Мифы русской идеи (миф как проблема в творчестве русских религиозных философов "серебряного века")

А.А. Петров, Омский государственный университет, кафедра философии

Тема русской идеи, столь популярная в отечественной мысли XIX - начала ХХ в., на исходе ХХ в. вновь стала актуальна(*1). И это неудивительно. Если мы хотим обрести ориентиры на будущее (которые столь необходимы в наше время!), то должны разобраться в своем прошлом и настоящем(*2). Традиционно именно в рамках русской идеи осмысливались важнейшие философско-исторические вопросы - своеобразие исторической судьбы России, ее миссия и призвание в мире, роль интеллигенции и ряд др. Распад традиционных социальных и политических структур и упадок культуры, характерный для кризисных периодов общественного развития, с особой силой проявился в современной России, что привело не только к утрате чувства общности, но и к трагическому феномену "распада русской души". В такие периоды происходит оживление мифотворческих способностей человеческого сознания, миф завоевывает умы и чувства людей благодаря присущему ему от природы качеству - способности дать целостную картину мира. Миф может быть прекрасным, высоким, целительным, а может быть и грубым, низким и губительным, мертвящим. Каким будет миф новой России(*3)? В этом аспекте нам представляется интересным обратиться к тому образу мифа, который господствовал в отечественной философии "серебряного века" и был порожден если не творцами, то самыми яркими выразителями русской идеи.

На наш взгляд, само существо русской идеи образует ряд теснейшим образом связанных идей: Всеединства, Софийности, Богочеловечества, Соборности, которые (по нашему мнению) можно охарактеризовать как Мифы(*4).

Мыслители "серебряного века" (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Вяч.Иванов, Л.Шестов, Б.П. Вышеславцев, А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский, В.Ф. Эрн) видели в мифе не вымысел и фантазию, но отображение реальности духовной жизни (см., например, [2, с. 60; 8, с. 57-58, 61; 11, с. 58-59; 12, с. 37; 15, с. 102, 97]. Миф (и символ) есть то, что связует мир дольний с миром горним(*5). "Ему присуща своя особая достоверность, которая опирается не на доказательства, но на силу и убедительность непосредственного переживания" [8, с. 61]. Критерий истины здесь иной, чем в эмпирической реальности, а именно критерий правды, который имеет прежде всего "аксиологическое значение, выражает ценность, а не реальное бытие. В образе воображения, в мифе, в символе, должна быть угадана некоторая подлинная ценность - тогда только мы имеем правду образа и мифа и символа" [11, с. 58-59].

Таким образом, миф рассматривался русскими философами как наиболее реальное и наиболее полное (целостное) осознание действительности, диалектически необходимая категория сознания и бытия вообще. Мифическое сознание рассматривалось ими как "особая, самозаконная область человеческого духа", обладающая определенной спецификой (законами функционирования, своеобразной мифической диалектикой и т.п.), отличающей ее от иных сфер человеческого духа - дискурсивного мышления и т.п. (Этот аспект изучения мифического сознания получил наиболее полное раскрытие в "Диалектике мифа").

Примечательно, что в русской философии "серебряного века" в целом утвердилось представление о мифе как сознании, присущем не только человеку древности, но и человеку современной эпохи. В то же время в западной философии господствовал иной взгляд на миф. Миф как своеобразная форма мировосприятия считался принадлежностью древней и, с известными оговорками, средневековой истории. Существование мифа в современную эпоху возможно с этой точки зрения как архаического пережитка, рудимента древнего, примитивного мышления, обреченного на исчезновение. Этот взгляд доминировал, но, естественно, не был единственным: начиная с 10-х гг. ХХ в. "ремифологизация" становится бурным процессом, захватывающим различные стороны европейской культуры. При этом миф признавался вечноживым началом, выполняющим практическую функцию и в современном обществе. Однако это видение мифа было мало популярно в собственно философских кругах. Апология мифа звучала лишь в философском творчестве немногих представителей европейского иррационализма. "Реабилитации" мифа в сознании европейского культурного общества немало способствовали идеи различных психоаналитических школ, в особенности К.Г. Юнга.

В отличие от З.Фрейда, для которого в целом характерен интерес к индивидуальной психологии, К.Юнг сфокусировал свое внимание на проблематике социальной психологии. Он воспринял идею Э.Дюркгейма о "коллективных представлениях" и преобразовал ее в концепцию "коллективного бессознательного". Последнее, согласно Юнгу, есть вместилище "архетипов"- своего рода формальных схем, праобразов, которые в символической форме отражают биосоциально оформленный культурный опыт человеческого рода(*6). Миф, по Юнгу, представляет собой одну из форм выражения психической реальности архетипов коллективного бессознательного. Юнг полагал, что мифотворчество - это непрерывный процесс, свойственный человеку во все времена.

Тезис о неувядающей силе мифотворчества господствовал в русской философии еще до роковых событий "нового средневековья". Н.А. Бердяев специально подчеркивал, что "каждая великая историческая эпоха, даже в новой истории человечества, столь неблагоприятной для мифологии, насыщена мифами" [5, с. 18].

Любопытно сопоставить представления Юнга о "коллективном бессознательном" с воззрениями Н.А. Бердяева, который считал, что "только в глубине самого себя человек может найти настоящим образом глубину времен", которая "есть глубочайшие сокровенные пласты внутри самого человека" [5, с. 19]. Пафос Юнга во многом созвучен настроениям русских философов. Это выражается в критике современного гнозиса и современной концепции науки, современного общества и государства, в призыве к личной ответственности, творчеству и уважении религии, духовного опыта [17]. Однако, довольно высоко оценивая достоинства подхода Юнга, русские философы отмечали, что он недостаточно четко различает сферы душевного и духовного (хотя все же много лучше остальных психоаналитиков - см., например, С.Л. Франка [19, с. 158]).

Обратимся к еще одной теме, волновавшей умы в начале ХХ столетия,- вопросу о мифологичности христианства.

В ХХ в. многие философские школы, занимались демифилогизацией -"очищением" знания от мифов, видя в последних выдумки, заблуждения примитивного ума. Это поветрие затронуло даже христианскую мысль Запада, в особенности протестантскую теологию, и нашло наиболее четкое выражение в "программе демифологизации" виднейшего лютеранского богослова Рудольфа Бультмана [9].

Все эти попыти "освободить" христианство от мифа были восприняты русскими мыслителями крайне отрицательно. Они говорили о нелепости и тщетности этих попыток, поскольку религиозные учения основаны на мифе и без него мертвы. Всякая религия, по их убеждению, мифологична и невозможна без мифа. Свое мнение по этой проблеме Бердяев выразил четко: "Мифологичности христианства пора перестать стыдиться и пора перестать освобождать христианство от мифа. Никакая богословская и метафизическая система понятий не может скрыть мифологичности христианства. Именно в мифологичности своей христианство и есть величайшая реальность. Оно превращается в абстракцию, когда освобождается от мифа" [2, с. 61](*7). Русские философы видели в христианских мифах выражение величайших реальностей, первофеноменов духовной жизни: "Христианская религия мифологична, как всякая религия,- пишет Бердяев,- и христианские мифы выражают и изображают глубочайшие, центральные, единственные реальности духовного мира и духовного опыта" [2, с. 60].

Итак, существует истинная религия (христианство) и, соответственно, истинные мифы, выражающие глубочайшие реальности духовной жизни и духовного опыта. Однако существуют и иные религии и иные мифы - они тоже приоткрывают завесу духовного мира, но не столь глубоко. Когда же сознание претендует окончательно освободиться от мифов религиозных, оно подчиняется мифам антирелигиозным,- считали русские философы. Материализм также есть своеобразное мифотворчество - оно живет мифом о материи и материальной природе. Позитивизм живет другим мифом - мифом о науке как всеобъемлющем знании и т.д. Эти мифы, по мнению Бердяева, хотя и не выражают глубоких реальностей духовной жизни, но все же являются определенными этапами духовного пути человека [2, с. 97](*8). поэтому миф может быть и в искусстве, и в науке, и в философии. Последнее весьма интересно и актуально для нашей темы. А.Ф. Лосев отмечал, что "под теми философскими конструкциями, которые в новой философии призваны были осознать научный опыт, кроется вполне определенная мифология" [13, с. 31]. Лев Шестов обнаружил в основании рационалистической европейской философии миф, безоговорочно подчиняющий безлично-общему всякую индивидуальность. Этот базисный для европейской философии миф он выводит с Востока -"родины всех легенд и мифов, которыми жил и живет, но не хочет признать Запад". О философских мифах много писал и Н.А. Бердяев [2, с. 60]. Философия начинается с борьбы против мифа, но кончается она тем, что приходит к мифу как увенчанию философского познания: "На высоких ступенях гнозиса философское и религиозное познание освобождается от власти понятий и обращается к мифу". Если в основании материализма лежит миф о материи и материальной природе, то в основе христианской философии, согласно Бердяеву, лежит "величайший, центральный миф человечества, миф об Искуплении и Искупителе" [2, с. 60].

Думается, это дает нам право охарактеризовать основные идеи интуиции русской религиозной философии, составившие содержание русской идеи, как мифы.

Среди мифов русского философствования виднейшее место занимает порожденная гением В.С. Соловьева интуиция всеединства - прекраснейший и завораживающий миф о мире как божественном, гармоничном космосе, в котором нет отделения частей от целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.

Отпадение мира от Бога есть распадение его на враждующие начала. Эгоистическое самоутверждение и отчуждение суть главные признаки падшести человека и мира. Но каждое из отделившихся от высшего центра начал заключает в себе частичную истину. Воссоединение этих начал с подчинением их высшему божественному началу есть достижение всеединства. Цель достижения всеединства, т.е. по существу обожения природы и утверждения ее идеального состояния, возлагается Соловьевым на человека, а точнее - на Богочеловека, добровольно и свободно подчинившего себя "небесному Отцу".

Пожалуй, из самобытных русских философов В.С. Соловьев - наибольший рационалист, его метафизика, а точнее диалектика всеединства. выражена в значительной степени рационально, но все же ее ядро представляет собой уникальный философский миф.

От мифа всеединства переход к мифу Софии будет вполне логичен и даже необходим. Это миф о пребывающей в тварном мире, космосе и человечестве божественной премудрости и вместе с тем об идеальном человечестве. София - Вечная Женственность, связующая падший тварный мир с его Создателем. О Софии возможен только миф, а не понятие, конструкция интеллекта, и этот миф переживается как самое реальное и живое, самое непосредственное и даже чувственное бытие. Миф о Софии - это видение красоты Божественного космоса и преображенного человечества.

С мифами всеединства и софийности необходимо связаны мифы Богочеловечества и Соборности. Целостный Богочеловеческий христианский миф лежит в основании оригинальной русской историософии, за ним скрыты величайшие реальность и тайна -"рождение Бога в человеке и рождение человека в Боге" (Н.А. Бердяев)(*9).

Русская революция рассматривалась русскими религиозными философами как радикальное выражение общего процесса духовного и нравственного опустошения западного мира, который штурмовал небо, чтобы утвердить там человека (см., например, С.Л. Франка [19, с. 378]).

Восстав против Бога, человек разрушает в себе Его образ. Хороня Бога в своем сознании он вынуждается хоронить и божественное в своей душе, а божественное "есть действительная, реальная природа человеческой души". Как писал Вяч.Иванов: "Разлюбив Бога, личность возлюбила себя, себя возжелала - и себя погубила. Она забыла и предала божеское в себе, сберегая для себя только человеческое, и вот - оно истаяло, как тень" [12, с. 98].

Следующий миф, миф Соборности, миф возвышенный и прекрасный. Соборность принадлежит к умопостигаемому образу церкви, она - задание, а не данность; оно никогда еще не осуществлялась на земле всецело и прочно, и ее также нельзя найти здесь или там, как Бога. Но, как Дух, она дышит, где хочет, и все в добрых человеческих соединениях ежечасно животворит.

Противоположность Соборности - Легион, Град Земной, в августиновом смысле, твердыня противления и ненависти к Богу. Это объединение основано на подавлении личности началом безлично-родовым [12, с. 100].

Дух Соборности присущ православию, и идея Соборности, духовной коммюнотарности есть русский миф - противоядие против тотальной легионизации человечества.

Подводя итог сказанному о мифах Русской идеи, еще раз подчеркнем, что миф в трактовке философов "серебряного века" есть отображение реальности духовного мира, наиболее реальное и наиболее полное осознание действительности, форма сознания, свойственная человеку даже на высочайшей ступени культурного развития (и именно на ней в первую очередь!). Разрушение мифа приводит не к господству рациональности, а к утверждению другого мифа. И когда на смену высокому мифу приходит низкий - беда: цивилизация идет вперед, но культура рассыпается.

Причем интерес к ней проявляют не только профессионально работающие в области философии, истории, социологии общественной мысли, но и студенческая молодежь (см [20]). В июне 1997 г. в Омске прошла межвузовская студенческая конференция, посвященная месту и роли русской идеи, которую она играет в жизни современной России [21]. (Прим. науч. ред.-В.Шкарупа).

Традиционно именно в рамках русской идеи осмысливались важнейшие философско-исторические вопросы - своеобразие исторической судьбы России, ее миссия и призвание в мире, роль интеллигенции и ряд др.

Речь идет об основном мифе, способном сплотить страну, воссоздать утраченную общность.

Отметим, что понятие "миф" мы используем исключительно в том смысле, которого придерживались в целом представители русской философии "серебряного века", понимавшие под ним наиболее реальное и целостное осознание действительности, а отнюдь не фантастическое или пустое. А.Ф. Лосев, например, видел в мифе "необходимейшую, прямо нужно сказать, трансцендентально-необходимейшую категорию мысли и жизни", "живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру", "чудо", "символ", "подлинную и максимально конкретную реальность" [13, с. 24, 73]. Блестящий знаток русской философии начала века, он в своей работе "Диалектика мифа" придерживался тех подходов, которые разрабатывали представители русского религиозно-философского Ренессанса, но развил и диалектически углубил их.

"Откровение трансцендентного, высшего мира совершается непосредственно в мифе, он есть те письмена, которыми этот мир начертывается в имманентном сознании",- отмечал С.Н. Булгаков [8, с. 57-58].

Используя терминологию Канта, архетипы можно определить как априорные формы организации психического опыта.

Подобно Бердяеву, Юнг отрицательно отнесся к попыткам демифологизации христианства (см. [22, с. 175])

Все эти мифы (за исключением высоких мифов христианства) определяются русскими религиозными философами как языческие (поскольку не выражают истинных сакральных ценностей). Особую категорию среди языческих мифов образуют так наз. "современные социальные (политические) мифы". В русской философии о них писали Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, А.Ф. Лосев и др.

Это свершилось уже однажды. В Иисусе Христе - Богочеловеке, в индивидуальной личности, дано совершенное соединение двух природ, божественной и человеческой, но это должно произойти коллективно в человечестве, в человеческом обществе. "Личность только тогда есть личность человеческая, когда она есть личность богочеловеческая" - это, по Бердяеву, есть истина духовного опыта, который не может быть выражен в понятиях, но лишь в символах и мифах. Человек создан Богом по образу и подобию Его, он есть "живая икона"- в этом возможность его свободы и счастья (см. подробнее [16, с. 110; 18, с. 376]). Противоположность Богочеловечеству и Богочеловеку - Человекобожество и Сверхчеловек. "Если бы нужно было выразить духовную сущность нашей эпохи в художественном образе, в картине или трагической мистерии, то эту картину или мистерию следовало бы назвать "Похороны Бога" или самоубийство человечества",- писал в 1911 г. С.Н. Булгаков [8, с. 112]. Начиная с эпохи Нового времени культурное человечество по сути прилагает усилия к тому, чтобы "устроиться без Бога навсегда и окончательно" (Ф.М. Достоевский) и даже "умертвить Бога" (Ф.Ницше)

Список литературы

Аверинцев С.С. Аналитическая психология К.Г. Юнга и закономерности творческой фантазии//Вопр. литературы. 1970. N 3.

Бердяев Н.А. Филос. свободного духа. М.,1994.

Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993.

Бердяев Н.А. Смысл творчества//Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. Т.1. М., 1994.

Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990.

Бердяев Н.А.Русская идея//Вопр.филос.1990.N1.

Булгаков С.Н. Свет Невечерний. М., 1994.

Булгаков С.Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991.

Бультман Р. Новый Завет и мифология//Вопр. философии. 1992. N 11.

Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М., 1994.

Иванов Вяч. Лик и личины России. М., 1995.

Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.,1994.

Лосев А.Ф. Диалектика мифа//Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М., 1991.

Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995.

Некрасова Е.Н. Проблема человека в русском экзистенциализме (этический аспект)//Человек как философская проблема; Восток-Запад. М., 1991.

Октябрь. 1993. N 5.

Cоловьев В.С. Оправдание добра. М., 1996.

Франк С.Л. Ересь утопизма//Квинтэссенция. М., 1992.

Железная Н.О. Русская идея: Тез. докл. ХХ науч. студ. конференции ОмГУ. Омск, 1996.

Постижение национальной идеи современной России: Мат-лы обл. студ. науч. конференции. Омск, 1997.