Эссе на тему: «Блок на переломе двух эпох. Проблема революции, гуманизма, свободы»

«Русская литература эпохи Возрождения». Это по – настоящему звучит благородно и неповторимо. Ведь Россия развивалась по своему, исключительному пути. История и эстетика русской литературы сразу предстаёт в новом свете, не в заимствованиях и в приобщениях в отношении литератур стран Европы, к чему сводят по сей день, а в ее собственном развитии, с формированием литературного языка из народного и жанров, общих для всех литератур мира, как было и в Италии во времена Данте и Петрарки, только на Руси в условиях преобразований царя-реформатора, осознанных ныне как начало Ренессанса в России.

Культурология Блока сочетает в себе традиции гуманистического рационализма, идущие из 19 в., с мистико-эсхатологическими тенденциями, главным источником которых для Блока были труды Вл. Соловьева. Существенное влияние на формирование культурологической концепции Блока оказало творчество романтиков, Р. Вагнера, Ф. Ницше, а также русские и зарубежные современники-символисты (М. Метерлинк, Д. С. Мережковский, А. Белый и др.).

Блока можно назвать и модернистом, так как одна из миссий поэта состояла в том, чтобы перевести на современный лад культуру прошлого. Несмотря на красоту и духовность стихов, автор делал акцент на отголосках тоски, отчаяния, утраты и ощущения надвигающейся трагедии. Возможно, это и дало повод Ахматовой назвать его «трагическим тенором эпохи». Но при всём этом поэт всегда оставался романтиком. Каждое стихотворение поэта хранит скрытый символ, помогающий почувствовать его вкус. Вот, что связывает поэта с символистами – модернистским течением, относящимся к серебряному веку русской поэзии. В самом начале творческого пути Блок воспринимал явления окружающего мира как нечто потустороннее, нереальное. Поэтому в его творчестве существует множество символов, раскрывающих новые грани лирического образа. Они выбирались, скорее, интуитивно. Лирика наполнена туманностью, мистикой, снами и даже волшебством.

Александру Блоку никогда не была чужда тема России, ибо Родина в сердце писателя занимала особое место. Образы Отечества стали раскрываться еще в «Стихах о Прекрасной Дамы», где считалось, что женственность сродни любви. Все это вечно. В виде женщины предстает Россия. А для Блока они – это нечто возвышенное, глубоко духовное. Говоря об этом, стоит упомянуть произведение «Новая Америка», где сродни истинным любовным волнениям и переживаниями является само чувство патриотизма, считающееся истинным. Блок пишет о «глубинке», подчеркивая, что жизнь остается прежней, и никакие глобальные изменения ее никогда не коснутся. Всегда останутся «расхлябанные колеи» и обедневшая Россия. Особо интересна строчка: «Какому хочешь чародею…отдай разбойную красу». Здесь под «чародеем» понимается правитель государства, и Блок имеет в виду, что кто бы ни пришел к власти, результат останется тем же, и никакие беды не заставят правителей страны действовать.

1917 год подвел черту не только под императорской, а затем и под либеральной Россией, но и под целой эпохой в истории русской культуры. То, что происходило в литературе, в живописи, в архитектуре после 1917-го, можно называть расцветом русского авангарда, можно – временем новых ярких поисков. Но декаданс и богоискательство предыдущих двадцати лет остались в прошлом. Вопрос о кризисе старого буржуазного гуманизма и выросшей на его почве культуры особенно остро встал во всем мире в эпоху Первой мировой войны и революции. Из отвлеченной и кабинетной проблема гуманизма превратилась в это время в жизненно важную и насущную, так как была тесно связана с основными вопросами эпохи: о характере нового общества, о новом типе личности, рожденной в огне военной и революционной действительности. Не случайно именно в это время в России появляются многочисленные и весьма противоречивые концепции, ставящие своей целью определить приметы формирующегося нового общественного сознания, нового гуманизма. Развивая свои идеи общественного и духовного развития, сложившиеся в основном до революции.

Александр Александрович Блок (1880 – 1921), как и его соратники по символизму, поэт, склонный к литературной рефлексии. Он, впрочем, далёк от теоретизирования Иванова и Белого, методичности Брюсова, умозрительности Мережковского, всего того, что в глазах читателей делало критику – критикой. Не случайно Блок называл свои критико-публицистические опыты «прозой», тем самым подчёркивая в них художественное начало.

Никакой систематизированной и упорядоченной эстетической теории Блок не усвоил, не создал и не пытался создать. "Построением философских и литературных теорий сам не занимаюсь." - признавался он Андрею Белому в 1907 году Блок А.А. Собрание сочинений: В 8 т. М.;Л., 1962. Т. VIII. С. 190.. Его понимание искусства в общих чертах было связано с воззрениями тех авторов, о которых говорилось выше, и особенно со взглядами Ницше, Ап. Григорьева и Вл. Соловьева. Его мысли о сущности искусства разбросаны по многим его статьям и рецензиям и не собраны им воедино. В зрелые годы он писал о смысле искусства больше, чем в молодости, но общая линия его эстетических воззрений сложилась сравнительно рано.

Из воспоминаний: «Никакие мои разговоры с Блоком невозможно передать. Надо знать Блока, чтобы это стало понятно. Он, во-первых, всегда, будучи с вами, еще был где-то — я думаю, что лишь очень невнимательные люди могли этого не замечать. А во-вторых, каждое из его медленных, скупых слов казалось таким тяжелым, так оно было чем-то перегружено, что слово легкое или даже много легких слов не годились в ответ». Блока романтический, славянофильский синкретизм перерастает в настоящий культ стихии, становящийся наиболее устойчивой темой его творчества, доминантой его духовного мира, его экзистенциальной судьбой. Это особенно ясно при чтении прозы Блока; вопреки тому что говорил Тынянов, обращение к прозе Блока совершенно необходимо. Одна из важнейших статей Блока так и названа — «Стихия и культура». В позднейшей работе «Крушение гуманизма» культуру Блок, совсем уже по-шпенглеровски, противопоставляет цивилизации.

Вырастающая из духа музыки органическая гуманистическая культура перерождается в псевдогуманную, формальную, раздробленную цивилизацию, которая будет сметена очистительной бурей, революцией, возвращающей мир к первоначалам, естественным, природным основам, к изначальной музыке, – такова блоковская диалектика, с помощью которой он объясняет события, происходящие в России в 1917 году.

Блок, таким образом, первоначально воспринимал революцию не как политик, преследующий свои цели, или обыватель, жалующийся на трудности жизни, но как поэт-символист – в системе грандиозных метафор, исторических обобщений, пророческих предчувствий и предсказаний. Сам он говорил: "Нет, мы не можем быть «вне политики», потому что мы предадим этим музыку, которую можно услышать только тогда, когда мы перестанем прятаться от чего бы то ни было. В частности, секрет некоторой антимузыкальности, неполнозвучности Тургенева, например, лежит в его политической вялости. Если не разоблачим этого мы, умеющие любить Тургенева, то разоблачат это идущие за нами люди, не успевшие полюбить Тургенева; они сделают это гораздо более жестоко и грубо, чем мы, они просто разрушат целиком то здание, из которого мы умелой рукой, рукою, верной духу музыки, обязаны вынуть несколько кирпичей для того, чтобы оно предстало во всей своей действительной красоте — просквозило этой красотой. Быть вне политики — гуманизм наизнанку".

Блок был готов объяснить (и оправдать) все проявления насилия и вандализма. Даже в уничтожении любимого Шахматова и гибели тамошней библиотеки видел он давно ожидаемое возмездие народа. В статье "Интеллигенция и революция" он писал: "Почему дырявят древний собор? - Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. - Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому что там насиловали и пороли девок; не у того барина, так у соседа. - Почему валят столетние парки? - Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему - мошной, а дураку - образованностью. Кризис гуманизма, кризис культуры, построенной на личностно-индивидуальном начале, осмысляется Блоком как закономерное и естественное явление.

В рокоте надвигающегося потока массы он предлагал соотечественникам услышать новую музыку. Верный своей идее рождения гармонии из хаоса, он и в раскатах надвигающейся революции и бунта пытался различить будущую гармонию бытия, устроенную на новом начале, оправдывая таким образом идею жертвы, личной и общей, которую предлагал принести всем, кто способен слушать «музыку революции», и которую сполна принес сам, увы, не найдя своего места в новом «мировом оркестре».