Возможность действительность вероятность как философские научные категории

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 3
1. Сущность категорий возможность и действительность в философии 5
2. Вероятность и случайность в контексте философии 11
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 25
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 27
ВВЕДЕНИЕ

Теоретические и прикладные исследования риска в наше время
становятся актуальным ответом исследователей на запросы социальной
реальности. Понятие риска приобретает статус общенаучной категории и
занимает место в ряде базовых социально-философских категорий, таких как
«общество», «личность», «социальный институт» и т. д. Представители
социогумани-тарного знания с разных позиций исследуют риски: историки, как
правило, противопоставляют «случайность» исторической закономерности;
экономисты считают «случайное событие» проявлением вероятностной или
возможной тенденции хозяйственной жизни; для психологов характерно
внимание к восприятию, оценке риска и принятию решений на этой основе.
Матема-тическо-статистические модели оценки риска основаны на обширном
эмпирическом материале, практике страхового дела, уходящего корнями в
древнюю историю и получившего динамичное развитие в Х1Х-ХХ столетиях. В
страховом бизнесе риск понимается как событие с отрицательными
последствиями, вероятность понести убыток или упустить выгоду.
Футурология, прогностика, как и научные дисциплины, изучающие конкретные
проблемы рисков общественной деятельности, потребовали обобщения
теоретических разработок и эмпирического материала с целью создания
систематизированных представлений о рисках, тенденций их динамики, а также
того, как люди воспринимают и интерпретируют риски, принимая на этой
основе жизненно важные решения.
Актуальность темы в том, что с позиций философского детерминизма,
несомненный интерес представляет вопрос о статусе категорий необходимости
и случайности в понимании риска. Явление или событие, которое при наличии
определенных условий обязательно наступает, называется необходимостью.
Необходимость вытекает из сущности, внутренней природы развивающегося
явления. Она постоянна, устойчива для данного явления. В отличие от
необходимости случайность не вытекает из природы данного предмета, она

неустойчива, временна. Но случайность не беспричинна. Ее причина не в самом
предмете, а вне его - во внешних условиях и обстоятельствах. Одно и то же
событие является и необходимым и случайным одновременно - необходимым в
одном отношении и случайным в другом. Изолированно друг от друга, в
чистом виде, необходимость и случайность не существуют. Необходимость
выступает в том или ином процессе как главное направление, тенденция
развития, но эта тенденция пробивает себе дорогу через массу случайностей.
Случайность дополняет необходимость, представляет форму ее проявления. За
массой случайностей всегда скрывается объективная необходимость,
закономерность.
Степень изученности. В разработке данной темы были использованы
работы таких авторов как: Багдасарьян Н.Г., Бельская Е.Ю., Гагаев А.А.,
Кузьменко Г.Н., Лебедев С.А., Мамзин А.С., Старостин А.М., Степин В.С. и др.
Целью данной работы является изучение таких философских научных
категорий как возможность, действительность и вероятность, исходя из
поставленной цели, были определены следующие задачи:
- Рассмотреть сущность категорий возможность и действительность в
философии;
- Исследовать вероятность и случайность в контексте философии.
Структура данной работы состоит из: введения, 2 глав, заключения и
списка используемой литературы.

1. Сущность категорий возможность и действительность в философии

Возможность и действительность в философии — диалектические
категории, отражающие две ключевые ступени в развитии каждого явления или
предмета в мышлении, природе или обществе. Рассмотрим определение,
сущность и основные аспекты каждой из них.

Под возможностью следует понимать объективно существующую
тенденцию развития предмета. Появляется она на основе тех или иных
закономерностей развития предмета. Возможность служит выражением
конкретной закономерности.
Действительность целесообразно рассматривать как объективно
существующую единую совокупность закономерности взаимозависимости
развития предметов, а также всех ее проявлений.
В стремлении познать сущность процессов и предметов человек
занимается исследованием их истории, обращается к прошлому. С
постижением сущности у него появляется умение предвидеть их будущее,
потому что общей характеристикой всех процессов развития и изменения,
которая связана с их непрерывностью, считается обусловленность будущего
настоящим, а еще не возникших явлений — уже функционирующими. Один из
аспектов взаимосвязи между объективным образом существующими и
появляющимися на базе их явлениями представлен в теории диалектического
материализма не чем иным, как связью категорий возможности и
действительности в философии [11, c.90].
Возможность отражает потенциальное бытие. Иными словами,
категория раскрывает ту стадию развития, движения явлений, когда они
существуют исключительно как предпосылки или тенденции, присущие
некоторой действительности. Именно по этой причине возможность
определяется в том числе как совокупность многообразных аспектов
действительности, порождаемых единством, комплекс предпосылок ее
изменения, а также превращения в другую действительность.
В противоположность возможному, мыслям человека, тому, что может
быть, однако еще нет, действительность является ставшим. Другими
словами, это реализованная возможность. Действительность служит
основой создания новой возможности. Так, действительное и возможное

выступают в качестве противоположностей, которые тесно связаны между
собой.
Так как любой процесс развития и изменения относится к
превращению возможного в действительное, можно сделать вывод, что
порождение новой действительностью соответствующих возможностей,
взаимосвязь категорий составляет общий закон развития и изменения в
области познания и объективного мира.
Вопрос касательно возможности и действительности в философии, их
соотношения с глубокой древности был объектом внимания мыслителей.
Первую систематическую его разработку можно найти у Аристотеля. Он
рассматривал действительное и возможное как всеобщие стороны
познания и настоящей жизни, как связанные между собой моменты
становления.
Тем не менее в некоторых случаях Аристотель показывал
непоследовательность: он допускал отрыв действительного от возможного.
Например, в учении о материи, которая является возможностью и
способна стать действительностью исключительно посредством
оформления, где реализуется та или иная цель, в рассуждениях касательно
первоматерии как чистейшей возможности, а также о первых сущностях,
выступающих чистой действительностью, можно найти метафизическое
противопоставление изучаемых категорий. Следствием здесь служит уступка
идеализму в виде учения касательно "формы всех форм", то есть
"перводвигателя" мира, бога и высшей цели существующих на планете
предметов и явлений [2, c.55].
Представленную антидиалектическую тенденцию философии
Аристотеля абсолютизировала, после чего сознательно поставила на
службу теологии и идеализму средневековая схоластика. Стоит заметить, что
в учении Фомы Аквинского материя считалась неопределенной,
пассивной и бесформенной возможностью, которой только божественная

идея, иными словами, форма придает объективную действительность в
философии. Бог, будучи формой, выступает источником и целью движения,
активным началом, а также разумной причиной реализации возможного.
Тем не менее в Средние века вместе с господствующей имела место и
прогрессивная тенденция в философской науке. Она воплощалась в
попытках преодолеть непоследовательность Аристотеля и представить
форму и материю, действительность и возможность в единстве. Ярким
примером возможности и действительности в философии служит
творчество Абу-Али Ибн-Сины (Авиценны), таджикского мыслителя Х - XI
вв., и Ибн-Рошда (Аверроэса), арабского философа XI I в., в котором
нашла воплощение представленная тенденция.
Несколько позднее идею единства рассматриваемых на базе атеизма
и материализма развил Дж. Бруно. Он утверждал, что во Вселенной не
форма порождает мир, в котором мы живем, действительность, а вечная
материя имеет бесконечное многообразие форм. Материю, которая
считается первым началом Вселенной, итальянский философ толковал по-
другому, нежели Аристотель. Он утверждал, что она есть нечто
возвышающееся над противоположностью формы и субстрата,
выступающее в то же время как абсолютная возможность и абсолютная
действительность.
Несколько другое отношение между философскими категориями для
обозначения объективной реальности и возможного усматривал
итальянский философ Дж. Бруно в мире конкретных вещей. Так, в
данном случае они не совпадают, их необходимо различать, что, с другой
стороны, не исключает их взаимосвязи [10, c.130].
Названные диалектические идеи метафизическим материализмом
XVII - XVIII вв. были утрачены. Они остались в рамках механистического
понимания детерминизма вместе с абсолютизацией определенных связей,
присущей ему, а также отрицанием объективных особенностей

возможного и случайного. Стоит заметить, что понятие возможного
сторонники материализма включали в категорию событий, причины
которых еще не познаны. Иными словами, они считали возможное
специфическим продуктом неполноты людского знания.
Интересно знать, что субъективно-идеалистическое определение
проблемы возможного и настоящей жизни развил И. Кант. Философ
отрицал объективное содержание названных категорий. Он утверждал,
что "...различие действительных вещей от возможных есть такое, которое
имеет значение лишь субъективного различия для человеческого рассудка".
Стоит заметить, что И. Кант считал возможным то, в мысли о чем нет
противоречия. Подобный субъективистский подход к действительному и
возможному был подвергнут достаточно резкой критике со стороны
Гегеля, который развил диалектическое учение о данных категориях, их
взаимопереходах и противоположности в рамках объективного идеализма.
Закономерности взаимосвязи мира, в котором мы живем, и
возможного, которые были гениально угаданы Гегелем, получили
материалистическое научное обоснование в философии марксизма.
Именно в ней действительность и возможность были осмыслены впервые
как категории, отражающие некоторые существенные и всеобщие
моменты диалектического в соответствии со своим характером развития и
изменения объективного мира, а также познания [7, c.45].
Действительность и возможность находятся в так называемом
диалектическом единстве. Развитие абсолютно любого явления начинается
с назревания его предпосылок, иными словами, с его существования в виде
возможности, осуществляемой исключительно в случае наличия
конкретных условий. Схематически это можно отобразить как движение от
возможности, появляющейся в недрах той или иной действительности, к
новому действительному с присущими ему возможностями. Тем не менее

такая схема, будучи всякой схемой вообще, огрубляет и упрощает реальные
отношения.
В универсальном и всеобщем взаимодействии явлений и предметов
любой исходный момент является результатом предшествующего развития.
Он превращается в исходный пункт последующих изменений, другими
словами, противоположности — действительное и возможное —
оказываются в данном взаимодействии подвижными, то есть меняются
местами.
Таким образом, став действительностью по итогам реализации
возможностей появления при определенных условиях органических
форм, заключавшихся, прежде всего, в неорганической материи, жизнь
на Земле стала базой, на которой сформировалась возможность появления
мыслящих существ. Получив в соответствующих условиях реализацию, она, в
свою очередь, стала основой формирования возможностей дальнейшего
развития человеческого общества на Земле.
Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что
противоположность действительного и возможного не абсолютна — она
относительна. Данные категории взаимосвязаны. Они диалектическим
образом переходят друг в друга. Стоит заметить, что учет диалектических
особенностей взаимосвязи действительного и возможного важен как в
теории, так и на практике. Качественное своеобразие состояний, которые
отражают рассматриваемые категории, предполагает, что надо учитывать
представленное различие. "Именно в "методологии"..., — отмечал В. И.
Ленин, — нужно различать возможное и действительное" [9, c.103].
Рассмотрим идеи В. И. Ленина и тут интересно отметить
следующее:
-Чтобы отличаться успешностью, практическая деятельность должна
базироваться на действительном. В. И. Ленин много раз обращал
внимание на то, что марксизм основывается на почве фактов, но не

возможностей. Стоит добавить, что марксист в посылки собственной
политики должен ставить лишь бесспорно и точно доказанные факты.
-Естественно, что человеческая деятельность, связанная с
преобразованием действительности должна формироваться с учетом
объективно свойственных данной действительности тенденций
развития, возможностей. Тем не менее это не дает основания, чтобы
игнорировать качественное различие, существующее между возможным и
действительным: во-первых, далеко не каждая возможность реализуется;
во-вторых, если возможное и становится реальностью, то не нужно
забывать, что данный процесс, происходящий в общественной жизни,
является подчас периодом острой борьбы сил общества и требует
целенаправленной, напряженной деятельности.
Итак, мы рассмотрели такие понятия, как возможность и
действительность, а также несколько примеров из жизни касательно
данной темы. В заключение следует отметить, что отождествление
разобранных категорий порождает опасную пассивность и
самоуспокоенность. Так, понимание диалектики действительности и
возможности определяется большим практическим значением, так как
помогает находить возможности, которые обоснованы совокупностью
реальных отношений, сознательно бороться за абсолютное
утверждение нового, передового, а также не создавать беспочвенных
иллюзий.

2. Вероятность и случайность в контексте философии
В современных философских школах и направлениях, в
исследованиях различных авторов философской и естественнонаучной
литературы выделяют ряд пониманий и подходов, а также определений
категорий случайности и вероятности. При этом в контексте подобных
подходов естественно рассматриваются самые различные аспекты и даже
оттенки случайности и вероятности, но, с другой стороны, системный
подход к любым категориям предполагает то, что в рамках разнообразных
подходов будут находиться некоторые общие моменты, которые дадут
интегральные представления о них, в данном случае - категориях
случайности и вероятности.
Как показывает современная постнеклассическая наука, категория
вероятности, как и категория случайности, в рамках многомерного
понимания современной реальности относится к системе динамических
категорий, с помощью которых наиболее точно представляются
существующие связи и отношения между людьми, социальное и
историческое развитие, различные сегменты истории, в которых
социальный субъект приобретает, интерпретирует и воспроизводит
исторические знания или рассматривает исторические события, их
движение, реализацию, переход к будущему. При этом В.В. Попов отмечает,
что «В данном направлении вполне уместны исследования, связанные с
построением модельных конструкций, раскрывающих механизм
нестабильных ситуаций в социальной структуре социальных процессов с
точки зрения их преодоления в социальном времени с учетом его
альтернативности в будущих сценариях» [3, с. 8].

Категории случайности и вероятности рассматриваются в
постнеклас-сической науке с позиции их приоритетной роли в
динамических системах, способных дать адекватные представления не
только о преобразованиях и трансформациях, которые претерпевает
современный социум, но и относительно тенденций и альтернатив, путях
социального развития в будущее. Предполагается использование различных
моделей, представляющих сценарии социального развития, что позволяет
исследовать проективную и прогностическую стороны деятельности
человека.
В нелинейном мире наличие уровней и иерархий в подходе к
случайности и вероятности позволяет установить не только
субординационные отношения в рамках определенной системы, в
которой эти понятия используются, но и наметить связи, касающиеся
корреляции случайности и вероятности с другими понятиями, концептами
и категориями. Подобные исследования приводят к рассмотрению
перехода от систем сложных к системам саморазвивающимся и
самоорганизующимся и соответственно к сфере постнеклассической науки.
Так, В.В. Попов и Б.С. Щеглов отмечают: «Актуальность исследования
понимания случайности и вероятности в постнеклассическом дискурсе,
прежде всего, связаны с теми переменами, которые произошли в рамках
научного знания» [4, с. 2559].
В истории развития философской мысли существовали различные
подходы и представления об идеях случайности и вероятности и это не
случайно, так как подобные идеи обычно связаны с теми или иными
философскими школами и направлениями, которые по отношению к
вероятности и случайности относились с учетом тех представлений о
социальном бытии, о человеке, о становлении социума с позиции именно
конкретного философского направления. Проблема существовала издавна
и можно отметить, что не только в рамках историко-философской мысли

ученые заговорили о случайности и вероятности, которые понимались и
как идеи, как концепции, как категории. Но в данном случае утверждать,
что, например, в древней Греции стали складываться какие-то системные
представления о идеях вероятности и случайности, видимо, не стоит. В этой
связи В.В. Попов и М.В. Лойтаренко отмечают: «На первое место выходят
проблемы кризисных периодов, нестабильных ситуаций, социальных
противоречий и так далее. Более того, подобные проблемы настолько
вышли на приоритетные роли, что их изучение порождает целый комплекс
проблем и представляет современное человеческое общество как
внутренне противоречивое и требующее очень серьезных изменений,
как в теоретическом, так и в практическом смысле» [5, с. 198].
Дискурс во многом связан с тем, что идеи о случайности и
вероятности рассматривали в самых разнообразных контекстах. Причем,
с одной стороны, следует отметить, что эти понятия достаточно активно
использовались в рамках философии, истории, ряде других гуманитарных
исследований, с другой - можно прямо сказать, что данные понятия стали
входить в обиход математических наук. Наконец, правомерно рассуждать
и о других локальных научных исследованиях, когда вероятность и случай
играли достаточно существенную, приоритетную роль. Все это
показывает, что данные идеи относительно существования вероятных,
случайных событий, явлений, процессов получали трактовки не только в
рамках философских школ и направлений. Эти идеи, представления и
понятия были сами вплетены в рамки человеческого бытия и,
соответственно, в зависимости от того, какой фрагмент этого бытия
рассматривался в данной конкретной ситуации, следовал вполне
конкретный вывод, относительно того, как использовать случайность и
вероятность, как их понимать, какие следствия следуют из принятой
трактовки и т.д. История сама показывает исследователю, что однозначного
подхода, однозначной ретроспективы, по отношению к случайности и

вероятности вряд ли можно очертить. Единственно, что необходимо
сказать вполне однозначно, что как случайность, так и вероятность
прошли достаточно сложный путь от самых первых наивных и
примитивных представлений об этих концептах до превращения их в
рамках современной науки в философские категории, которые работают в
контексте координационно-субординационных связей с другими
категориями. Причем достаточно эффективно работают, особенно в
динамических системах. Ряд исследовательских школ достаточно рельефно
выделяет значение данных категорий по отношении к динамическим
системам научного знания, к тому концептуальному и категориальному
аппарату, который необходим и достаточен для корректного и адекватного
отображения тех социальных и исторических процессов, которые
происходят в действительности.
Стоит отметить и такой момент, что если посмотреть на развитие
научного знания, науки в целом, то можно сказать, что действительно и
идеи, и концепции, связанные со случайностью и с вероятностью, прошли
те же этапы, как и наука в целом. Имелись свои представления о
случайности и вероятности в классической науке, в неклассической науке,
и наконец в существующей в настоящее время постнеклассической науке, в
которой категории случайности и вероятности не только приобрели свой
более богатый, более широкий, более ясный смысл, но и которые стали
играть решающие значения в целом ряде фрагментов реальной
действительности. По мнению В.В. Попова и Б.С. Щеглова:
«Внутринаучные источники формирования постнеклассической
методологии содержатся в самом неклассическом подходе, который
акцентирует внимание на ограничениях, накладываемых средствами и
методами познания, а также позицией самого исследователя. В соответствии с
этим, позиция исследователя трактуется как встроенная в структуру

исследуемого объекта, а ученый выступает не только как наблюдатель, но и
как часть изучаемой реальности» [6, с. 136].
Более того, рассматривая современный мир как мир нелинейный,
как мир самоорганизующихся и саморазвивающихся систем, становится
понятно, почему именно случайность и вероятность выдвигаются на
приоритетные позиции в рамках рассмотрения социальной
действительности, которая понимается уже не с позиции исключительно
необходимых и причинно-следственных зависимостей, а дискурс
переносится в рамки нелинейного мира, в рамки соотношения
закономерных и случайных явлений, тех или иных событий, явлений и
процессов с точки зрения нелинейных процессов как в истории и
философии, так и в биологии или иных науках. Следует подчеркнуть, что
подобные концепты действительно привлекают внимание ученых самых
различных сфер научного знания и те работы, которые существуют в
настоящее время, являются определенным вкладом в общую проблему
накопления серьезного материала, который бы концептуально обозначил
сущность и значение случайности и вероятности, вывел бы их на
приоритетные позиции, которые они и должны занимать в
постнеклассиче-ской картине мира.
В этом смысле подобные рассуждения, конечно, касаются и того, что
вряд ли стоит говорить о том, что вероятность и случайность получат
однозначную трактовку в рамках современных философских школ и
направлений. Безусловно, отличия будут существовать, тем более, что
данные понятия или, на наш взгляд, лучше сказать категории - с позиции
постне-классической науки, могут в различных философских школах
приобретать самые различные значения в зависимости от того, какие задачи
ставит автор того или иного исследования относительно случайности и
вероятности. Обратим внимание на то, что сами идеи о случайности в
первоначальном виде можно отнести к тем временам истории философии,

которые обычно принято называть даже не античной философией, а
скорее древней философией. В данном случае это были первые попытки,
которые касались во многом представлений человека о своем собственном
бытие. Рассмотрение бытия в тексте древнего мира, конечно, имело
определенный оттенок, а именно затруднительно говорить о том, что
применялись какие-либо научные методы и использовался научный опыт.
Поэтому скорее следует рассуждать о том, что первоначальное мнение о
случайности можно связывать с желанием человека иметь представление о
своей судьбе, попытаться объяснить те или иные свои желания, стремления,
возможно предпосылки зарождающегося того или иного вида
мировоззрения, а также вполне конкретного поведения социального
субъекта в той или иной ситуации [8, c.76].
И все дальнейшее развитие науки показало, что представление о
вероятности и о случайности во многом связывалось с тем, как
представлялись перспективы человеческой жизни, т.е. вполне естественно,
что самих людей волновало становление собственной жизни, волновала та
судьба, которая им уготована, поэтому понятие случайности стало
необходимым при рассмотрении тех или иных проблем, связанных с
будущим человека. Эти проблемы так или иначе были связаны с
исследованием поведения человека, и так как считалось, что раскрыв
механизмы поведения человека, можно каким-то образом показать те
направления, по которым будет развиваться его жизнь, и даже возможно
предсказать его судьбу. В этом смысле неминуемо возникал вопрос
относительно представлений о свободе воли. Этот вопрос волновал
мыслителей различных эпох, различных школ и направлений и
естественно, когда возникал вопрос о свободе воли человека, то неминуемо
он отодвигал несколько в сторону представления о предопределенности,
о необходимости того или иного сценария человеческой жизни. Поэтому,
допуская свободу воли, ученые шли против достаточно жесткого

детерминизма в рамках социальных процессов. Соответственно подобные
явления, связанные со свободой воли, особенно в рамках средневековья,
приобретали даже трагический характер, так как естественно допущение
свободы воли, случая и т.д. не всегда вписывались в те представления,
которые господствовали в средневековой философии.
Дело в том, что признание свободы воли не дает возможности реали-
зовывать жесткие воздействия и те необходимые связи, которые являются
необходимыми для человеческого существования. Однако, с другой
стороны, если лишить человека свободы воли, то, естественно, трудно
говорить о том, что возникнет какой-либо прорыв в творческих
способностях человека, в осознании им своей самостоятельности в рамках
творца окружающего мира в контексте тех или иных философских школ.
Представления относительно случайности стали коррелировать с
проблемой творческих возможностей человека и тех ценностей, которые
играют для него решающую роль в рамках становления человека как
личности. Не вступая в дальнейшие рассуждения относительно
становления историко-философского знания относительно природы
развития и понимания случайности и вероятности, отметим несколько
основных периодов, связанных с развитием представлений об этих
понятиях.
Скажем, что, на наш взгляд, именно в рамках Нового времени
началось достаточно интенсивное введение в науку понятий вероятности
и случайности. Здесь, конечно, трудно не выделить фигуру Г Лейбница,
который в рамках своей «Монадологии» достаточно интересно описал
проблемы, связанные с изучаемыми понятиями. В рамках концепции
предустановленной гармонии имеется ряд интересных идей и
высказываний, которые, правда, не столько проливают свет на природу
вероятности и случайности, сколько показывают то, что в рамках
различных проблем, основанных на множественности миров, может

проявляться проблема вероятности и т.д. Хотя в данном случае Лейбниц
естественно выступает с позиций рационализма.
Когда на первое место выходит изучение этих понятий в рамках
физики и математики, то в истории науки возникает новый этап в изучении
данных понятий. Подчеркнем, что физическая наука рассматривает
достаточно обширные слои самой материи, но при этом она выделяет
глубину, на которую возможно проникновение человека. Поэтому на
первый план выходит понятие случайности, так как оно приобретает
значимость для построения того или иного структурного фрагмента
материи, и от того, насколько эта случайность коррелирует с общей
концепцией такого построения, можно говорить о том, что в рамках
физической науки складываются относительно совершенные формы
выражения человеческого знания [11, c.112].
Правомерно отметить, что дискурс идет о том, что физика не просто
дала возможность говорить о таких совершенных формах, но и породила
возможность построения научных теорий как концептуально
выверенных, адекватных и возможно замкнутых и целостных систем. С
точки зрения случайности это означает не что иное, как признание того,
что рассмотреть случайность, проанализировать ее в рамках физической
науки означает необходимость ввести случайность в контекст научной
теории и тогда можно переходить к другому уровню, а именно к уровню
рассмотрения законов и представлений, касающихся развитости научной
теории, относительно той или иной структуры мира, конкретных
явлений и процессов в рамках физики. Нельзя не отметить то, что если
брать классическую механику, которая возможно выступила в качестве
первоначальной теории и являлась системой замкнутой, вряд ли
правомерно утверждать, что в ней была возможность для исследования
случайности. Отметим, что подобная ситуация заставляет говорить о том, что
случайность не имеет в данной ситуации никакой объективной основы.

Отметим, что достаточно точно данную позицию выразил, например,
Гольбах: «Ничего в природе не может произойти случайно; все следует
определенным законам; эти законы являются лишь необходимой связью
определенных следствий с их причинами... Говорить о случайном
скоплении атомов либо приписывать некоторые следствия случайности -
значит говорить о неведении законов, по которым тела действуют,
встречаются, соединяются либо разъединяются» [1, с. 35]. Конечно, следует
признать ограниченность подобной позиции, хотя для своего времени
трудно обвинять Гольбаха в том, что он не понял диалектики
необходимости и случайности. Однако отметим и тот факт, что следует
признать некоторую ограниченность классического представления о
физических процессах и эта ограниченность проявилась уже в рамках
становления постнеклас-сической науки, перехода от неклассической
науки к постнеклассической, когда достаточно активно обсуждалась сначала
теория относительности, а затем и квантовая механика.
Эволюционная теория во многом также основывается на
вероятностных идеях, так как концепция эволюции живого мира
представляется многомерной и интегральной. Исходные представления,
которые привел Дарвин, безусловно нуждаются в дальнейшем
исследовании, что возможно на пути установления концептуальных связей
между его основными понятиями, а именно понятиями отбора,
изменчивости и наследственности.
Отталкиваясь от тех идей, которые наблюдаются в современной
постне-классической науке, идей, связанных со сложноорганизующимися
и саморазвивающимися системами, естественно вести дискурс о том, что в
свое время вероятность была весьма важна и для других дисциплин,
начиная с идей измерения и заканчивая конкретными науками,
например, генетикой, географией и т.д. Что же касается еще одной
стороны вероятности, то справедливо сказать следующее. Дело в том, что те

представления, которые на протяжении достаточно долгого времени
складывались относительно идей вероятности, не могли не привести к
тому, что действительно вероятность рассматривалась в контексте тех или
иных измерительных процедур. Поэтому в настоящее время не стоит
отвергать те идеи, которые связаны, например, с вероятностной
статистикой, тем более она получила достаточно интересное развитие в
рамках вполне конкретных дисциплин, в том числе и социально-
гуманитарных: социологии, экономике и т.д. С позиции постне-
классической науки следует рассматривать вероятность и как категорию, и
ее различные оттенки в каких-то вполне локальных ситуациях, связанных с
применением методов вероятности в математике, в статистике и ряде
других наук, где необходимо выявить количественные или измерительные
проблемы, причем свой статус философской категории вероятность, как
впрочем и случайность от этого не теряют [2, c.190].
Более того, как показывает современная постнеклассическая наука,
категория вероятности, как и категория случайности в рамках
многомерного понимания современной реальности относится к системе
динамических категорий, с помощью которых наиболее точно
представляются существующие связи и отношения между людьми,
социальное и историческое развитие, различные сегменты истории, в
которых социальный субъект приобретает, интерпретирует и
воспроизводит те или иные исторические знания или рассматривает
исторические события, их движение, реализацию, переход к будущему.
Конечно, нельзя не учитывать то, что на протяжении историко-
философской мысли многие ученые связывали вероятность в большей мере
с количественными аспектами диалектики, возможности и действительности.
Дело в том, что подобная ситуация в принципе является правильной, хотя и
односторонней. Действительно, категория вероятности может вполне
рассматриваться в качестве категории, входящей в триаду возможное-

вероятное-действительное. Это один из тех аспектов, который и ставит
данную категорию в систему других философских категорий. Хотя еще раз
подчеркнем, что в современном нелинейном мире, когда на первое
место вышли самоорганизующиеся и саморазвивающиеся системы,
человекораз-мерный мир требует иного представления о вероятности, о
случайности в рамках новой реальности и нового постнеклассического
мира. Существуют взгляды на категорию вероятности с точки зрения
сопоставления как с возможностью и действительностью, так и с
необходимостью. Это действительно вполне укладывается в рамки не
только онтологической, но и гносеологической проблематики современной
философии и социальной философии в частности, но в этом в общем-то
правильном координационном сопоставлении категорий не всегда будет
выполняться момент связи вероятности с категорией действительности и
наоборот. Дело в том, что подобное представление не подчеркивает
ситуацию, в которой реализацию тех или иных возможностей невозможно
исследовать в качестве конкретного, локального результата становления
социального знания за счет увеличения его основания с помощью
привлечения каких-то иных способов и методов.
В течение определенного времени в рамках социально-философской
литературы предпринимались попытки определить и показать роль
вероятности сквозь призму взаимосвязи случайного и необходимого.
Обычно сторонники такого представления пытались выразить мысль о том,
что вероятность в той или иной степени является степенью необходимого.
Однако, на наш взгляд, подобное представление является
необоснованным, потому что подобная ситуация возможна только в одном
случае, когда имеем дело в социальном познании с такими ситуациями, когда<