О некоторых причинах отвержения христианства

Должны ли нехристиане стать христианами только потому, что кто-то произносит набор цитат или умных мыслей про Христа и Евангелие? Так ли всё просто: услышал и поверил? Какие причины мешают людям сделаться христианами? И что может побудить человека стать христианином, если он воспитан неверующим или в другой религии?

Приведу вначале рассказ православного митрополита Антония Сурожского: «В жизни старца Силуана , о котором некоторые из вас знают или читали, есть рассказ о том, как он обсуждал миссионерскую деятельность с одним из русских епископов, живших на Востоке. Этот епископ был очень прям, очень убежден и очень фанатичен. И Силуан его спросил: как же вы стараетесь убедить, обратить в христианство людей, которые вас окружают?

Тот ему ответил: я иду в буддийское капище и обращаюсь ко всем присутствующим, говорю им: то, что вы видите, все эти статуи – это идолы, это камни, это дерево, это ничто; бросьте, разбейте, поверьте в истинного Бога!.. Силуан ему говорит: а что с вами тогда случается? Миссионер ему отвечает: эти бесчувственные, безумные люди меня выкидывают из храма и бьют!..

Силуан ему говорит: а знаете, что вы могли бы достичь лучших результатов, если бы вы пришли в их храм, посмотрели, с каким благоговением эти люди молятся, как они чтут свою веру, позвали бы нескольких из них посидеть на лестнице снаружи и сказали бы: расскажите мне о вашей вере... И каждый раз, когда то, что они говорят, давало бы к тому повод, вы могли бы им сказать: как прекрасно то, что вы только что сказали! Если б только к этому прибавить вот такую-то мысль, как это бы расцвело в полную красоту!.. И так вы внесли бы в их мировоззрение то тут, то там ту или другую мысль из Евангелия или из веры православной. Вы их не обратили бы сразу, но вы бы обогатили их тем, что Христос принес на землю...» (статья «У нас есть что сказать о человеке»)

Вывод из этого рассказа простой: когда христиане категорично отрицают убеждения и ценности других, эффект от их попыток обращения людей ко Христу равен нулю.

Существуют и другие причины отвержения христианства: люди воспитаны на других культурах и традициях, у них сложилось иное мировоззрение. К примеру, иудеям и мусульманам, воспитанным в строгом единобожии, трудно понять, как может быть Иисус Богом, и что такое Троица. Буддистам, воспитанным на философии агностицизма, трудно принять Бога как личность. И так далее.

Вправе ли христиане требовать от людей радикально менять свои убеждения без достаточных оснований? И что может стать достаточным основанием для принятия христианства? Очевидно, что эти люди должны столкнуться с чем-то особенным. Они должны почувствовать, что у нас есть нечто такое, чего им не хватает. И это отнюдь не набор богословских догматов или цитат Писания.

Это то, о чём сказал Христос: «Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.

Вы - свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.»

Много ли этих соли и света среди христиан на самом деле?

Историческое христианство запятнало себя немалыми грехами, в том числе и преследованием инакомыслящих. Это преследование может быть явным – гонения, дискриминации, войны, или неявными – неприязненное отношение, нетерпимость, фанатизм. К примеру, это проявилось в антисемитизме, хотя далеко не только в нём. Американский священник Джон Пауэлл в книге "Почему я боюсь любить?" рассказывает такой случай:

«В 30-е годы нашего века один американец по имени Майк Гольд, еврей по происхождению, написал книгу «Еврей, не подозревающий о том, что он - еврей». Описывая свое детство в Нью-Йорк-Сити, он рассказывал, что мать просила его никогда не отходить от дома дальше, чем на четыре квартала. Она не могла сказать маленькому ребенку, что они жили в еврейском гетто. Она не могла сказать ему, что в его жилах текла иная кровь, чем у других; дети не понимают предрассудков. Предрассудок - это яд, который должен лишь понемногу вводиться в организм ребенка, чтобы сразу не отравить его.

Майк Гольд рассказывает, что однажды любопытство увлекло его дальше заповеданых четырех кварталов, за пределы его гетто. Его окружила группа мальчишек постарше, которые. задали ему странный вопрос: «Эй, пацан, а ты не жид?» - «Я не знаю»,- ответил Майк. Он никогда не слышал этого слова раньше. Тогда мальчишки спросили по-другому: «Не вы ли распяли Христа?» И снова мальчишка отвечал: «Не знаю». Этого имени он тоже раньше никогда не слыхал. Тогда его спросили, где он живет, и Майк, который знал свой адрес наизусть, как и большинство малышей, на случай, если он вдруг потеряется, сказал адрес мальчишкам. «А, так ты жид! Вы, жиды, распяли Христа. Сейчас ты на христианской территории, а мы все - христиане! Мы научим тебя знать свое место!» И они избили Майка - разбили ему в кровь лицо, изорвали одежду и приказали бежать домой, крича вслед: «Мы - христиане! А вы распяли Христа! Сиди, где тебе положено! Мы христиане, а вы распяли Христа!»

Когда Майк вернулся домой, перепуганная мать, плача, спрашивала его: «Майк, что случилось?» Он мог ответить только: «Я не знаю». - «Кто это тебя?» Он опять ответил: «Я не знаю». Мать смыла кровь, переодела его, взяла на колени и, обняв, старалась успокоить своего малыша. Много лет спустя Майк Гольд часто вспоминал, как он, прильнув к материнскому уху и с трудом шевеля своими запекшимися губами, спросил: «Мама, а кто такой Христос?»

Майк Гольд умер в 1967 году. Последнее время он питался в Католическом Доме Милосердия в Нью-Йорк-Сити, руководимом Дороти Дэй. Она однажды сказала о нем: «Майк Гольд каждый день обедает за столом Христа, но он, наверное, никогда не примет Его из-за того дня, когда он впервые услышал Его имя». Так он и умер.

Хорошие ли, плохие ли мы, но Христос именно нас, христиан, избрал символами Своего присутствия в мире. Мир, который спрашивает, умер Бог или нет, который вопрошает, кто же такой Христос, - этот мир может найти ответы на эти вопросы только в христианах. Хороши мы или плохи сами по себе, мы, христиане, являемся образом Христа для всего мира.

Практически любая апологетика христианской веры может быть выучена наизусть и многократно повторена и может оказаться в итоге беззащитной, кроме апологетики любви. Любовь, которая по самой своей сути ищет только добра для других и охотно готова платить высокую цену - забвение себя, едва ли может быть подражанием и подделкой.

Для того чтобы любить, нужен огромный мотивирующий импульс. В мире стяжательства, в мире, ослепленном погоней за материальными благами, христианин, предлагающий свою любовь, должен стоять твердо, как единственный не задыхающийся от этой гонки, потому что он не участвует в ней. Подлинный христианин должен искать добра и полноты жизни только для своих собратьев - всех людей. Любовь всегда будет самым красноречивым примером и самым действенным средством. Это трудно. Но Господь наш Иисус Христос стоит рядом с нами, и наш - христианский - императив заключается в следующем: «По тому узнают люди, что вы Мои ученики, если вы будете иметь любовь между собой»»

Итак, в чём же главная суть христианского свидетельства? Очевидно, что не в красивых фразах, не в цитировании Писания и даже не в объяснении догматики, а в проявлении любви Христа ко всякому человеку, независимо от его убеждений или религии. Этот путь осознавали многие святые, которые относились дружелюбно и доброжелательно ко всем, с кем встречались. Не нуждается в рассказах блаженная Мать Тереза Калькуттская, для которой главным делом жизни было дело милосердия. Другой святой подвижник Шарль де Фуко поселился среди туарегов-мусульман не для того, чтобы заниматься громогласными проповедями, а чтобы, живя с ними бок-о-бок, стать для них братом и другом.

Собственно, главное, о чём говорил Христос и чего хочет от нас: «То, что вы сделали меньшим Моим братьям, то сделали Мне».

Митрополит Антоний Сурожский ответил на вопрос, почему многие так и не становятся христианами, такими словами: «Вера от слышания, слышание – от слова Божия (Рим. 10, 17), но не только от слухового слышания, а от того, кого вы встречаете. И не мы ли, верующие, виноваты в том, что окружающие нас люди, встречая нас, не встречают Христа? Смеем ли мы упрекнуть неверующего в том, что, глядя на нас, он не может верить в Христа? Еще апостол Павел говорил: ради вас имя Божие хулится (Рим. 2, 24). Люди бы и рады поверить, но думают: “Господи, если это ученики Христовы, то зачем нам к ним приобщаться?..” И за это мы ответственны; и себя самих осуждаем, когда говорим: вот, эти люди не верят, несмотря на то, что мы говорим... Мой духовный отец мне раз сказал: никто не может отвернуться от падшего мира и обратиться к Богу, если не увидит либо на лице, либо в глазах хоть одного человека сияние вечной жизни... Если бы люди сейчас встречали Серафима Саровского, Сергия Радонежского, Иоанна Кронштадтского (можно назвать сонмы святых), они бы остановились, посмотрели и сказали: “Чтo в этом человеке, чего я нигде прежде не видел?..” Английский писатель Льюис в одной своей книге говорит: Всякий неверующий, встречающий верующего, должен был бы остановиться и воскликнуть: “Изваяние стало живым человеком, каменная статуя ожила!..” Но можно ли это сказать о нас? И ответ на вопрос “почему они не верят?” очень прост: потому, что они ни в ком из нас не встретили откровения о том, что такое человек, встретивший Бога.» (статья «мы должны нести в мир веру – не только в Бога, но и в человека»)