одиночество с позиции экзистенциализма

Литература – с. 25
Введение
Актуальность темы. Одиночество является одной из наиболее актуальных проблем современного общества. Это не только сложный феномен индивидуальной жизни человека, но и важнейшее общественное явление, требующее глубокого социально-философского осмысления. Одиночество все чаще признается всеобщим недугом, опасным для здоровья и враждебным счастью. На самом деле безудержное одиночество может предвещать серьезный индивидуальный и общественный кризис.
Хотя одиночество — это извечный, можно сказать изначальный человеческий заклятый враг (еще с Библейских времен), считается, что именно в наши дни оно достигло масштабов эпидемии. Соответственно, мы можем констатировать, что люди всё больше чувствуют себя одинокими; их жизни, состоящие из близости без присутствия, близости без контакта и близости без чувств. Печальная правда о нас, человеческих существах, заключается в том, что сейчас людей ощущающих себя одинокими больше, чем когда-либо1.Тем не менее, явная древность, повсеместность и известность этого не экзотерического и не эзотерического недуга могут скрывать его коварную способность к индивидуальной и социальной дезинтеграции.
Однако несмотря на то, что его часто путают с такими родственными явлениями, такими как скука, депрессия, отчуждение, ностальгия, и несмотря на то, что оно скрывается самими носителями, одиночество, тем не менее, было идентифицировано как самый опустошительный недуг эпохи. Только при наличии широкого междисциплинарного подхода возможно точное понимание феномена одиночества, его трансформации в современном мире и прогнозирование воздействия на мир будущего. Данная работа посвящена исследованию природы и формы одиночества в основном с точки зрения экзистенциалистской интерпретации.
Степень разработанности проблемы. История гуманитарной мысли показывает, что философия всегда признавала ценность одиночества. Экзистенциальная направленность в понимании одиночества представлена в истории философии работами А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Ж.-П. Сартра, М. Бубера, H.A. Бердяева, О. Ф. Больнова и других.
Объект исследования – философия экзистенциализма;
Предмет исследования – одиночество современного человека;
Цель работы – исследование специфики одиночества с позиции экзистенциализма.
Для выполнения данной цели поставлены следующие задачи:
1. Рассмотреть теоретико-методологические основания философии экзистенциализма; 2. Выявить сущность и природу одиночества; 3. проанализировать различные формы одиночества; 4 выявить особенность экзистенциональной формы одиночества.
Для решения поставленных задач применялись методы анализа научной литературы, исторический, аксиологический, обобщение, классификация и систематизация, сравнительный анализ, и т.д.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
Глава 1. Теоретико-методологические основания философии экзистенциализма и понятия одиночества.
1.1. Философия экзистенциализма и вопрос одиночества.
Именем философии существования, или же экзистенциальной философии, обозначают философское течение, которое возникло прежде всего около 1930 года в Германии с тех пор продолжало развиваться в различных формах и затем распространилось за пределы Германии. Единство этого, в свою очередь, внутренне еще очень разнообразного, движения состояло в возврате к великому датскому философу Сёрену Кьеркегору, лишь в эти годы по-настоящему открытому и приобретшему значительное влияние. Образованное им понятие экзистенциального существования обозначает общий исходный пункт получившей тогда свое название экзистенциальной философии. [3, c.35]Экзистенциализм — это универсальный термин для тех философов, которые рассматривают природу человеческого состояния как ключевую философскую проблему и разделяют мнение о том, что эту проблему лучше всего решать с помощью онтологии. Это очень широкое определение. Философы, которых считают экзистенциалистами, в основном родом с европейского континента и относятся к XIX и XX векам.
С одной точки зрения, экзистенциалисты примерно делятся на писателей (наиболее известный, пожалуй, Альбер Камю) и философов. Философских экзистенциалистов разделяют на атеистов и религиозных философов.
С. Кьеркегор (1813-1855) «последний христианин-антихристиан» считается отцом движения, но Фридрих Ницше «величайший философ-антихрист», является решающей фигурой у истоков всей развивающейся линии атеистического экзистенциализма. [7]
К религиозным экзистенциалистам относились Мартин Бубер (1878-1965), Пол Тиллих (1886-1965), Карл Ясперс, Габриэль Марсель и Карл Ранер. К атеистическим экзистенциалистам относятся Мартин Хайдеггер (1889–1976), хотя он отрицал, что он был экзистенциалистом, и Жан-Поль Сартр (1905–1980). [9]
Экзистенциалистское движение, вероятно, является самым известным философским движением, и по крайней мере двое из его членов являются одними из самых известных философами и широко читаемыми философскими авторами. Это, безусловно, оказало значительное влияние и вне философии, например, на психологическую теорию и искусство.
Однако в рамках философии можно с уверенностью сказать, что это свободное движение, рассматриваемое как единое целое, не имело большого влияния, хотя отдельные лица или идеи, учитываемые в нем, остаются важными. Более того, большинство философов, условно сгруппированных под этим заголовком, либо никогда не использовали, либо активно отрицали термин «экзистенциалист».
Даже сам Сартр однажды сказал: «Экзистенциализм? Я не знаю, что это. Таким образом, можно утверждать, что этот термин - поскольку он заставляет нас игнорировать отличительные черты философских позиций и объединять воедино существенно разные идеи - приносит больше вреда, чем пользы.
Экзистенциализм можно рассматривать как аналог романтизма XIX века в двадцатом веке. У этих двух движений есть общее требование, чтобы вся ткань жизни была признана и принята во внимание в нашем мышлении и действиях. Как таковые они выражают некоторую форму сопротивления редукционистскому анализу жизни и ее значения для людей. Но есть и существенные отличия. Экзистенциализм, как правило, сосредоточен на отдельных человеческих жизнях и острой неизбежности страданий и выбора для каждого индивидуума, тогда как романтизм, как правило, был более ориентирован на всю природу и рассматривал людей как часть этой более широкой картины. Более того, романтизм процветал до войн и геноцидов двадцатого века, тогда как экзистенциализм рождается среди этих ужасов.
В современной философии сложилось две позиции, отвечающие на вопрос, является ли одиночество извечным спутником человечества или оно появилось на каком-то особом историческом рубеже. Первая позиция связывает одиночество прежде всего с возникновением индустриального общества и процессом урбанизации. Вторая позиция рассматривает его как вневременный и универсальный феномен общественного бытия. Если исходить из предположения, что само возникновение социальной общности людей и формирование социума, т.е. определенной устойчивой солидарности (в понятии Дюркгейма), подразумевало восприятие и рефлексию по поводу не только наличия этой общности, но и ее отсутствия, то одиночество является базовым универсальным феноменом, лишь видоизменяющимся в историческом процессе, но никогда не оставляющим человечество.
Как физическое здоровье организма подразумевает потенциальную возможность и даже наличие болезни, так и вся полнота социального общения имплицитно взаимосвязана с невозможностью установления общения или его утратой, восприятие которых как раз и составляет содержание одиночества. [9]
В такой трактовке одиночество становится экзистенциальным явлением, уходящим корнями в глубинные пласты человеческого сознания и лишь отчасти проявляющим себя в тех или иных формах на поверхности социального бытия.
1.2. Сущность и природа одиночества.
Что касается его природы, одиночество может быть определено, рассматриваемое как неконструктивное, если оно достаточно безжалостное и интенсивное, как неприятный и изнурительный способ переживания существования отдельного от других.
Конечно, одиночество, как и любое «страдание от», можно использовать как страдание по отношению к умственному и нравственному росту посредством большей чувствительности, уточнения, углубления и очищения своего существа. Строго говоря, одиночество относится в первую очередь к желанным, но недостижимым личным или персонифицированным отношениям, по которым человек тоскует; во-вторых, отсутствию текущих отношений, которых не хватает; и, в конечном итоге, к потере прошлых отношений, о которых человек скорбит. [3, c.108]
Кроме того, отсутствие или утрата таких взаимоотношений в первую очередь относится к их качественному дефекту и, в некоторой степени, к количественному дефициту. Кроме того, одиночество — это недостаток потребностей и метапотребностей интимности и смысла, особенно того вида близости, который имеет значение, и того значения, которое является интимным. Обычно близость без достаточного персонализированного смысла доводит человека до более отчаянного одиночества, чем то, которое человек надеялся облегчить или устранить, когда инициировал или поддерживал отношения.
Соответственно, межличностные отношения без близости лишены того смысла, которого люди больше всего жаждут, а именно самой близости, в первую очередь той, что подразумевается в любви, дружбе и сообществе. Следовательно, одиночество проявляется как эмоциональная жажда близости и смысла, а крайнее одиночество проявляется как голод по близости и смыслу.
Одиночество не только относится к отсутствию желаемого присутствия другого, но само это отсутствие воспринимается как присутствие, хотя присутствие, которое ощущается как отсутствие, то есть как лишение или лишение другого.
Следовательно, не только отсутствие другого и ощущаемое присутствие его отсутствия составляют одиночество, но также и то, что это отсутствие создает недостаток или потерю внутри одинокого «я», так что человек чувствует себя покинутым и истощенным. Фактически, когда другой отсутствует, одинокий человек чувствует, что внутри него чего-то не хватает. Он чувствует себя опустошенным без близости и смысла, можно сказать желаемый другой остается присутствующим в своем отсутствии как своего рода эмоциональный регулирующий и конститутивный идеал, каждый из которых сигнализирует о дефиците или ущербности одиночества.
Поскольку отсутствие другого воспринимается как уязвимое и часто позорное самоотречение, глубоко одинокие люди не так сильно жаждут, чтобы другие были частью их жизни, но еще более отчаянно предпочитают быть частью этих жизней. других, и часто без разбора. Одиночество также состоит из комплекса отрицательных эмоций, а также из чувственного отрицания своего существа. Что касается последнего, то одиночество заставляет страдающего чувствовать себя ничтожеством, лишенным собственной ценности.
Это ощущение собственной никчемности как человеческого существа следует отличать от чувства никчемности, которое испытывает человек, особенно в социальных и культурных формах одиночества, когда человек чувствует себя лишенным ценности из-за внешних источников, будь то признание или заслуженное уважение. В любом случае одинокий человек чувствует себя никем или, по крайней мере, никем особенным. Кроме того, одиночество переживается как недостаток того, чего человек безоговорочно ожидает и предвкушает так же справедливо. принадлежность к одному как к человеческому существу: осознание своей социальности. Таким образом, одиночество — это чувство аннулирования или признания недействительным своего существования. [3, c.124]
С физической точки зрения, давящая и грызущая боль и обида, вызванные серьезным одиночеством, вовлекают в себя все части тела, хотя такие симптомы могут особенно ощущаться в голове, груди и животе. Это тотальное воплощение одиночества объясняет усталость и утомление, которые являются его обычными составляющими. Что касается отрицательных эмоций, одиночество влечет за собой не только те, которые содержатся в вышеупомянутых чувствах и атрибуции собственной никчемности, но также грусть, застенчивость, стыд, вину, беспокойство, разочарование, тоску и отчаяние.
Что касается мотивации и поведения, одиночество может, с одной стороны, оцепенеть и парализовать человека до состояния чистой пассивности; с другой стороны, это может привести к панике. Кроме того, если с одиночеством не бороться, то есть если отрицают его, а не переживают и переживают, чувства гнева и злобы могут усиливаться и разжигать враждебность, агрессивность и насилие. Без теплоты осмысленной близости и света интимного смысла существование человека угасает и увядает. [2, c.24]
Одиночество — это наиболее радикальное проявление отсутствия или утраты человеческой социальности. Быть с другими людьми в рамках различных видов общей идентичности — это изначальный способ человеческого существования. Люди изначально направлены в мир и, в частности, в межличностный мир; если бы это было не так, само существование одиночества было бы экспериментально и концептуально необъяснимо.
Пребывание в одиночестве в позитивном ключе может принимать форму одиночества, которое является конструктивным способом быть отделенным от других, чтобы быть самим собой и с самим собой, тогда как одиночество — это психологически тревожный и физически стрессовый способ чувствовать и оставаться в одиночестве. Одиночество подразумевает добровольное социальное и эмоциональное отстранение от других и, как правило, физическое дистанцирование, хотя, можно также выделить внутреннее и субъективное одиночество, которое возможно проявлять среди других. [1, c.39]Следовательно, простое пространственное расстояние от других не является ни необходимым, ни достаточным условием для уединения, равно как и не для одиночества, поскольку одиночество явно может быть наиболее мучительным, когда человек находится в физическом присутствии или близости других. Более того, уединение желательно не только для отдыха, обновления, уединения, размышлений, творчества и личностного роста, но оно является коррелятом общего развитие.
Таким образом, одиночество, независимо от того, понимаем ли мы его положительно или отрицательно, предполагает изначальный способ бытия. Для достижения самореализации и счастья людям необходимы как уединение, так и пребывание в обществе в различных сочетаниях, в зависимости от таких переменных, как культура, возраст, уровень образования и т. д. род занятий, личные предпочтения и темперамент. Тем не менее, будучи самоцелью, одиночество в конечном итоге остается подчиненным, хотя и дополнительным способом существования.
Глава 2. Философский анализ различных форм одиночества. Особенность экзистенциональной формы одиночества
2.1. Формы одиночества.
Что касается его классификации, то концептуально и экспериментально можно выделить следующие формы одиночества: метафизическое, эпистемологическое, коммуникативное, онтологическое (внутриличностное), этическое (моральное), экзистенциальное, эмоциональное (эрос), социальное (дружба), культурное и социальное, космическое.
Это разделение не претендует на то, чтобы быть исчерпывающим по количеству или исключительным характеристикам. Часто бывает, что определенная форма одиночества, хотя и отличается от всех других форм, способствует возникновению и развитию других. Таким образом, различные формы одиночества взаимодействуют друг с другом аналогично тому, как зависимости (сами по себе являющиеся частыми участниками и последствиями одиночества) взаимно и синергетически связаны.
Метафизическое одиночество.
Самая всеобъемлющая форма одиночества, которая служит основой и фоном для всех других форм, носит метафизический характер. Метафизическое одиночество похоже на «господствующее настроение», всепроникающую тревогу по поводу своей отделенности в мире и своего места в нем.
Кроме того, он представляет собой экспериментальное переплетение высших категорий реальности, таких как бытие и небытие, с их метапсихическими аналогами, а именно, чувствами завершенности, полноты и субстанциональности, в отличие от ощущений незавершенности, пустота и разреженность. Что касается крайнего метафизического одиночества, негативное чувство одиночества или обособленности может быть вызвано ощущением себя всего лишь бесконечно малым эпизодом в бесконечном времени и пространстве. Человек чувствует себя застрявшим в безграничном пространстве галактики разрозненных и опустошенных существ.
В глубоком метафизическом одиночестве есть ощущение ненадежности, хрупкости и случайности своей обособленности. Соответственно, объекты могут казаться неуместными или смещенными, не имеющими связи и непрерывности. Действительно, мир объектов может казаться нереальным или ирреальным. Это, как если бы мир рушился; это кажется неземным и непредсказуемым.
Таким образом, по мере того, как желаемый ими межличностный мир субъектов отступает от достижения или поддержки, метафизически одинокие могут испытать распад мира объектов, который параллелен их собственной внутренней фрагментации.
Для Эриха Фромма осознание себя как отдельной сущности является источником всех тревог, он отмечает, что человек сошёл бы с ума из-за тюрьмы своего одиночества, если бы не смог объединиться в той или иной форме с другими людьми и с внешним миром. [3, c.161]
Эпистемологическое одиночество
Если расстояние до желаемого другого нельзя преодолеть метафизически и структурно, будучи другим или становясь другим, то, возможно, его можно преодолеть эпистемологически, а именно, через функции сознания.
Чтобы проиллюстрировать эпистемологическое одиночество, можно обратиться к взглядам Бена Миюсковича, который утверждает, что все акты сознания и поведения неизбежно мотивируются желанием избежать одиночества. Однако сделать это, рассуждает он, невозможно, потому что сознание устроено так, что одиночество служит его верховной априори, другими словами, его абсолютно универсальным и необходимым принципом. [5, c. 252-281]
Следовательно, одиночество — это призма, через которую мы воспринимаем и оцениваем действительность, хотя мы, как правило, не осознаем саму призму. По оценке Миюсковича, никакая теория сознания не может объяснить, как мы можем достичь других, чтобы спасти и вернуть сознание от его «главного мотиватора», самого одиночества. Методические они или случайные попытки освободиться от (эпистемического) одиночества остаются безуспешными. [5, c. 252-281]
С эпистемологической точки зрения человеческое сознание — это дыра в Бытии, ничто. Однако, как и природа, сознание ненавидит пустоту, и, поэтому, сознание вынуждено стремиться к полноте Бытия, чтобы восполнить недостаток, небытие, которым оно является.
Коммуникативное одиночество
Предполагая, что человек может преодолеть препятствия метафизического и эпистемического одиночества, он все же не сможет удовлетворительно установить отношения с теми, кто ищет близости, смысла. Эта неспособность составляет коммуникативное одиночество, которое имеет множество типов, не последними из которых являются следующие.
Во-первых, это может относиться к одиночеству, которое возникает из-за того, что человек не может эффективно общаться с другими людьми в целом из-за, например, недостатка социальных навыков, коммуникативной компетентности или социального интеллекта.
Во-вторых, это касается одиночества, которое возникает из-за неспособности общаться с желаемыми близкими.
В-третьих, коммуникативное одиночество включает в себя одиночество, которое возникает в результате неспособности или нежелания выражать негативные и самоотрицательные чувства изоляции, исходящие от любой другой формы одиночества. Хотя вполне вероятно, что никакое внутреннее состояние нельзя полностью сопоставить с каким-либо средством экстериоризации, это особенно верно в отношении передачи своего опыта одиночества. Как раз природа всех форм одиночества, особенно когда оно интенсивное и застарелое, мешает общению. [2, c.133]
Онтологическое (внутриличностное) одиночество
По сути, онтологическое одиночество — это ощущаемая угроза обретению или поддержанию самоидентификации и самодостаточности, угроза, которая возникает из-за недостатка близости, смысла. Конечно, это недомогание в конечном итоге вызвано отсутствием желаемого другого. Никакое значение, касающееся близости, не является другим, кроме социального по своей сути, поскольку близость по самой своей природе относится к ценностям, созданным или обнаруженным и разделяемым с другими. Поскольку люди являются социальными существами, их чувство идентичности зависит от других, и это верно для всех индивидуумов, включая тех, кого считают зрелыми, поскольку подлинность состоит из позитивных способов быть зависимыми («гомономными) и независимыми (автономными). [4, c.186]
Относительно этих вопросов уместно замечание Ясперса: «Я не могу быть собой, пока другой не будет со мной». [9] Подлинность — это обязательно процесс самореализации, и обеспечение близости, смысла. Человек всегда находится на грани онтологического одиночества, поскольку, как предостерегает Ясперс, «даже среди изобилия существования, одиночество может внезапно возникнуть передо мной бездной небытия». [9]
Человек чувствует себя потерянным (а любое одиночество — это, по сути, одновременно и ментальное чувство или эмоция страдания, и физическое чувство боли) потерянным без внутреннего компаса, как например. Тревога, присущая одиночеству, может заставить человека почувствовать себя кочевой монадой, изгнанной в призрачный мир самого себя. Ницше намекает на опасность (и возможности) потеряться в одиноком лабиринте своего «я». Человек, без других теряется в себе и не знает, как обрести или восстановить свою идентичность или более высокие уровни целостности и интеграции.
Следовательно, онтологическое одиночество — это чувство фрагментации самобытия (отсюда и название этой формы одиночества онтологическое и внутриличностное). С другой стороны, такое одиночество может постигнуть «я» из-за неудовлетворенности своим отношением к части своего «я», которое аналогично разочарованию в одиночестве, которое может испытывать «я» в своих текущих межличностных отношениях.
Этическое (моральное) одиночество
Согласно де Бальзаку, из всех разновидностей одиночества этическое одиночество является самым ужасающим. Как здесь понимается, этическое одиночество включает в себя одиночество, присущее свободе, выбору и ответственности, а также формированию ценностей, принятию решений и приверженности. Это влечет за собой огромную моральную задачу - столкнуться с одиночеством в его разнообразных формах и превратить его в этически конструктивные отношения и действия.
С помощью мыслей Сартра и Ницше можно обрисовать некоторые элементарные черты морального одиночества. Сартр утверждает, что цена свободы - одиночество. Он пишет, что «дар свободы» — это печальный дар одиночества и стыда». [7, c.91] Согласно сартровскому подходу к свободе, человек должен нести ответственность за свое одиночество и роль, которую оно играет в нравственном существовании.
Более того, человек не только несет ответственность за свой выбор (то, что можно назвать функциональной свободой сознания), но и конституируется как личность именно серией и суммой таких одиноких действий. Хотя человек не несет ответственности за свою ответственность, поскольку он обречен на свободу (вид свободы, которая является структурой сознания) и, следовательно, на одиночество, только она ответственна за создание своей сущности, то есть «существование» предшествует сущности.
Однако одиночество, которое лежит в основе любого выбора, не ограничивается ею. Напротив, ее мучительная ответственность распространяется на всех остальных в том смысле, что она обязана как можно яснее и мужественнее формировать себя, чтобы быть моделью всего остального. Таково для Сартра устрашающее одиночество свободы и ответственности, которое тяготит всех и всегда. [7, c.95]
В то время как Сартр помещает этику и одиночество в, по существу, эгалитарный контекст, Ницше использует элитарную мораль, укоренившуюся в преодолении самостью своего одиночества и преобразовании его в творческое одиночество. Его прирожденный аристократ - одинокий, который взбирается на моральные горы не только для того, чтобы индивидуализироваться в полностью человеческое существо, но и для того, чтобы отделить себя от жалких моральных неудачников и посредственностей, которые собираются вместе, чтобы отразить опасности и требования. одиночества. [7, c.97]
Эмоциональное (эрос) и социальное (дружба) одиночество
Хотя дефицит или дефектность близости / смысла определяет все десять категорий одиночества, чаще всего это связано с эмоциональным и социальным одиночеством, которое лучше всего рассматривать вместе. Вкратце, эмоциональное одиночество — это неадекватность эротической, романтической, сексуальной близости или значения. Социальное одиночество заключается в отсутствии желаемой близости и смысла в отношении дружбы, уважения и сообщества, а также социальных сетей, систем социальной поддержки и общего опыта в целом.
Все формы одиночества подразумевают ощутимое отсутствие или потерю общительности; социальное одиночество также относится к недостатку вышеупомянутой общительности. Короче говоря, эмоциональное одиночество можно сказать как недостаток совместной близости, тогда как социальное одиночество — это прежде всего недостаток интимного обмена. [5, c. 252-281]
При этом некоторые поясняющие замечания относительно природы близости и смысла здесь особенно уместны. Близость — это наиболее субъективная сторона значения, тогда как значение - объективная составляющая близости. Близость, которая сама по себе является платформой и вершиной смысла (особенно в той мере, в какой близость относится к подлинной любви), находится в самой сокровенной и самой сокровенной сфере ценностей.
Фактически, можно правильно предсказать объективность близости как в том смысле, что последняя может воспринимать свои объекты с привилегированной и проясняющей точки зрения, так и в том смысле, что близость, и особенно любовь, имеет объективные и рациональные компоненты, включая свой собственный вид универсального, но детализированного языка и логики, все из которых Августин, Паскаль и Шелер убедительно аргументировали.
Соответственно, можно говорить о «трансобъективности» близости именно потому, что она освобождает то, что является интерсубъективным, и избавляет близких от субъективистского эгоизма. Кроме того, подлинная близость (псевдоинтимность неизменно увеличивает само одиночество, с которым человек пытается уклониться или победить) персонализирует объекты и, в более общем плане, всю природу, даже если неличностные объекты и значения помогают натурализовать людей. [5, c. 252-281]
В общем, близость одновременно освещает наш мир; без нее жизнь становится невыносимой до такой степени, что ставится под угрозу смысл жизни.
Культурное одиночество
Индивиды и группы, которые чувствуют себя непричастными, потому что они исключены, оставлены в стороне, упускаются из виду, не связаны или отключены от основного потока общества и его различных сил (которые сами по себе немаловажным образом влияют на социальные стандарты близости) страдают от культурного одиночества.
Чтобы оценить степень и уровень такого одиночества, можно использовать следующий континуум включения и исключения, Максимальное вовлечение происходит, когда другие ищут личности для отношений. Активное включение означает, что его приветствуют, но не ищут; пассивное включение указывает на то, что другие просто принимают и разрешают ваше участие. Амбивалентность возникает, когда другим безразлично, включен ли один из них или нет. При пассивном исключении один просто игнорируется; при активном исключении сознательно избегают. Максимальное исключение наступает, когда человека отвергают, оставляют, изгоняют или бросают. [9]
Таким образом, эта форма одиночества связана с отсутствием культурной сплоченности и идентичности.
Космическое одиночество
В космическом одиночестве есть ощущение, что существа не только хаотично рассредоточены и рассогласованы (восприятие также преобладает в метафизическом одиночестве), но также что нет личности или личной силы, силы или другой подобной сущности, к которой люди относились бы. сами связаны или, по крайней мере, так тесно связаны.
Следовательно, у человека создается впечатление, что он одинок в безличной вселенной, лишенной какой-либо фундаментальной и окончательной заботы и провиденциальной близости, и смысла. Впоследствии мир кажется недружелюбным, враждебным и, что хуже всего, разрушительно игнорирующим или невосприимчивым к человеческим потребностям, особенно к потребностям аффилированности, привязанности и аффективности в целом. Ощущение пребывания в неличностной вселенной, равнодушной или враждебной человеческим потребностям, заставляет человека чувствовать, что жизнь абсурдно случайна.
С Лейбницем можно задаться вопросом, почему есть что-то, а не ничего, а с Бертраном Расселом можно подумать, что если это лучший из возможных миров, то можно с содроганием подумать, на что будет похоже худшее из возможных. Возможно, Вселенная, как утверждает Сартр, является просто грубым (бессмысленным) и жестоким (лишенным близости) фактом без определенной цели в отношении ее частей или предполагаемого целого [3, c.166].
2.2. Экзистенциальное одиночество
«Жить — значит быть одиноким. Последний результат творения - содрогание от одиночества». Это свидетельство относится к тому, что здесь называется экзистенциальным. одиночество, которое является признанием неискоренимого одиночества, происходящего во всех сферах и стадиях человеческого существования. [3, c.201]
Разочарованный и потрясенный во всех основных объективных отношениях, человек оказывается отброшенным в одиночество своего отдельного существования. В результате теряется всяческая реальность окружающего мира. Однако после нахождения в некоторый момент окончательной опоры в экзистенциальном существовании все сводится к тому, чтобы, исходя из него, вновь обрести прочный контакт с наполненной смыслом и ценностью действительностью.
Но тут оказывается, что этот подлинный контакт с реальностью располагается не в плоскости доказуемой общепринятости, а должен достигаться лишь в собственной вовлеченности и на основе вновь пробужденного верорасположения. Нечто существенное на христианской почве здесь развивал в последнее время Марсель, однако вопрос о том, в какой мере эти исследования могут быть перенесены в плоскость чисто философского разговора, остается открытым. [9]
В этом отношении сетование Джозефа Конрада о том, что люди «одиноки от колыбели до могилы и, возможно, даже за ее пределами», подчеркивает затруднительное положение человека как одно из причин экзистенциального одиночества.
Эта форма одиночества обнаруживается в неизбежных разрывах смысла внутри отдельного «я», когда оно путешествует путем своей индивидуации и социализации через свою пеструю историю инволюции или эволюции и дезинтеграции или интеграции.
Фактически, экзистенциальное одиночество может включать в себя центральную роль, а также крайнюю грань таких процессов. Более того, обычная продолжительность жизни состоит из биологических возрастов и психоэтических градаций, которые сами по себе подвержены неизбежным недостаткам близости и смысла.
Например, переходы от младенчества к детству, к юности, а затем к зрелости, старости и смерти, все с их разнообразными обрядами перехода, обязательно включают периоды экзистенциального одиночества. Более того, такие факторы, как образ жизни, род занятий, болезни и инвалидность, не говоря уже о человеческих бедствиях и природных бедствиях, - все они в совокупности влияют на вид, глубину, интенсивность и масштаб экзистенциального одиночества.
Существование разграничивается тем, что Ясперс называет «предельными» или «пограничными» ситуациями, которые включают конечность, случайность, смерть и само одиночество. [3, c.171]
Хотя эти события в конечном итоге недоступны для рационального понимания, они являются потенциальными поворотными моментами в жизни и являются обязательными для развития подлинности. Можно привести законные доводы в пользу утверждения, что одиночество в целом и особенно экзистенциальное одиночество — это не только ограниченная ситуация, но и важнейший компонент всех других пограничных ситуаций. Более того, нужно отличать переживание одиночества, присущее другим формам одиночества, от одиночества, обусловленного самоопределяющими переживаниями.
Именно последнее является экзистенциальным одиночеством и составляет внутреннюю подкладку всех других пограничных ситуаций. Смерть, возможно, является парадигмой не только экзистенциального одиночества, но и всех форм одиночества, поскольку одиночество само по себе ужасно, именно потому, что оно является призраком смерти.
Кроме того, также может быть, что смерти боятся именно потому, что они могут предвещать состояние бесконечного одиночества. Мы можем быть существами, идущими к смерти, по Хайдеггеру, но поскольку смерть по определению находится вне опыта (это конец опыта, а не опыт конца), она, следовательно, находится за пределами человеческого понимания и даже больше, свой контроль.
Следовательно, природа этого экзистенциального одиночества не может быть постигнута, как и другие аспекты и формы одиночества, встречающиеся в жизни. Таким образом, чувство бессилия по отношению к смерти может не только усилить влияние других типов экзистенциального одиночества, но также и силу других форм одиночества. Сам факт того, что людей называют смертными, показывает скрытую природу одиночества, связанную с человеческим существованием в целом. [4, c.106]
В качестве важнейшего звена экзистенциально-философского понимания отношения человека к миру неизбежно выделяется такая составная часть мира, с которой человек должен быть связан теснее всего: мир подобных ему окружающих людей. Если эта область и была уже включена в предыдущие размышления, то в заключение все же требуется подчеркнуть ее еще раз отдельно, подчеркнуть ее особенную важность.
Сфера окружающих людей представляет собой ту часть мира, которая вообще дана человеку вообще самым первичным образом, откуда лишь в движении детского опыта выделяются животная и растительная жизнь, неодушевленное бытие. И в этой связи следуют указания Хайдеггера о том, что уже посредством слова «мир» языковым образом изначально полагается сфера людского окружения. Он напоминает o таких выражениях, как «весь мир», «большой мир», «человек мира» и т. д., в которых всеобщий мир мыслится как мир окружающих людей.
Подобно тому как для экзистенциальной философии мир вообще выступает не в качестве требующего доказательства утверждения, а всегда оказывается фактом, данным посредством изначального отношения между человеком и миром, нечто похожее имеет теперь место и в сфере окружающих людей. Экзистенциальной философии даже не приходит на ум, что реальность этой сферы она должна доказывать, прилагая усилия, ибо уже в самом первичном факте жизни другие люди всегда предстают в живой совместной жизни в качестве содействия или препятствия собственному личному бытию. Они образуют тот задний план, лишь на фоне, которого и может выделяться единичное личное бытие.
Таким образом, для экзистенциальной философии человеческое бытие всегда уже оказывается данным в живой связи с другими людьми. Ясперс подчеркиваем «Я существую лишь в коммуникации с друг?