Секс в эпоху постмодернити

Разговор о сексе в эпоху посмодернити неизбежно должен начаться с истории и развития самого понятия посмодернити. Вначале следует определиться с понятиями «модерна», «постмодерна». Эти термины в современной социологии и философии означают особое мироощущение, они относятся главным образом к стилям или направлениям в литературе, живописи, скульптуре и архитектуре, касаясь аспектов эстетической рефлексии о природе модернити. Модернити означает определённый исторический тип общества, в котором за людьми была признано право быть единственными хозяевами собственной жизни. Эпоха модернити открыла широкий простор для несогласия и сопротивления любым обстоятельствам, считавшимся неудобными и воспринимавшимся как тягостные. Эпоха модернити обещала всеобщее счастье и уничтожение любых неоправданных мук и лишений. Она предполагала также признать неоправданными любые тяготы. Основополагающие документы эпохи модернити – американская Декларация независимости и французская Декларация прав человека и гражданина – провозглашали право каждого человека на достижение счастья. При этом считалось, что обеспечение этого права есть важнейшая функция государства.

С тех пор как стали очевидными социальные пороки индустриальной системы, на Западе зародилось стремление выйти за рамки модернити и реализовать качественно новое социальное состояние «после модернити» (постмодернити, постсовременное общество).

Особенностью этого формирующегося состояния социума является невозможность его четкого терминологического определения. Постмодернити – это ни историческая эпоха, ни культурная или политическая тенденция с однозначными характеристиками.

«Постмодернити» означает, что общественное развитие уводит нас от институтов модернити в направлении к новому и особому типу общественного строя. При этом важнейшие изменения коснулись не столько технологий или принципов хозяйствования, сколько мироощущения людей и стереотипов поведения. Человек перестал чувствовать себя хозяином и творцом внешних условий своего существования. Общим результатом стало разрушение морали, а также предельная индивидуализация человеческого существования, когда человек рассматривает в качестве субъекта лишь самого себя и полагает всех себе подобных не более чем частью враждебного объективного мира.

Зигмунт Бауман, современный английский мыслитель, представил свой анализ перехода от эпохи модернити к новому социальному порядку, качественно отличающемуся от существовавшего в развитых странах вплоть до середины ХХ века.

Книга Баумана «Индивидуализированное общество» появилась на книжных прилавках Европы в прошлом году и едва ли не сразу была признана весьма значительным явлением современной социологии. Ее автор, снискавший себе научный авторитет и славу самого оригинального из британских академических социологов, объединил в этой книге ряд своих статей и выступлений, относящихся ко второй половине 90-х годов, но сделал это столь искусно, что на читателя она производит впечатление целостного и фундаментального философского исследования.

Как же характеризуется современное общество постмодернити в работе Баумана? Три главных его признака, как следует из книги, это: утрата человеком контроля над большинством значимых социальных процессов; возрастающая в связи с этим неопределенность и прогрессирующая незащищенность личности перед лицом неконтролируемых ею пере­мен; и, наконец, возникающее в таких условиях стремление человека отказаться от достижения перспективных целей ради получения немедленных результатов, что в конечном счете приводит к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной, жизни.

Как следствие, общество начала XXI века характеризуется, с одной стороны, стремительным усложнением экономических процессов, а с другой – все более явной фрагментированностью человеческого существования. Противоречие между этими процессами и составляет основную проблему современного общества; сегодня нетрудно заметить, что при всей «индивидуализированности» социума в нем побеждают именно тенденции к самодостаточности хозяйственных процессов, в то время как социальное начало становится все менее значимым. Именно в этом кроется основная причина того, что современное общество пропитывается антигуманизмом, а современный человек становится все более дезориентированным, ограниченным и беспомощным.

Особенного анализа удостоился в работе Баумана вечно-животрепещущий вопрос секса.

По словам философа, «секс, эротизм и любовь связаны между собой, но существуют отдельно. Они едва ли могут обойтись друг без друга, но их существование проходит в непрерывной войне за независимость». Бауман принимает прекрасную метафору Октавио Паза: над первобытным огнем секса, зажженным природой задолго до первых шагов человечества, поднимается красное пламя эротизма, над которым трепещет и дрожит слабое голубое пламя любви. Без огня не было бы пламени, но в красном и голубом пламени, и даже в каждом из них по отдельности, заключено гораздо больше, чем в том огне, из которого они поднимаются.

Но эту диалектику Бауман связывает с разными культурными стратегиями. В новое время «эротизм вынужден был оправдывать свое существование через сексуальную (репродуктивную) полезность, в то время как третий элемент – любовь – являлся желанным, но не слишком обязательным украшением… Во второй стратегии любовь признается единственным законодателем, а эротизму отводится образ ее прислуги, в то время как его связь с сексуальностью не одобряется или сводится к роли несущественного, даже если и приятного атрибута». А в обществе постмодернити эротизм провозглашает полную независимость как от секса (репродукции), так и от любви, объявляя себя самодостаточным: «желание не желает удовлетворения. Напротив, желание желает желания».

Рассматриваемый с этого ракурса, эротизм постмодернити выглядит беспрецедентным. Он кажется воплощением прорыва и новизны. Эротизм постмодернити не вступает в союз ни с сексуальным воспроизводством, ни с любовью, «провозглашая полную независимость от обоих и категорически отказываясь нести ответственность за то влияние, которое он может оказать на их судьбу; он гордо и смело объявляет себя единственной и достаточной причиной и целью».

При этом профессор Бауман замечает, что свободный от условностей эротизм эпохи постмодернити также свободен вступать в любые союзы и покидать их по расчету, но при этом «оказывается легкой добычей сил, стремящихся использовать его способности обольщения». Прежде всего автор упоминает об «эротизации» коммерции, но, впрочем, тут же заявляет, что рассмотрение проникновения экономики в поле эротизма (к примеру, в виде чрезвычайно эротически насыщенной современной рекламы) не составляет основной задачи его исследования. Не его дело вскрывать причины жадности и всеядности экономического мышления; он хочет рассмотреть лишь последствия этого для секса и эротизма в эпоху постмодернити. Прежде всего он замечает: «чтобы быть использованным как экономический фактор, эротизм должен предварительно подвергнуться культурной обработке и ему должна быть придана форма, подходящая для потенциального товара». Но этому препятствует один фактор: в отличии от секса, для эротизма очень сложно опередить социальную норму. В эротизме нет нормы «здоровья»; есть только «соответствие». А «в игре, называемой соответствием, игрок является одновременно и скрипкой, и скрипачом. Стремящаяся к соответствию личность ищет приятных, волнующих и захватывающих ощущений, но собирателем ощущений выступает само это тело и в то же самое время его владелец, охранник, тренер и режиссер. Две эти роли обладают изначальной несовместимостью. Первая требует полного погружения и самозабвения, вторая – отдаленности и трезвой оценки».

Все три проблемы ежедневно вызывают массу беспокойств; более того, беспокойство – специфическое для постмодернити бедствие – вряд ли может когда-нибудь быть излечено и устранено.

Но мало того, что все противоречия, присущие повседневному существованию собирателя ощущений, фокусируются в его сексуальной жизни. Возникает еще и дополнительная трудность, порожденная врожденной монотонностью и прямотой секса. В эпоху постмодернити сексуальная активность сфокусирована на эффекте оргазма. Секс постмодернити направлен только на оргазм. Его главнейшая задача – поставлять все более сильные, бесконечно разнообразные, предпочтительно новые и беспрецедентные переживания. «Однако в этой области вряд ли можно достичь окончательного результата, и поэтому достижение высшего сексуального опыта остается вечной проблемой, никакой фактический сексуальный опыт не является совершенным, и, тем самым, ничто не устраняет необходимости в дальнейших тренировках, рекомендациях, советах, рецептах, лекарственным препаратах или технических приспособлениях» — пишет Бауман.

Еще одно интересное замечание о том, что наиболее яркой характеристикой эротической революции эпохи постмодернити является разрыв уз, связывавших эротизм, с одной стороны – с сексом (в его главной репродуктивной функции), и с другой – с любовью. В культуре постмодернити заложены предосторожности, освобождающие эротизм от ограничений, биологически налагаемых репродуктивным потенциалом секса, а культурно — от требований вечной любви и строгой верности. Таким образом, эротизм освобождается от звеньев, связывающих его с производством бессмертия — как физического (которое заключается в продолжении человеческого рода), так и духовного (в так любимом романтиками всех времен и народом «преодоление» смерти через «бессмертную» любовь). Взамен постмодернити предлагает новую версия бессмертия — жизнь, проживаемую мгновенно и приносящую наслаждения здесь и сейчас.

Постмодернистское «разрушение бессмертия» обеспечивает эротическому воображению и практике такую свободу эксперимента, какой они никогда раньше не обладали. «Эротизм постмодернити абсолютно свободен; он может вступать в химические реакции практически с любым веществом, подпитывать любые другие эмоции и виды деятельности или извлекать из них соки».

Эротизму постмодернити дышит в затылок сексизм. Рутинное замечание о том, как хорошо выглядит сегодня коллега, скорее всего будет расценено как сексуальная провокация, а предложение чашечки кофе – как сексуальное домогательство. Призрак секса бродит по офисам и аудиториям колледжей; угроза таится в каждой улыбке, взгляде, обращении. «Итоговым результатом всего этого становится быстрое истощение человеческих отношений, лишение их близости и эмоциональности и, в конечном счете, угасание желания в них вступать и их поддерживать» — пишет профессор.

В одной стране за другой суды легализуют понятие «супружеское изнасилование»; сексуальная связь более не считается супружеским правом и обязанностью, и принуждение к ней может классифицироваться как наказуемое преступление

Еще одно новое, что привнесло в область секса и эротизма эпоха постмодертити — это изменение взглядов на детскую сексуальность, а также на место детской сексуальности во взрослом мире. Для эпохи модернити был свойственен постоянный контроль над детской сексуальностью; прежде всего, каждая частичка интимной жизни ребенка была заполнена многочисленными предосторожностями «руки прочь от своего тела!».

Нынешнее общество, перестав подслеживать за потенциально онанирующими детьми, переключилось на потенциально сексуальные домогания родителей в сторону своих детей. В результате под угрозой судового преследования неизбежно оказались область физических контактов родителей и детей; мужчины (а иногда и женщины) боится посадить себе на колени пятилетнюю племянницу, а тем более подойти на улице к плачущему малышу.

Почему это все происходит? Не в последнюю очередь из-за того, что хотя культура постмодернити и превозносит удовольствия секса, а также призывает наполнить каждый уголок и трещинку жизненного пространства эротическим смыслом; но при этом та же культура однозначно запрещает рассматривать другого искателя ощущений как сексуальный объект. Реальность же состоит в том, что в каждом эротическом общении мы являемся и субъектами, и объектами желания. «Противоречащие друг другу культурные посылки в неявной форме подрывают то, что в явном виде восхваляют и поощряют. Эта ситуация чревата психическими расстройствами, все более тяжелыми из-за того, что сегодня уже неясно, что есть «норма» и какой вариант «следования норме» помог бы их излечить».

В заключение хотелось бы сказать следующее. Социальная критика составляет, безусловно, главный лейтмотив и пафос как частного исследования секса и эротизма в эпоху постмодернити, таки вообще всей книги Зигмунта Баумана. Можно даже сказать, что в этой критике автор видит и цель данной своей работы. Разделяя идеалы гуманистической традиции, профессор Бауман резко обрушивается на современное общество, показывая, в первую очередь, сколь глубок кризис, поразивший большую часть населяющих это общество людей, сколь неустойчив и неспособен к саморегуляции социум, члены которого не имеют представления о собственных долгосрочных целях и, более того, стремятся вообще уйти от таковых.