Политические идеи Н И Бухарина

Политические идеи Н. И. Бухарина.

В своем “политическом завещании” -- “Письме к съезду” В. И. Ленин ценнейшим и крупнейшим теоретиком большевистской партии назвал Николая Ивановича Бухарина (1888--1938). Бухарин был популярен не только среди русских коммунистов, в Советской России, он приобрел и международную известность. Из его научных трудов по интересующей нас проблематике выделяются следующие: “Мировое хозяйство и империализм” (1915), “Экономика переходного периода” (1920), “Теория исторического материализма” (1923), “Учение Маркса и его историческое значение” (1933).

Твердо следуя текстам трудов Маркса, Энгельса, В. И. Ленина, Бухарин неизменно держался большевистских взглядов на классовость государства и права, функции и форму буржуазной государственности, диктатуру пролетариата, советское государство, их природу и предназначение.

Бухарин всегда защищал тот тезис, что “государство есть продукт классового расчленения общества. Будучи продуктом развития общества в целом, оно в то же время есть насквозь классовая организация”. Своим бытием государство выражает непримиримость составляющих общество классов. Ничего, кроме сугубой классовости, в государстве нет и быть не может, какого бы его аспекта ни касаться. Государство в облике особого аппарата публичной власти, в облике интегральной политической организации, охватывающей собой и вбирающей в себя все общество целиком, в облике определенным образом функционирующего механизма -- все это, для Бухарина, густо окрашено исключительно одним лишь только цветом -- цветом классовости. Всякие попытки разглядеть, отыскать в государстве еще некие иные тона, даже нейтральные, кажутся Бухарину идущими от лукавого, скрадывающими истинное знание о государстве в идеалистическом и, хуже того, в мистическом тумане.

В подобной манере изображается им право, которое он отождествляет с законодательством, создаваемым государством. “Машина угнетения... выступает под псевдонимом совокупности правовых норм, идеального комплекса, функционирующего в силу своей внутренней логики и убедительности. Такой фетишизм государственной власти и соответствующий ему специфический “ юридический кретинизм”, который рассматривает право как самодовлеющую общественную субстанцию, движущуюся исключительно логикой своих внутренних имманентных законов, застывает в систему "чистого права"”. Бухарин, естественно, не приемлет “чистого права”, разоблачает его (в полемике с Г. Кельзеном). Но при этом он обходит молчанием вопрос об относительной самостоятельности права (как системы, имеющей свою логику построения и движения) и желает доказать, что право лишь выполняет “работу по обслуживанию процесса эксплуатации”. Бухарин так и говорит: “Правила государственной организации, т. е. общеобязательные нормы поведения, за которыми стоит весь аппарат принуждения, охраняют и облегчают воспроизводство процесса эксплуатации того конкретно- исторического типа, который соответствует данному способу производства и, следовательно, данному типу государства”.

Тезисы о “беспримесной” классовости государства и права, о том, что миссия этих социальных институтов, по сути дела, полностью исчерпывается выполнением ими служебно-эксплуататорской, угнетательской функции, опираются на расхожий марксистский постулат, согласно которому политическая, государственная власть есть организованное насилие одного класса для подавления другого. Понимание государства (и права заодно) в качестве феномена насилия образует краеугольный камень и бухаринских суждений о государстве, доминирует в них.

Бухарин, как и все тогдашние правоверные большевики- ленинцы, превозносил значение насилия. В этом отношении ему случалось быть даже большим роялистом, чем сам король. Если у К. Маркса, например, насилие в действительной истории играет “большую роль”, то у Бухарина “на всем протяжении исторического процесса роль насилия и принуждения была чрезвычайно велика”. Если у К. Маркса “Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым”, то у Бухарина вообще вся “конкретная история есть история насилия и грабежа”.

В целом государственная власть в бухаринских текстах квалифицируется как концентрированное и организованное общественное насилие (определение К. Маркса), принимающее облик единодержавия, иными словами, диктатуры господствующего класса. Государство и диктатура -- вещи внутренне, органически связанные. По Бухарину, ни теоретически, ни практически невозможно государство, не являющееся диктатурой.

Взгляд Бухарина на любое государство (тем более на государство капиталистическое) как на диктатуру облегчал ему критику буржуазной демократии. Во-первых, она представляет собой -- если верить Бухарину -- целую систему демократических призраков, обманно-маскировочных институтов формально-юридического равенства всех; но данное равенство есть фикция, поскольку экономическое неравенство при капитализме делает формально-юридическое равенство нереализуемым. В другом месте Бухарин пишет, что основная посылка демократического устройства -- наличие совокупности фикций: на сей раз ею выступает понятие общенародной воли, общей воли нации, целого. Весь комплекс демократических учреждений покоится на иллюзорной “общенародности”.

Режим пролетарской диктатуры, которая монополизирует “все средства физического принуждения и духовной переработки людей”, призван решить две задачи. Одна -- уничтожение, выкорчевывание частнособственнических отношений, слом, разрушение буржуазной государственности, подавление классовых врагов пролетариата. Вторая задача -- осуществление пролетарской властью принуждения- трудящихся. В переходный период оно переносится диктатурой пролетариата (разумеется, подчеркивает Бухарин, в иных целях и в иных формах) вовнутрь, “на самих трудящихся и на сам господствующий класс”. Принципиальная установка здесь такова: “государственное принуждение при пролетарской диктатуре есть метод строительства коммунистического общества”. Этой установке Бухарин старался оставаться верным всегда.

Он считает, что “пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи”. Строки эти специальных комментариев не требуют. Процитированные строки взяты из X главы (“Внеэкономическое” принуждение в переходный период) труда Бухарина “Экономика переходного периода”. Как раз относительно нее В. И. Ленин, внимательно изучивший бухаринское произведение, с похвалой заметил: “Вот эта глава превосходна!”

В рассуждениях о диктатуре пролетариата Бухарин не обходит молчанием проблему демократии. “Диктатура пролетариата... является в то же время внутриклассовой пролетарской демократией... диктатура пролетариата, будучи его единодержавием, реально обеспечивает демократию для пролетариата”. Этакая демократия для своих, но не для чужих. Каким же практически способом обеспечивает своя диктатура демократию для своих? Делает она это тем, что прокламирует “экспроприацию экспроприаторов”, повышение жизненного и культурного уровня трудящихся, развертывание всех их внутренних сил и потенций... Но вот о целостной системе конкретных политико-юридических институтов, процедур, норм, являющихся предметноосязаемой формой “демократии для пролетариата”, Бухарин почти ничего не говорит.

Из отрицания гражданского общества и общенародной воли, парламентаризма и общенациональной конституции, равенства всех перед законом и судом, прав большинства и меньшинства и т. д. никогда никакой демократии для трудящихся не родится. На могиле “низшего типа” демократии “высший тип” демократии не вырастает.

Бухаринская методология анализа политико-юридических институтов во многом строилась на квазидиалектической максиме -- “ все наоборот”, “в одну и ту же эпоху принципиально другая классовая форма общества меняет математический знак всего развития, заменяя минусы плюсом, а плюсы минусом”. Подобного сорта методология порывала с подлинным содержанием и логикой исторической эволюции мира власти, государства и права.

Бухарин стал одной из многочисленных жертв большевистско-террористического режима. Но и то правда, что он сам немало потрудился для создания, упрочения и теоретического “освящения” этого режима.