Становление мифологических представлений о пространстве и времени

Реферат по онтологии

Становление мифологических представлений

о пространстве и времени

Пространство и время всегда интересовали людей. Данные феномены были экзистенциально близки человеку, ибо он непосредственно жил в них, но одновременно они выступали для него и некой внешней си­лой, которой он не мог противостоять. Неслучайно их рациональное понимание остается одной из сложнейших проблем вплоть до наших дней. Не всегда представления о пространстве и времени так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для современного сознания, что дает повод задуматься о том, а не являют­ся ли они таким же преходящим моментом исторического развития, который, возможно, будет вскоре преодолен?

И не рано ли мы отбро­сили те представления о пространстве и времени, которые господст­вовали в более древние периоды человеческой истории? Поэтому для лучшего понимания пространства и времени как важнейших феноме­нов человеческой культуры и существенных характеристик нашего личного бытия необходимо вспомнить и проанализировать те пред­ставления о них, которые существовали в прошлом.

Одним из важнейших атрибутов бытия всегда выступало простран­ство. Человек всегда живет в нем, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы, Он измеряет эти размеры, он преодолевает границы, он заполняет объёмы, т.е. он сосу­ществует с пространством.

Мифологическое пространство, в которое изначально был погру­жен человек и представления о котором ему никогда не удавалось из­жить полностью, обладает целым рядом важных свойств, на которых необходимо специально остановиться.

В архаичной модели мира пространство одухотворено и разнородно. Это не хаос и не пустота. Оно всегда заполнено вещами. В этом смыс­ле мифологическое пространство всегда противостоит хаосу. Одновре­менно оно и не физическая характеристика бытия, а живое, пульсирующее и упорядочивающее мир начало, тогда как хаос является образованием, в котором порядок еще отсутствует. Это некоторая при­чина, из которой далее будут возникать различные свойства бытия.

Поэтому если мы сравним различные «мифы творения», то во всех увидим процесс постепенного оформления Хаоса, его переход из нео­формленного состояния в пространство, как нечто оформленное. Так, например, в пеласгических мифах из Хаоса возникает «Эвринома, богиня всего сущего», которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря, положив начало оформлению про­странства. В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля. У Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными суще­ствами, растениями, животными, богами и т.д. Это особым образом организованная совокупность объектов и процессов.

Для мифологического пространства характерно свойство спирального развертывания по отношению к особому мировому центру как некой точке, «через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота». Такое значение сохраняется и в современном языке, в ча­стности в русском, где пространство ассоциируется с понятиями, обо­значающими «расширение», «простирание», «рост». В отечественной традиции пространство также устойчиво связывается с открытостью, отсутствием границ, с тем, что выражается емким полисемантичным словом «воля». Эту филологическую связь понятия пространства (и времени) с особенностями их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачевдля построения концепции «нацио­нальных вариантов» образов пространства и времени.

Кроме того, пространство развертывается организованно, законо­мерно. Оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух проти­воположных операциях — анализе (членении) и синтезе (соедине­нии). В мифологическом сознании это реализуется в виде особых принципов. Например, в годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового годов⁴ фиксируется распадение этого ста­рого мира (пространственно-временного континуума) и переход к но­вому. Одновременно этот же момент лежит в основе более позднего понимания «относительно однородного и равного самому себе в сво­их частях пространства», что, в свою очередь, приводит к идее его из­мерения. Однако основной характеристикой мифологического пространства все же считается разнородность и прерывность, т.е. в пер­вую очередь его качественная расчлененность, а не количественная гомогенность.

Не случайно в архаическом сознании для пространства характерна культурная значимость места, в котором может оказаться человек. Центр пространства — это всегда место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими осо­быми знаками, например камнем, храмом или крестом. Периферия пространства — это зона опасности, которую в сказках и мифах, отража­ющих указанное понимание, должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе), что фиксируется в выражениях «иди туда, не знаю куца». Победа над этим местом и злыми силами обо­значает факт освоения пространства, т.е. «приобщение его космизированному и организованному "культурному" пространству».

Такое понимание в снятом виде сохраняется и в наше время. До­статочно указать на особого рода ритуальные культурные пространст­ва, где наше поведение должно подчиняться фиксированным требо­ваниям и традициям. Так, на кладбище недопустимы смех и танцы, а в дружеской праздничной компании на лоне природы, наоборот, странно выглядит кислое и угрюмое выражение лиц. Здесь культурное качество пространства задает и определенное качество наших внут­ренних переживаний, и определенное качество поведения, хотя чисто физически или геометрически данные фрагменты земного простран­ства ничем не отличаются от иных его участков.

Еще одним важным свойством архаических представлений о пространственном устройстве бытия служит его не только «горизонтальная», но и «вертикальная» стратификация. Практически во всех мировых мифологических системах пространство делится на подземное, земное и небесное, где живут души усопших людей и темные существа подзем­ного мира, связанные с хаосом и смертью; смертные люди; бессмерт­ные боги. Каждое из этих трех вертикальных пространств, наряду с об­щими свойствами (оппозиция центра и периферии, динамичность, качественность), имеет и свои особенности. Пространство подземного мира в целом враждебно и чуждо для человека, земное — обыденно и привычно, а надземное — всегда чудесно и благодатно. Траектория дви­жения вниз всегда пространственно неблагоприятна и вынуждена, направление же вверх, напротив, желанно и благоприятно.

Наконец, важнейшим свойством мифологического пространства выступает то, что оно не отделено от времени, образуя с ним особое единство, обозначаемое как «хронотоп». К примеру, в надземном ми­ре время течет медленнее, чем в земном, словно приближаясь к веч­ности. В силу этого герой мифа может узнать там о своей грядущей судьбе и будущих событиях земного плана. Несколько дней, прове­денных там, могут равняться земному году и даже десятилетиям.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в ми­фологическую эпоху трактовалось не как физическая характеристика бытия, а как своеобразное космическое место, в котором развертыва­лась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифици­рованных добрых и злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых бы­ла в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена общим закономерностям. Это был образ прежде всего культурного пространства, которое было иерархически упорядочено и качествен­но разнородно, а потому и его отдельные места были наполнены спе­цифическими смыслами и значениями для человека. Отсюда позже появится знаменитый шекспировский образ мира как театра, на сце­не которого разыгрывается бесконечная трагедия жизни, а люди выступают как актеры.

От времени человек ощущал в древности еще большую зависи­мость, так как с ним было связано понимание смерти: остановки как его индивидуального времени, так и неизбежного исчезновения все­го, что для него было значимо и дорого в мире: от родных и близких до любимых вещей. Человек имманентно жил в этом времени и боял­ся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-тита­нов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-киклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Последнее дает возможность позже трактовать имя «Крон как Chronos — «отец-время» с его неумолимым серпом». Этот образ не­умолимости серпа времени как всесокрушающей силы, перед кото­рой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из, сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них — Зевса — удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа имела столь огромное значе­ние, что трактуется как начало нового времени, времени царствова­ния олимпийцев.

Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании — это прежде всего некоторое «первовремя», которое отождествляется с «прасобытиями», своеобразными кирпичиками мифической модели мира. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшиф­ровки. Позже указанные «первокирпичики» времени преобразуются в сознании человека в представления о начальной эпохе, которая может конкретизироваться противоположным образом: либо как «золотой век», либо как изначальный хаос.

Мифическое время обладает свойством линейности. Оно первич­но разворачивается из нулевой точки, из момента творения мира. До времени первотворения не было и самого времени, «но эта модель постепенно... перерастает в другую — циклическую модель време­ни». Свойство цикличности (повторяемости) времени, подпитываясь повседневным бытом и практикой хозяйственной деятельности (суточные, месячные, сезонные, годовые, двенадцатилетние и прочие циклы), постепенно глубоко закрепляется в сознании человека и фиксируется в различного рода календарных и сезонных ритуальных праздниках, основанных на воспроизведении событий мифического прошлого, поддерживающих порядок и гармонию мирового целого.

Таким образом, подводя некоторые итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы получаем далеко не тривиальные выводы, которые не позволяют данные представления рассматривать как порождения примитивного сознания. Особенно это относится к пониманию тесной взаимосвязи пространства и времени, цикличности и линейности в существовании мира. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как ос­новной параметр устройства Космоса. В Космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образнометафорической форме это суть точки «начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно, сакрально отмеченных точек пространст­ва— "святынь", "священных мест" и времени — "священныхдней", "праздников"».

Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством исходных пространственно-временных отношений и основанных на них структурообразующих ритуальных действиях. Все это определяет причинные схемы мирового развития посредством некой меры, «ко­торой все соответствует и которой все определяется, мирового закона типа rta в Древней Индии, Дике или логоса у древних греков, Маат у древних египтян и т.п.».

Мы не случайно уделили столь большое внимание мифологичес­ким взглядам на пространство и время. Господство физических моде­лей скрыло от нас тот факт, что человек имел когда-то совсем другие пространственно-временные представления. Они, как показывают современные научные исследования, содержали в себе глубокие инту­итивные догадки и прозрения, истинность которых, конечно, уже на ином фактическом и концептуальном материале, наука подтверждает только сегодня.

Это позволяет твердо утверждать, что неверно судить о каких-то всеобщих проблемах и закономерностях мирового бытия с позиций только физической картины мира, которая, как оказывается, подвер­жена более резким и быстрым изменениям, чем общефилософские или даже мифические представления о мире. Для этого достаточно сопоставить современные физические теории и физический взгляд на мир XVIII в. Они разительно отличаются друг от друга, и особенно в понимании пространственно-временных отношений. Как это ни па­радоксально, но архаический взгляд на них глубже, интереснее и эвристичнее для современного научного дискурса, нежели механисти­ческие научные модели времени и пространства.

Неудивительно, что, в силу своей принципиальной значимости для человека, категории пространства и времени с самого начала метафи­зических (и прежде всего онтологических) исканий философии оказы­ваются на первом плане. Остаются они в центре философского внима­ния и по сию пору, породив целый вал соответствующей литературы. При этом никак нельзя сказать, что метафизические представления о времени и пространстве приобрели сегодня сколь-нибудь законченный характер. Скорее мы могли бы солидаризироваться с одним из классиков их анализа — Аврелием Августином, который писал: «Что же такое время? Если никто меня о том не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему — нет, не знаю...».

Указанные сложности в понимании категорий пространства и вре­мени придают данной проблеме широкий комплексный характер. Поэтому философское понимание пространства и времени, с одной стороны, всегда сопряжено с развитием всего комплекса наук (а не одной только физики) и учитывает их позитивные результаты, а с дру­гой — опирается на собственные теоретические наработки в русле це­лостного онтологического подхода к их истолкованию.

Многоаспектное содержание категорий пространства и времени и не утихающие вокруг этого научные и философско-онтологические споры говорят об очень важных фактах: во-первых, о том, насколько глубоко укоренены наши сегодняшние философские представления о бытии (и в том числе представления о пространстве и времени) в тол­ще всей человеческой культуры, включая ее и рациональные, и внерациональные компоненты; во-вторых, о том, насколько тесно внутри самой философской онтологии переплетены проблемы философии природы, спекулятивной метафизики и антропологии. Как мы увидим ниже, специфическая пространственно-временная определенность свойственна и природным процессам, и культурному и духовно-экзистенциальному бытию человека.

Литература

1. Аристотель. Соч.: В4т. ТЗ. М., 1981.

2. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992

3. Мелетинский Е.М. Время мифическое.// Мифы народов мира. В 2 т. Т. 1. М., 1994.

4. Мелюхин С. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.

5. Молчанов E. Четыре концепции времени в философии и времени. М., 1977.