Человек и мир вещей. Общество потребления в философии

Материально-вещественное бытие человека среди вещей обусловливает собою определенность его существования в пространстве и во времени. Иначе говоря, локальность и временность (от момента образования до неизбежного разрушения). Человек точно так же подчинен законам мироздания, как и всякое иное образование во Вселенной, не имея никаких преимуществ перед существованием, например, камня. Никто не может почувствовать движение атомов и молекул, из которых мы состоим, так же как человеку не дано «выскочить» из-под диктата естественных законов природы.
Главная «интрига» материально-вещественного бытия человека в Космосе определяется коллизией «бесформенное – оформленное», соотношением Хаоса и Космоса и, наконец, «неживого – живого». Уже в самой форме вещи содержится абстрактная возможность диалектического отрицания «вещности», «субстратности», в том числе в бытии человека как вещи среди вещей, возможность быть не только чувственно воспринимаемой вещью, но «чувствующей вещью» посредством переформатирования ее структуры, разумеется, при условии сохранения этой «вещности»
1. Человек и мир вещейВ классических философских подходах XVIII–XIX вв. человек рассматривался в качестве неизменной разумной сущности, приобретающей новые знания, которые только количественно увеличивают ее возможности. В философских, социологических и психологических исследованиях ХХ в. описывается процесс трансформации человека как последовательность качественных приращений, которые не зависят от воли и желания самого человека. Как пишет П. Бергер, «можно согласиться с идеей экзистенциалистов, что мы творим себя сами, лишь с одной поправкой – большая часть процесса творения оказывается хаотичной и едва осознаваемой».
В феноменологической философии утверждается идея подчиненности структуры сознания «жизненному миру» человека. Это мир практической деятельности, подручных вещей и способов обращения с ними. Другими словами, это повседневная реальность, заполненная рутинной деятельностью, которая зачастую осуществляется машинально, неосознанно. Но именно в повседневности – «плавильном тигле» рациональности – формируются элементы порядка, закрепляемые сознанием в качестве устойчивых идеальных смыслов, которые представляют собой осадочные породы некогда живого практического опыта.
Такой подход позволяет сделать вывод о тотальности человеческого бытия, в которое должны быть включены все, даже самые мелкие составляющие его детали. То, что прежде ускользало от внимания исследователей человека, становится значимым и важным для понимания человеческой сущности. Так, по словам Ф. Броделя, «человек питается, строит жилье, одевается, потому что он не может поступать иначе. Но при всем том он мог бы питаться, устраивать жилище и одеваться по-иному, чем делал <…> Речь идет о языках культуры со всем тем, что человек привносит, вводит постепенно, бессознательно становясь пленником этих языков перед лицом своей повседневной чашки риса или своего ежедневного куска хлеба». Таким образом, в антропологическом исследовании реализуется принцип сплошного описания, включающего мельчайшие проявления человеческой жизни и культуры. Его предметом становится среда, в которой человек живет и обретает свои человеческие качества, часто сам того не замечая и не осознавая в череде будней и выполнения ежедневных, доведенных до автоматизма обязанностей и правил. Это и практики приготовления и употребления пищи, использования одежды, обустройства жилища, и следование гигиеническим предписаниям, и все остальное множество бытовых мелочей, из которых складывается сложная мозаика человеческой жизни.
С этой точки зрения новая эпоха предстает как эпоха инноваций, радикально меняющих образ жизни большинства людей. [1] В это время действительно меняется почти все, что связано с повседневной реальностью. Эпоха великих географических открытий способствовала не только удовлетворению любопытства, страсти к приключениям и стремлению разбогатеть. Побочным продуктом открытия Америки стало значительное изменение рациона европейца из-за появления новых видов заморских растений. Сегодня трудно представить себе жизнь без картофеля, кукурузы, помидоров и кофе. Помимо спасения миллионов европейцев от голода, эти продуктивные растения радикально изменили их образ жизни.
2. Общество потребленияСоциальные аналитики утверждают, что потребительство и индивидуумы, воспринимающие себя преимущественно как потребителей, являются отличительными, если не определяющими чертами современной социальной жизни. Современное общество в настоящее время часто описывается как «общество потребления» в той мере, в какой приобретаются идентичность и статус, а социальная интеграция или интеграция, как считается, достигается через участие в потребительской деятельности. Индустриально-капиталистическое общество, которым занимался Карл Маркс, рассматривается как общество, основанное на труде, общество, которое «вовлекает своих членов в первую очередь в качестве производителей», в отличие от того, что предлагает Бауман, наше общество – в его «позднем модерне, втором модерне или постмодерне ... вовлекает своих членов-опять же в первую очередь-в качестве потребителей». Этот относительный сдвиг акцента от производства к потреблению, в терминах Баумана «переход от производителя к обществу потребления», иллюстрируется растущим вниманием, уделяемым потребительской активности и потребительскому выбору. Это также отражается в тех аспектах, в которых индивидуальная идентичность и удовлетворенность теперь, по-видимому, все меньше и меньше связаны с работой, работой и карьерой и все больше и больше с образом жизни, потреблением и покупками. Переход от общества производителей к обществу потребления характеризуется снижением значимости трудовой этики и соответствующей валоризацией потребления. Потребительские расходы, а не выполняемая работа, теперь являются «обязанностью», «счастливый потребитель», а не дисциплинированный работник, для которого работа или труд составляли призвание, теперь считается необходимостью, а «уверенность» в том, чтобы тратить, считается жизненно важной для экономического благополучия. Подразумевается, что потребительство занимает центральное место в современной социальной жизни и что больше не уместно приравнивать потребление к удовлетворению потребностей или удовлетворению желаний для того что теперь обеспечивает мотивационный акцент необходимый для поддержания казалось бы постоянно ускоряющегося потребительского цикла является стимуляцией фантазии желаемого. [2]
Потребительский образ жизни открыт для критики за его чрезмерность и расточительность, за ускоряющиеся темпы потребления товаров, производимые отходы и тот факт, что это форма жизни, опосредованная рынком, форма жизнь, не признающая границ, которая теперь охватывает как общественные, так и самые личные из частных областей повседневной жизни. Это форма жизни, которая торгует ценностью потребительского выбора и постоянно продвигает его, осуществление или выражение которого отдельными лицами в условиях, которые, как правило, получают меньше аналитического внимания, обычно представляют как образец «свободы». Поощрение и расширение потребительского выбора сейчас рассматривается как самоочевидное проявление свободы, но все чаще это увлекательная деятельность культурных посредников в рекламе, маркетинге и брендинге, чему способствуют культовый статус и пример, предлагаемые звездными деятелями знаменитостей, который культивирует людей как потребителей, стимулирует их в полетах фантазий, чтобы они верили в то, что чувство собственного достоинства, самоидентификации и счастья может быть достигнуто через потребление вещей. Расширение выбора товаров и услуг само по себе не обязательно вносит какой-либо вклад в вид свободы, который имеет значение. Ясно одно: свобода не потреблять - это та свобода, которую неолиберальная капиталистическая рыночная экономика не может себе позволить.
С конца двадцатого века общества все чаще сталкиваются с ускоряющимися процессами трансформации, связанными с развитием глобального неолиберального капитализма и растущей потребительской культурой. [3] Неолиберальный и неоконсервативный дискурс создавал впечатление, что не может быть альтернативы рыночным силам и динамичной культуре потребления, что невозможно вообразить ничего другого. Неспособность вообразить что-либо иное не подкрепляется тенденцией придавать первенство рыночным силам и суверенитету потребителя, тенденцией, которая одновременно маргинализирует вопросы производства, включая производство субъектов потребления и систему ценностей, в рамках которой приоритет отдается суверенной фигуре потребителя и выражению «выбора». [4] Сохранение аналитического фокуса на сохраняющемся значении производства открывает перспективу выявления несоответствий ориентированных на потребление моделей современной социальной жизни и рыночной риторики, которая является следствием этого.
В основе неолиберальной позиции лежит идея о том, что «свободный» или дерегулируемый рынок эффективно координирует и организует деятельность большого числа людей, преследующих свои собственные экономические интересы, таким образом, чтобы это было выгодно для всех вовлеченных сторон. Но в действительности все было иначе, поскольку рынки несвободны. Сторонами рыночных обменных отношений являются, с одной стороны, отдельные потребители, которых в мифах, распространяемых в рамках экономического анализа, ошибочно принимают за суверенных лиц, а с другой - крупные и могущественные корпорации, способные вкладывать значительные суммы капитала не только в дизайн. , планирование и производство товаров или предоставление услуг, но также и в отношении посреднических методов маркетинга, рекламы, брендинга и поддержки знаменитостей, которые считаются необходимыми для развития соответствующего уровня потребительского спроса путем стимулирования желаний и поощрения полетов фантазии на часть потенциальных потребителей. [5] В риторике, приравнивающей выбор потребителя к свободе, не уделяется сколько-либо критического внимания сложные процессы, которые участвуют в игре, которые пытаются стимулировать активность потребителей и одновременно влиять, если не напрямую, на способы выражения выбора.
ЗаключениеРастущее благосостояние во многих частях мира и во многих социальных слоях привело аналитиков к появлению «общества потребления», в котором люди представлены как имеющие широкий выбор в отношении растущего спектра потребительских товаров и услуг. В неолиберальном экономическом дискурсе и неоконсервативной политической риторике, в частности, осуществление потребительского выбора приравнивалось к свободе и пропагандировалось как неоспоримая добродетель, а рост заметных форм потребления и потребительского образа жизни знаковых знаменитостей, «богатых и знаменитых», широко прославлялся. Однако если потребительство стало глобальной культурной формой, то значительная часть населения мира была лишена благ, фактически была исключена из сколько-нибудь значимого участия в «обществе потребления». Размышляя о культивировании потребительского спроса и роли культурных посредников в рекламе, маркетинге и брендинге, комментаторы и критики утверждали, что для многих потребительский выбор более очевиден, чем реален, и далее, что акцент на потребительстве имел серьезные последствия для социальных отношений, окружающей среды и социальной жизни в целом. Несмотря на то, что в настоящее время потребительство приобрело глобальный размах, растет озабоченность его последствиями для отдельных лиц, сообществ и окружающей среды, и возник ряд контрпотребительских организаций, привлекающих внимание к его неустойчивому характеру.
Список использованной литературы
Е. Торчинов. Вещь и вещность в китайской и европейской философии // Торчинов Е. А. Пути философии Востока и Запада: Познание запредельного. СПб., 2005. - 85 с.
Н. Г. Анарина. Сакральная телесность японской художественной вещи // Вещь в японской культуре. М.: Вост. лит., 2003. - 188 c.
Соломко Д.В. Современная философия и методология науки / Д. В. Соломко. - Челябинск, 2015. - 93 с.
История и философия науки / [Н. В. Бряник, О. Н. Томюк, Е. П. Стародубцева, Л. Д. Ламберов; под общ. ред. Н. В. Бряник, О. Н. Томюк. – Екатеринбург, 2014. - 288 с.
Никифоров А.Л. Уильям Хьюэлл и современная философия науки // Революция и эволюция: модели развития в науке, культуре, обществе. - 2019. - 21 с.