Народность, как онтологическая сущность нации и глобальный утопизм

Народность, как онтологическая сущность нации и глобальный утопизм

А. В. Грунтовский

В наше время, пожалуй, трудно найти более запутанный вопрос, чем «Национальная идея». «Самодержавие, православие, народность» - сформулировал когда-то С. С. Уваров. «Народность…» - нет, наверно, и более тёмного места в истории Русской Мысли…

Что такое народ? – откуда берётся он и куда исчезает? Теории типа гумилёвского этногенеза дают ответы малоубедительные. Процессы денационализации и секуляризации культуры проходили и в далёком прошлом: в Римской империи, в Византии… - свидетельство тому – мертвые языки и археологические раскопы.

В 1991 году в России, впервые за обозримую историю, смертность превысила рождаемость. Что это? Русские вымирают. На рыночные реформы, на развал Союза, на попытку ввести Россию в «круг демократических государств», а главным образом, на вытеснение онтологически русской культуры, на подмену её американизированной масскультурой – русский народ ответил вымиранием.

Опыт демократических выборов показывает, как не трудно манипулировать общественным сознанием. Однако, манипуляция подсознанием практически не возможна. Именно подсознательные (ментальные) основы общества и отражает демографическая динамика. Характерно, что некоторый всплеск рождаемости (как обольщение первым порывом перестройки) наблюдался в 1986 – 87 гг. Далее последовал катастрофический спад – задолго до всех прогнозов учёных-патриотов народ на ментальном своём уровне сознания понял, куда его ведут. Но, вернёмся к «народности»…

В области русской идеологии почему-то игнорируется наследие славянофилов: Киреевские, Буслаев, Хомяков, Афанасьев… Эти люди действительно были специалистами в области народной культуры, но их литературное наследие, в целом, далеко от политизации. Когда сейчас говорят о русской идее, то в первую очередь обращаются не к выше перечисленным, а к более позднему кругу, не столько философов, но более – политиков (Тихомирову, Данилевскому, Черняеву, Солоневичу…). «Узок круг этих контрреволюционеров», запутанны и туманны их представления о народности. (NB: Разумеется, у нас каждый интеллигент считает себя знатоком русской души. Об этом, несколько грубо, но точно язвил И. Солоневич: «Бердяй Булгакович Франк» – вывел он характерный образ мыслителя-профессора.)

К вопросу о «народе-богоносце». В этом термине всё, кажется, поставлено с ног на голову. Не Бог ли в руце своей несёт народы сквозь мировую историю к Страшному Суду? Отчего же народ «несёт Бога»? Нет, однако, всё правильно: народ несёт в себе Бога, но не буквально. Те, кто мыслит буквально, обычно и возлагает на народ «бремена неудобоносимые».

Так, например, либерально-демократическое «белое движение» уже в 1917 году (Корнилов, Алексеев, позже – Деникин), не говоря уже об эмиграции 20 – х годов, сознавало, что их путь был не верен. Да и до 17 года русская мыслящая интеллигенция уже констатировала, что не понимает, не знает своего народа: шарахалась «грядущего хама», пророчила:

Неслыханные перемены,

Невиданные мятежи.

Нынешние православные патриоты и вспоминать не хотят о том Покаянии. По их версии, кабы не кучка масонов, да не германская разведка, то вся бы Россия встала под белые знамёна. Отнюдь.

Патриоты-монархисты, как и патриоты-демократы, очевидно по-прежнему не осознают, что есть народность. Для них народность это то, что нужно спасать, воцерковлять – причём и то и другое порой через силу…Ещё, конечно же, - любить, но это издалека. Один из образцов такого непонимания – евразийство. Заметим сразу: ни одно из этих направлений не выработало позитивной православной историософии. (Даже хотя бы не смирилось с мыслью, что всё, что мы имеем, это – по грехам). Вообще интеллигентская мысль так и не поднялась до сих пор над уровнем спора Ивана и Алёши Карамазовых, не вышла за рамки европеизированного секуляризированного сознания. Мы не говорим уже о движении вперёд, вернуться хотя бы к пониманию народности на уровне Пушкина, Гоголя, Киреевских… Помните: «Ни за что на свете я не хотел бы иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал…»

Так, по Г. П. Федотову («О святости…», СПб.,1994) или по Г. Г. Шпету (Соч., М., 1989., С. 20 и далее) одна из глубочайших ошибок «извечной русской отсталости» в том, что Русь приняла Писание, поданное «на блюдечке» - по-славянски, и не заинтересовалась наследием эллинистической культуры. Оттого - по Федотову - Русь, де, не создала сколько-нибудь осознанного богословия. Нашим мыслителям не приходила в голову мысль, что Русь обладала столь высоким богословием в устной своей, песенной традиции, что никак не могла вдохновиться «эллинским суемудрием». В западной культуре такое «богословие в песнях» попросту не сохранилось, оттого и ориентация на книжность с неизбежной схоластикой, секуляризацией, характерным дуализмом мышления. Собственно, проблема в том, что западноевропейские «народности», есть явления секуляризированные, утратившие традиционную форму сознания и перешедшие в цивилизационную, внерелигиозную форму. Не то представляет из себя народность русская.

Для того чтобы научиться восторгаться перед заграницей, России потребовалось ещё 7 – 8 столетий после принятия христианства, для выработки интеллигентского сознания «страшно далёкого от народа». Иными словами, едва сознание вырвавшейся «вперёд» части общества секуляризировалось, оторвалось от народной духовности, сразу обнаружилась и отсталость России, и необходимость её «спасать» и «реформировать». Все последующие методы «спасения России» лежат в той же плоскости: будь то совершенно тупиковые столыпинские реформы или реформы Горби-Ельцина-Путина. Народ отвечает на них – вымиранием.

Собственно уже не важно, что стоит во главе угла очередной национальной идеи: православие или либеральный демократизм, в любом случае вторая часть – «народность» мыслится не как источник Русского Духа, а как некий тормоз, не желающий «воцерковляться» или во втором случае - европеизироваться. То палка о двух концах. Не в воцерковлении России спасение и уж тем более – не в либерализации, а в том, что бы Россию снова сделать Россией. Тогда она и воцерковится естественным образом. Не так важно, в чьих руках «средства производства» и каков «способ производства», а важно, каков способ воспроизводства самого общества: какова культурная преемственность. В этом, на наш взгляд главная задача государственной идеологии. (Вопрос о том, что народная культура обладает своим богословием, своей философией, педагогикой, этикой и эстетикой был поставлен в русской фольклористике ещё сто лет назад. К чему привело игнорирование народности официальной наукой - мы видим.)

Всё что можно сделать для воцерковления в нынешних условиях, видимо, уже сделано: 2 или 3 % населения всерьёз пришли в храм. Дальнейший рост возможен лишь за счёт профанации. Мы получим мещанское православие образца 1913 года, церковь, вполне адаптированную к прозападной культуре, к новым условиям глобализации. Без возрождения самой «русскости» иного не предвидеться. Возможно ли это возрождение? Мы ещё по-настоящему и не пробовали.

По различным демографическим прогнозам критический порог этноса, т.е. сокращение населения вдвое, что теоретически приведёт к распаду государственности (назовём это национальным коллапсом) следует ожидать через 30 – 50 -70 лет (это «византийский» вариант). В этом случае у нас есть некоторый запас времени для национального культурного возрождения.

Но возможен и другой вариант (а определится он лишь опытным путём): нравственная деградация общества приведёт к национальному коллапсу, не дожидаясь демографического провала («содомский» вариант). В обоих случаях фантастическое «удвоение ВВП», о котором пекутся наши реформаторы, просто бессмысленно.

Быть может, возможен третий вариант? Это действительная перестройка национального менталитета, европеизация, о которой так долго говорили демократы. Тогда вновь наступит соответствие между культурной политикой (официальной национальной идеологией) и новым национальным менталитетом. Сигналом этого «соответствия» станет смена демографического провала – подъёмом. Находясь на последовательно идеалистической (а только её мы и считаем научной!) позиции первичности национального менталитета (как Промысла Божьего о народе) признать такой вариант невозможно. Может быть, с материалистической точки зрения, такой путь и был бы наименее болезненным для России, вероятно, на него и уповает нынешнее руководство страны… Но упование это тщетно: европеизация русской ментальности – опасная утопия. Ещё более опасная, чем утопия мирового коммунизма. Россия сейчас, как и в 1918-м году стоит перед очередной глобальной утопией, ведущей к национальному коллапсу. В силу сказанного, мы просто обречены встать на самоценный, самодержавный, самодостаточный (в культурном плане) путь и чем раньше это будет осознано, тем лучше.

Ещё во времена Пифагора и Эмпедокла человечество понимало всю утопичность социального прогресса, взятого вне нравственного совершенствования самого человека. Нам же, имея за плечами опыт православия, даже нелепо говорить на эту тему. Все измышления Мора или Кампанеллы блекнут перед нынешним утопизмом глобализации, теоретики которой не только не видят человека, но даже не видят и той духовной деградации, которая является платой за саму глобализацию. Вернее, делают вид, что не видят, ибо духовная деградация (полная секуляризация сознания) и есть основа царства «великого инквизитора». Феномен нации (а основной её критерий – национальная культура) и есть главное препятствие на пути глобализма.

Некоторые выводы: Национальная идея – это не формула, выведенная очередным учёным или политиком, - а Богом данная первосущность, Промысел Божий о народе, эйдос (или логос) народа. Видоизменить его не в нашей власти. История народа и его культура есть искаженное в этом мире, но так или иначе объективное проявление этого Промысла. Мы можем обозначить Русскую идею через «Самодержавие, православие, народность» или как-то иначе – это не важно. Не интеллигенция является носителем национальной идеи (тем более – творцом). Творец – Господь, носитель – народ. Народность и есть та культурная форма, которая в не распакованном виде несёт национальную идею.

Что бы наполнить условную уваровскую формулу истинным содержанием, необходимо проникнуть в мир народных идеалов, изучить народную культуру и увидеть сквозь неё – Промысел Божий. Самодержавие, православие и народность есть единосущные (по Святому Духу) и неслиянные (ибо сказано, что «Царство моё не от мира сего») ипостаси Русской идеи. (NB: Часто сталкиваешься с такими формулами: есть, де, «народная душевность», а «духовность» – это в православии. Для «самодержавия» в такой нелепой формуле остаётся лишь «телесность». Нет. Разумеется, любая часть триады имеет свой Дух, свою душевность и телесность.) Народность является не только телесным носителем, но и духовной базой Самодержавия и Православия. И то и другое возможны лишь в той мере, в какой существующий народ отвечает идеалам народности. Искусственные реконструкции в этой области так же утопичны, как западная модель глобализации. Понятно, что современное патриотическое движение, игнорирующее или профанирующее народные идеалы, просто обречено. Будущее за патриотами, твёрдо ставшими на почву народности. То, что Россия выберется из национального коллапса пока ещё не факт, но уже сейчас нужно подумать успеем ли мы помочь Западу, прежде чем он превратится в Восток…