Эссе на тему: "Национально-культурный менталитет как объект изображения в тексте"

Менталитет. Всего два значения этого слова приведены в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой: мировосприятие и умонастроение. Словарь фиксирует только главные значения слов, в нем нет больших толкований. Но у этого слова есть и другие значения. Оно пришло из латинского языка: mens, mentis по-латыни значит «ум, мышление, рассудок, образ мыслей», всего примерно десять значений, среди которых есть и «совесть», и «гнев», и «воспоминание».
Но применительно к национальным традициям и национальной культуре слово «менталитет» означает нечто вполне определенное, хотя, конечно, и в этом случае тоже возникает проблема многозначности понятия. Менталитет –это прежде всего особенности характера народа. Это тип сознания, в котором отражаются культурные традиции, формы общения, бытовой уклад с его обычаями.
Известный литературовед В. Е. Хализев пишет: «Человечество едино, но это не однородная глыба, не монолит. Бытию людей присуща пространственно-временная разнокачественность, которая... неизменно преломляется в произведениях искусства». Далее он говорит о том, что «литературой постигаются черты племен, народов, наций»; присущий подобным общностям тип сознания – менталитет – отзывается в плодах художественной деятельности.
Главный и, может быть, по существу единственный объект изображения в художественной литературе – человек. Совершенно очевидно, что, показывая человека во всей сложности, литература показывает и его национальные черты. Если говорить о менталитете как объекте изображения, то надо признать, что это как раз и будет облик человека, который раскрывается в конкретных социально-исторических условиях. Менталитет как объект описания это не что иное, как черты национального характера, его проявления.
Корни национально-культурного менталитета уходят в древность. Об этом можно говорить, опираясь на анализ фольклора – сказок, песен, былин. Древнейшие памятники культуры отражают все периоды исторического развития этносов, наций, народностей с присущими им характерными особенностями.
В сказке «Руслан и Людмила» А. С. Пушкина есть такие строки:
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
Так начинается песнь первая этого произведения и так же заканчивается песнь шестая, заключительная. О чем эти строки? В словаре крылатых слов и выражений можно прочитать, что так говорят о «давних и малодостоверных событиях, которые мало кто помнит». И дана помета «ирон.», то есть «ироническое». Наверное, это правильно. Но всегда ли «преданья старины» означают что-то малодостоверное? Ведь предание – это «рассказ, поверье, переходящее от одного поколения к другому в устной передаче». И совсем не обязательно, чтобы такой рассказ был выдумкой или шуткой.
Ведь «из глубины веков» пришли к нам, например, былины, в которых отразились подлинные исторические события. Академик Д. С. Лихачев сказал, что «былина не остаток прошлого, а историческое произведение о прошлом». Главными героями былин были богатыри-воины. Их образы народ создавал на глубоко исторической основе. А. С. Пушкин, изображая в поэме «Руслан и Людмила» древнерусскую старину, наделил своего Руслана такой храбростью и силой, которая напоминает мощь и удаль былинных богатырей. Долго странствуя в поисках Людмилы, Руслан выходит победителем из борьбы с самыми сильными врагами, а в конце поэмы вступает в единоборство с вражескими полчищами.
Богатырь-воин – один из типических образов русского фольклора, в которых воплотились черты национального характера. И подобные образы, пришедшие из глубины веков, не раз находили отражение в литературе.
А. С. Пушкин одним из первых поставил в русской словесности проблему русского национального характера. Его роман «Евгений Онегин» стал в высшей степени народным произведением, «энциклопедией русской жизни». Пушкин сказал о своей замечательной героине:
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму...
Любить зиму может и представитель другой нации, но любить безо всяких объяснений может только русская душа. Именно ей способны открыться вдруг «на солнце иней в день морозный», «сиянье розовых снегов» и «мгла крещенских вечеров». Только такая душа обладает повышенной восприимчивостью к обычаям, нравам и преданиям «простонародной старины». При этом русское начало для Пушкина этим не ограничивается. Быть «русским» для него – быть способным на душевную отзывчивость. В знаменитой «Пушкинской речи» в июне 1880 года Ф. М. Достоевский сказал о Татьяне как главной героине «Евгения Онегина», о том, что это «тип положительной красоты, это апофеоз русской женщины».
Писатели по-разному изображали национальный характер. Сложный образ русского крестьянина нарисован Чеховым в рассказе «Егерь» (1885).
Егор случайно встречает жену, с которой венчан, но ни дня не жил. В этой ситуации непредвиденной встречи, которая, видимо, оказалась для него неприятной и досадной, помешав его планам (он долго провожает глазами пролетающих уток), и тем более когда «все живое попряталось от зноя», находит возможность объясниться, хотя у него другая жизнь («сказывают, что вы Акулине новую избу поставили»). Он не может не чувствовать сложного душевного состояния Пелагеи. Но в словах его звучит убежденность в моральном праве поступать по своему разумению, потому что «граф из зависти, что я лучше его стреляю, месяц целый вином меня спаивал, а пьяного не токмо что перевенчать, но и в другую веру совратить можно. Взял и в отместку пьяного на тебе женил... Егеря на скотнице! Ты видала, что я пьяный, зачем выходила?»
Убежден Егор и в том, что достоин уважения. На слова Пелагеи «Не степенное ваше дело, Егор Власыч...» он отвечает: «Ты отродясь не понимала, и век тебе не понять, что я за человек... По-твоему, я шальной, заблудящий человек, а который понимающий, для того я что ни на есть лучший стрелок во всем уезде. Господа это чувствуют и даже в журнале про меня печатали. Ни один человек не сравняется со мной по охотницкой части...»
Егор исходит из того, с ним и с Пелагеей поступили несправедливо. Это момент самооправдания. Но герой не ограничивается сетованием на графа, который женил его пьяного, и упреком в адрес жены, зачем она за пьяного выходила. Объясняя, приводя аргументы, поддерживая разговор (Пелагея говорит очень мало), который вряд ли уместен в чистом поле в «знойный и душный полдень», Егор все же демонстрирует ощущение, до конца осознаваемое им или нет, драматизма положения, в котором оказалась Пелагея. Все же он сопереживает ей, да и его собственному положению не позавидуешь, и он это понимает, что тоже можно почувствовать в его словах. Они оба как бы «подвешены в воздухе», у них нет опоры, и в первую очередь это относится, конечно, к Пелагее, которая «...бледная, неподвижная, как статуя, стоит и ловит взглядом каждый его шаг», а он в итоге «подает ей истрепанный рубль и быстро отходит».
Понимает ли Егор, несмотря на внешнюю черствость, что в душе его живут доброта и сострадание? Этого мы не знаем. Но именно таким его представляет автор, как бы добавляя к тому, что мы слышим от Егора, свое понимание этого человека. Все упомянутое Чехов показывает менее чем на пяти страницах, используя минимум средств.
Что роднит «задумчивую» барыню и «дремучего» мужика, Татьяну Ларину и Егора? Можно ли вообще говорить о каком-то родстве, кроме общности земли, Родины? Наверное, можно: тонкая, звенящая струна звучит в их душах. Они способны тонко переживать, понимать других людей. Только Егор, конечно, этого не осознает. И можно еще добавить, что у этих персонажей особые отношения с природой, они, можно сказать, неотрывны от нее, что тоже относится к особенностям русского национального характера.
Таким образом, национально-культурный менталитет может быть показан в художественном тексте только через изображение сложной картины душевной жизни человека, живущего на этой земле и рядом с такими же по духу людьми, как он сам. Вернемся к началу и вспомним главные значения слова «менталитет», приведенные в Словаре Ожегова и Шведовой: мировосприятие и умонастроение. Передать специфику этих глубинных человеческих свойств способны только большие художники слова, и некоторые примеры мы упомянули в нашей работе.