как мы помним, первый, Мироновский, в конце августа—сентября 1919 года был проигнорирован крестьянами.[2]

Но, в итоге, они его не поддерживают. Теперь ситуация в корне изменилась. Бывший командир 23-го полка Мироновской дивизии, кавалер ордена Красного Знамени Вакулин прорвался со своим отрядом в Поволжье и оказался в гуще крестьянских масс, ненавидевших власть из-за тяжелого положения. В середине января 1921 года под натиском советских войск Вакулин пересек Саратовскую губернию, затем прорвал оборону красных и попытался проникнуть в Донскую область. Встретив сопротивление, его отряд двинулся к Камышину и 5 февраля был взят в плен, но 7 февраля был вынужден уйти. После переправы на левый берег Волги отряд Вакулина был разделен на две части, одна из которых двинулась на север, а другая на юго—восток, угрожая движению со стороны железной дороги Урбах-Астрахань. По пути вспыхивали бесчисленные стихийные крестьянские бунты. После того, как Вакулин погиб в бою на хуторе Водянка 18 февраля 1921 года, отряд возглавил его ближайший помощник Попов, и под его командованием повстанцы провели углубленный рейд по уезду Саратовской губернии. В то же время, ее лидером был А.С. Крупный, далее отряд повстанцев во главе с Антоновым врывается в западный уезд Саратовской губернии и Чембарский уезд Пензенской губернии.

Поэтому в конце 1920-1921 годов положение местных властей было очень тяжелым. Перспектива объединения Антонова с повстанческими силами в Поволжье и все вытекающие из этого последствия казались вполне реальными. Впервые советское правительство столкнулось не с отдельными местными демонстрациями или крупномасштабными восстаниями в географически ограниченных районах, а с широкомасштабным восстанием, охватившим весь регион, ядром которого руководили опытные командиры Красной Армии (Вакулин, Серов, Усов и др.).[3]

Какие меры принимают местные и центральные власти для подавления крестьянского движения? Власти провинции считают, что отсутствие достаточной военной силы, особенно кавалерии, является главной причиной подавления восстания. Кроме того, они считают, что военные власти виноваты в успехах повстанцев и неспособны организовать и эффективно управлять воинскими подразделениями, находящимися под их контролем. Различные представители местного руководства постоянно указывали на это во многих телеграммах, направляемых в центр. Так, например, в сводке от 1-15 октября 1920 года говорилось, что успех антоновцев в селах, граничащих с Балашовским районом, объяснялся отсутствием кавалерии у советского командования. 22 октября 1920 года командир батальона Карпов, действовавшего против антоновцев в Чембарском районе, встретился с председателем Пензенской губернии в прямом телефонном разговоре с Аустриным он сказал, что из-за отсутствия "надлежащего руководства отрядами" Антонов смог прорваться в Пензенскую губернию. Этим отрядам руководили отдавали противоречивые приказы. Он должен координировать, а не "действовать самостоятельно". В шифрованном письме из Пензы Ленину от 28 января 1921 года председатель губернского исполнительного комитета Л.X.Фридрихсон, РКП(б) Секретарь губернаторского комитета Марьина и Губчека, подписанный председателем Аустрина, в нем указывалось, что "задержка" в ликвидации Антоновской области была вызвана "отсутствием единства в действиях вооруженных сил Тамбовской и соседних губерний, которыми командовали три округа ВНУС". Из документов видно, что обвинения, выдвинутые гражданскими властями в адрес военного командования, вызвали болезненную реакцию последнего. Они не думали, что они виноваты в том, что борьба с бандитами в Поволжье была такой долгой. В свою очередь, они обвинили местных лидеров в паникерстве, утверждая, что ситуация в регионе была полностью их указанием в этом отношении. Главнокомандующий Каменев из Красной Армии направила телеграмму председателю Троцкому 5 февраля 1921 года.

Главнокомандующий назвал не соответствующей действительности информацию саратовского лидера о "тысячах банд" и "наводнениях в провинции" в Тамбовской области. В частности, он указал, что в налете на станцию Ртищево участвовало не более 100-150 "бандитов". В то же время он указал, что успех повстанцев был обусловлен недостаточной стойкостью сил Заволжского района, которые в основном состояли из войск ВНУС, и неспособностью местных властей провести соответствующую политическую и воспитательную работу. Ушатом холодной воды для гражданских и военных властей стал захват 5 февраля 1921 г. отрядом Вакулина крупнейшего уездного города Саратовской губернии — Камышина. [4]

Произошло это вследствие отсутствия у командования ВНУС точных сведений о местонахождении и планах вакулинцев. В момент нападения повстанцев на Камышин его гарнизон был задействован в операции по отражению наступления в пределы Саратовской губернии антоновских отрядов, а части, преследующие Вакулина, вследствие плохой разведки и умелого маневра повстанцев находились совсем в другом месте. Когда повстанцы атаковали Камышин, его гарнизон участвовал в операции по отражению наступления отряда Антонова в Саратовскую губернию. Из-за отсутствия разведки и умелого маневрирования повстанцев войска, преследовавшие Вакулина, находились в полном состоянии. Камышинский инцидент и Белебеевский инцидент во время "Вилочного восстания" стали мощным фактором влияния на центральные и местные власти, которые начали предпринимать самые решительные действия для разгрома основных сил повстанцев. Во-первых, принимаются меры по разгрому состава Вакулина. За ходом действий против него внимательно следили высшие военные и политические лидеры страны. Поэтому не ранее 10 февраля 1921 года главнокомандующий Красной Армией Каменев направил председателю РВСР Троцкому специальный доклад "О принятых мерах по ликвидации банды Вакулина в Поволжье". В нем говорилось: "Чтобы не допустить повторного выхода банды Вакулина на железнодорожную линию Урбах—Астрахань, согласно приказу командования Заволжского округа, из Саратова, Уральска и Астрахани в район станции Гмелинская-Паласовка было направлено около 1500 бойцов. Для окончательного уничтожения банды Вакулина 5 февраля я приказал сформировать летучий отряд из отборных бойцов и лошадей 21-й кавалерийской дивизии в составе 1000 сабель 21-й кавалерийской дивизии, артиллерийских взводов и стрелковых казарм 22-й дивизии в течение 48 часов... Задача группы после контакта с бандой - плотно захватить ее, независимо от любого местоположения и границы, и полностью уничтожить банду".Основные силы повстанцев были разгромлены 5- 19 июня1921 года у реки Ворона, когда сводная группа Красной Армии под командованием Уборевича настигла отряды Антонова и других лидеров восстания. Однако, даже разбив основные отряды повстанцев в июне, крестьянское движение не угасло. В лесах Тамбовской губернии действовали небольшие отряды, и уничтожить их было достаточно сложно. Общее командование осуществлял М.Н. Тухачевский.[5]

Кандидатура Тухачевского была выбрана не случайно. Уже после подавления Кронштадтского восстания в марте 1921 года в ЦК партии большевиков поняли, что среди многих советских военачальников именно Тухачевский может действовать быстро и решительно. 26 апреля 1921 года заместитель председателя Реввоенсовета Республики Эфраим  Склянский обращается к Ленину с запиской: «Я считал бы желательным послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания. В последнее время там нет улучшения». Тухачевский правильно понял, что карт-бланш, данный ему советским правительством, открывает перед ним широкие возможности, и сразу круто берется за дело.

12 июня 1921 года Тухачевский, командовавший сводной группой в Тамбовской губернии отдает приказ №0016 о применении удушливых газов (химическое оружие) с целью "немедленной очистки лесов". Всего в Тамбовскую губернию из арсеналов химического оружия отправили 2000 снарядов и 250 баллонов с хлором. Однако по прибытии необходимых боеприпасов выяснилось другое обстоятельство: единственное подразделение в Тамбовской области, способное проводить газовые атаки – 1-я Отдельная химическая рота – оказалась абсолютно не готова к выполнению такого задания. Итог - проводить газобаллонные атаки в Тамбовской губернии было некому, так что этот вариант борьбы с повстанцами отпал сам собой. Антоновский мятеж, по сути дела, прекратил свое существование.[6]

Ликвидацию крестьянского движения в Саратовской губернии можно разделить на два этапа. С осени 1920 года да весны 1921 года местная власть пыталась ликвидировать крестьянское движение самостоятельно, но их действия были малоэффективны.

Летом-осенью 1921 года в Саратовскую губернию прибыли кавалерийские части, из которых были организованны "летучие отряды". К концу 1921 года крестьянское движение угасло, а основная масса повстанческих отрядов разбита.

Самая главная и общая причина победы над повстанцами - отказ от политики "военного коммунизма" и введение продналога. В первое время продналог был тяжел, Саратовская губерния была экономически разорена. Однако повстанческие отряды ничего не предлагали для решения проблемы, а только разоряли крестьянское хозяйство, превращаясь в откровенных бандитов и уголовников.

Кстати, восставшую Тамбовщину и Западную Сибирь разделяет большое расстояние, и это позволяет некоторым авторам считать два крупнейших восстания 1921 г. отдельными явлениями. Это неверно. В Поволжье, разделяющем два основных района восстания, тоже происходили восстания, хотя и в меньших масштабах. Поволжские крестьяне не восстали столь же массово, как их соседи с запада и востока, по трагической причине: Поволжье к тому времени было охвачено массовым убийственным голодом. У крестьян, вымиравших от голода, просто не было сил восставать. Это только в марксистской теории восстаёт «весь мир голодных и рабов», а в действительности голодные люди тратят все силы на поиск пропитания, а на последнем этапе голода равнодушно ждут смерти. Поволжье было объято голодом в такой степени, что восстать не могло, поэтому в карте распространения восстаний 1921 г. оно представляет собой «дыру».[6]

Если же учитывать, что на Дону практически соприкасались Махновское и Тамбовское повстанческое движения, а к востоку от Западно-Сибирского восстания бунтовали и партизанили крестьяне Красноярского края и Иркутской губернии, то мы получаем картину сплошного крестьянского восстания от Киевщины до Байкала, восточнее которого ещё продолжалась гражданская война. Таким образом, уместно говорить о единой Крестьянской войне, охватившей советские Россию и Украину. К 1920 г. сельская Россия радикально изменилась. Крестьяне, избавившись от «кулаков» и прочих «эксплуататоров», поделив их земли и захватив имущество, осуществило вековую мечту наиболее отсталой части крестьянского мира – зажило общинами, где все были равны в нищете. Те, кто был против, ушли в небытие. Лидерами крестьянского мира стали бывшие красноармейцы и красные партизаны, поддерживавшие советскую власть. Но советская власть, восстановив средневековую общину, превратила крестьян в граждан второго сорта. Первым сортом формально считался рабочий класс, но он был немногочислен (15% в 1914 г. и вряд ли больше 7-8% в 1920-м), обескровлен в гражданской войне и понёс потери в восстаниях против диктатуры большевиков (Ярославском, Ижевско-Воткинском, Астраханском и менее крупных), разбежался от голода по деревням. Настоящей новой элитой стали сами большевики: они заняли все начальнические должности и были выведены за пределы правового поля. Большевики стали новой опричниной, которой было позволено всё. И к крестьянам новая опричнина относилась как к бесправным рабам, которые обязаны кормить и снабжать всем необходимым своих хозяев. Поскольку города к 1920 г. были разграблены и обезлюдели (в Петрограде население уменьшилось с 2,5 миллионов до 750 тысяч), заводы стояли, то единственной ареной для «подвигов» красной опричнины стало село. Выступления случались по всяким поводам – высокая арендная плата за землю, низкая закупочная цена на тот или иной вид продовольствия, полицейский и чиновничий произвол. В знак протеста по цепочке поднимались деревня за деревней и начинали грабить всё, что плохо лежит, а усадьбы жечь, чтобы расправиться с более успешным конкурентом. Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений. «Лозунгом восставших служила идея о принадлежности всей земли крестьянам», - писал Николаю II министр земледелия С. Ермолов.[7]

На этих настроениях эсеры, пообещавшие отдать землю (и обманувшие, кстати), собирали в диких русских деревнях огромное количество голосов на выборах в Советы при Временном правительстве, вплоть до выборов Учредительного собрания.

Землю дали большевики и это успокоило русских крестьян, и если бы не гражданская война и постоянная провокативная деятельность эсеров, не было бы даже тех немногочисленных мятежей, которые случались из-за жёсткой развёрстки продуктов питания.

Вернёмся к роману Фурманова. «Чем ближе к Самаре, тем дешевле на станциях хлеб. Хлеб и все продукты. В голодном Иваново-Вознесенске, где месяцами не выдавали ни фунта, привыкли считать, что хлебная корочка — великий клад. И тут рабочие вдруг увидели, что хлеба вволю, что дело совсем не в бесхлебье, а в чём-то другом. Надо бы было поверить, что, продвигаясь в самарскую хлебную гущу, всё там будет дешевле. На каком-то полустанке, где хлеб показался особенно дёшев и бел, — закупили по целому пуду. Через день приехали на место и увидели, что там он белей и дешевле…»[8]

Роман «Чапаев» не только основа для культового советского фильма, но и очень важный исторический нарратив. Он доказывает, что в 1919 году в Поволжье не существовало предпосылок для  (ttp://diletant.media/articles/37358969/?utm_medium=sborniki), хлеб можно было открыто приобрести. Рабочие из промышленных нечернозёмных регионов правильно догадывались, что проблемы городов не в бесхлебье.
Из этого наблюдения могли быть сделаны два практических вывода. Первый: необходимо восстановить транспорт и заинтересовать крестьян-производителей в сдаче зерна государству, чтобы хлеб стал доступен в Иваново-Вознесенске и других фабрично-заводских городах. Второй предполагал реквизицию хлеба у крестьян как наказание не только за его укрывательство, но и «неправильное» классовое происхождение владельцев.

На первом этапе  — летом 1921 года  — помощь пришла из неожиданного источника. Чудовищный голод вызвал явление, почти забытое в стране: консолидацию общественных сил, относящихся к советской власти без восторженной лояльности, но готовых временно забыть разногласия и приступить к активной работе по решению проблемы.
22 июня в Московском обществе сельского хозяйства выступили участник кооперативного движения, агроном Михаил Куховаренко, и экономист Александр Рыбников. Они вернулись из Саратовской губернии и сделали. Доклад на тему: «Неурожай Юго-Востока и необходимость государственной и общественной помощи». Четыре дня спустя «Правда» опубликовала статью, признававшую тяжелейший голод в Поволжье, а также тот факт, что бедствие превосходит по своим масштабам голод 1891 года.