Эссе на тему: «Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма»

Книга, рассмотрению которой посвящена настоящая работа, без сомнения относится к современной гуманитарной классике. Будучи впервые изданной в 1983 году, она сразу же обратила на себя внимание широкой общественности (в первую очередь - научной, но не только), выдержала массу переизданий и была переведена на многие языки мира. В 1991 солидное академическое издание «Канон-Пресс-Ц, Кучково поле» представило русскоязычный перевод научного бестселлера. Таким образом, тема настоящей работы – рефлексия по поводу классической и при том современной работы.

Не снижая фундаментальности и в целом качества исследования, которое предложено автором книги, британским учёным Бенедиктом Ричардом Андерсоном, мы, однако заметим, что не последнюю роль в столь головокружительном успехе сыграло крайне яркое и удачное название книги. Название, которое, во-первых, точно отражает видение проблемы автором, во-вторых, - никак не исчерпывает собой авторскую идею, а в-третьих, - является ощутимо провокационным и способным вызвать яркое отторжение у оппонентов.

Не требует отдельных доказательств тот факт, что теоретические изыскания на тему природы феномена нации – одна из таких сфер социогуманитарной рефлексии, в которой крайне сложно выдержать не только постулированный М. Вебером идеал «ценностной нейтральности», но и хабермасовские правила рациональной дискуссии. Эти вопросы живо активизируют антагонизмы, идеологические конфликты и мировоззренческие противостояния. Высказывания на тему нации способны задеть за живое и, разумеется, задевают. Тем более, что автор, будучи одним из классиков конструктивистского подхода, проблематизирует саму онтологию нации, что может вызвать живую реакцию не только у субъекта, для которого нация является сверхценностью, но и у учёных-оппонентов, сторонников эссенциализма и примордиализма (впрочем, так ли уж стоит противопоставлять их и националистов?). В этом уже, кстати, косвенно проявляется безусловная актуальность и значимость научного изучения национализма как явления, обладающего ни с чем не сравнимым «взрывным потенциалом».

Разумеется, 40 лет назад темы наций и национализмов не являлась новыми для социогуманитарной науки. Напротив, как тогда, так и, в общем-то, сейчас научная мысль не страдала от нехватки теорий и теоретиков, живо разрабатывающих эту тему и предлагающих миру прямо-таки противоположные теории и выводы. Нации и национализм рассматривались и рассматриваются с самых разных мировоззренческих позиций – от радикально правых, ультраконсервативных теорий (в конце концов Юлиус Эвола, традиционалист и создатель философских основ неофашизма умер менее, чем за 10 лет до издания «Воображаемых сообществ») до столь же радикально левых, полностью отрицающих какую бы то ни было ценность в данных явлениях. В Предисловии Андерсон касается вопроса степени научной разработанности темы и указывает семь фундаментальных научных монографий, вышедших на английском языке в период между двумя изданиями книги (то есть менее чем за десятилетие). Однако, без каких бы то ни было сомнений, свой вклад в осмысление вопроса Андерсон внёс и заслуженно считается одним из основателей конструктивистского подхода к нему.

Вместе с тем, «Воображаемые сообщества» могут озадачить не только тех, кто искренне и наивно принимает на веру всю националистическую мифологию. Того, кто, прочитав название, ожидает от книги, что она являет собой сугубо критический разбор, деконструкцию в стиле идеологической критики национализма как «ложного сознания» - тоже ждёт неожиданность. Автор, пусть и декларирует свою приверженность к марксизму, в данном вопросе демонстрирует крайне независимый подход. Разумеется, уже из названия книги понятно, насколько он далёк от сталинистской трактовки нации «как исторически высшей формы этнической общности». Но и леворадикальные взгляды на нацию как на сугубо искусственный продукт, средство идеологической манипуляции, отвлечения пролетариата от классовой борьбы и, соответственно, орудия классового господства буржуазии – чужды Андерсону. Его отношение к нации – куда менее однозначное, а заявление о «воображаемом» или, иначе, сконструированном характере этой общности для него не ведут с неизбежностью к выводам о её ущербности, социальной дисфункциональности или, например, несоответствии времени, эпохе, прогрессу. Напротив, автора интересует нация как форма существования «общности в-одновременности» (см. ).

Во Введении автор подходит к проблеме издалека и начинает с размышлений о процессах националистического перерождения коммунистических режимов, их откате от интернационализма (заметим, дальнейшее развитие событий полностью подтвердило прогноз Андерсона). Вывод, который делает автор: «”конец эпохи национализма”, который так долго пророчили, еще очень и очень далеко. Быть нацией— это по сути самая универсальная легитимная ценность в политической жизни нашего времени».

Заявляя о неудовлетворительности попыток объяснения феноменов нации и национализма в рамках как марксизма, так и либеральной социально-философской мысли (и, очевидно, даже не предполагая для себя возможность всерьёз искать ответ в консервативных теориях), автор предлагает задать вопрос принципиально по-другому: взглянуть на них как на сугубо культурные феномены. Таким образом, с первых страниц основного текста книги аргументируется «воображаемость» явлений (поскольку культура – это ни что иное, как мир смыслов, созданных человеком).

В главе «Культурные корни» вскрывается анатомия этого воображения. Базовыми символами нации Андерсон видит коммеморативные объекты: монументы и могилы Героев, «Неизвестного солдата». Консервативный и националистический характер этих объектов автор остроумно доказывает, предлагая читателю представить себе «Могилу неизвестного марксиста или Памятник павшим либералам».

Тут хотелось бы отметить, что, размышляя подобным образом, Андерсон удивительно сближается с ходом мысли ультроконсервативных философов, которые свои, националистические доктрины всегда строят, отталкиваясь от такого концепта, как Смерть. Именно по этой причине националисты часто склонны к мрачным и даже пугающим формам эзотеризма. Этим грешат как теоретики (ярким примером может служить упомянутый выше Эвола или, если мы хотим избегать в разговоре о национализме однозначных фашистов, – Рене Генон), так и рядовые практики (например, современные российские неоязычники с их радикальными русофильством и юдофобией). В целом, идея связать национализм и религию с первого взгляда не кажется оригинальной – большинство реальных националистов так или иначе ратуют за религиозность.