«Развитие научного эксперимента, как основа для развития медицины XIX в.»

«Развитие научного эксперимента, как основа для развития медицины XIX в.»

В начале XIX в. было отмечено, что между научно-техническим
прогрессом и достоинством человека существует противоречивая связь.
Великий немецкий философ Гегель считал такое явление «трагедией
нравственности».
Для первых периодов истории культуры было неприемлемо с
моральной очки зрения вмешиваться в природу человека для исследования
или изменения тела живого человека. из-за этого развитие медицины долгое
время базировалось на наблюдении, на желании собрать и умножить данные
о явлениях для обогащения медицинских знаний. Медицина не может
развиваться без такого важного познания, как эксперимент. Но эксперименты
в медицине появились гораздо позже, чем в других науках. Сперва это были
экспериментами над животными.
Первые эксперименты на людях проводили врачи на самих себе.
Врачей, которые не боялись ставить на себе опыты, во всех направлениях
медицины было много. Ни законы, ни кодексы, ни страх не побуждали
врачей к таким поступкам. Они хотели проверить действие препаратов и
методов лечения.
В популярной работе «Драматическая медицина. Опыты врачей на
себе» Гуго Глязер описывает героизм и отвагу врачей: «Они проглатывали не
только культуры бацилл, но и выделения больных; они ложились еще в
теплую постель, с которой только что сняли тело умершего от чумы; они
надевали его рубашку, испачканную кровью и гноем; они не страшились
ничего, лишь бы раскрыть загадки заразных заболеваний и побороть эти
болезни».
Они боролись с болью, могли терять сознание, испытывая на себе
операционный наркоз, проверяли действия ядов и, даже когда умирали,
описывали картину приступов. Что могло руководить врачами?

Кто-то чувствовал ответственность или требования этики, или желание
сделать что-то полезное, у кого-то — научное любопытство. Но в основе всех
этих мотивов лежало чувство любви и сострадания к людям.
Потом положение дел начинает меняться со второй половины XIX в.
Уже в 1901 г. эти основные изменения описываются в разных изданиях, где
важное место занимает работа В. В. Вересаева «Записки врача». Этот
писатель впервые в русской медицине закрепил главное противоречие: жизнь
медицины — гуманнейший из всех наук — немыслимо без попрания
гуманности.
Вересаев приводит ссылки на научные медицинские издания конца
XIX в.. в них описывается о тысячах опытах на здоровых и больных.
Позицию Вересаева разделяет и В. А. Манассеии. В. А. Манассеии – это
российский терапевт и общественный деятель. Он пишет, что, знакомясь с
опытами над людьми, «не знаешь, чему больше удивляться: тому ли
хладнокровию, с которым экспериментатор дает сифилису развиться порезче
для большей ясности картины и “чтобы показать больного большему числу
врачей”, или той логике, где подчиненного можно подвергнуть смертельной
болезни, не спросив его самого. В этот период формируется оправдательный
аргумент в защиту таких опытов: «Если опыты эти помогут раскрыть истину
в столь важном деле, то страданием нескольких лиц человечество еще очень
недорого заплатит за истинно полезный и практический результат».
Венец выявленным стремлениям происходит в 30—40 гг. XX в. В
нацисткой Германии, где размах медицинских исследований в которой
квалифицируется в 1947 г. Международным трибуналом как «преступление
против человечности».
Медицинские опыты над заключёнными сначала возникли в
концлагере Дахау. Их заражали малярией, туберкулезом, а потом наблюдали
за эффективностью разных медикаментозных средств. Исследования в
концлагерях касались болезней, вроде сыпного тифа, газовой гангрены и
других инфекций. Проводились также медицинские опыты на близнецах. С

1942 по 1944 г. было проведено 9 серий опытов с исследованием влияния
сыпнотифозной вакцины разного производства.
Спустя 4—6 недели после введения вакцины 450 заключенных
инфицировали тифом. 158 из них умерли в остром периоде болезни,
остальных «как отработанный материал» умертвили впоследствии. 158 чел.
Были специально инфицированы для выращивания живых риккетсий. Все
люди тоже погибли.
С хладнокровием врачи указывали появление лихорадки, сыпи, болей и
других симптомов, срок наступления смерти. В подопытных группах врачи
изучали течение болезни и эффект применения разных медицинских
препаратов, включая и медикаментов компании «Хехст», которая и по сей
день применяются.
Руководил опытами профессор Института им. Р. Коха в Берлине, член
нацистской партии Герхард Розе. Сами опыты проводили врачи концлагеря,
которые не являлись специалистами в области бактериологии. Из-за этого
они привлекали к изготовлению вакцин и проведению опытов врачей из
заключенных. Также биомедицинские исследования проводились в компании
«Беринг» в Марбурге, в Институте гигиены эсэсовского ведомства в Кракове
и Львове, и в Институте им. Р. Коха в Берлине.
Моральная ответственность за ужасающие эксперименты, как
говорилось на Нюрнбергском процессе над врачами в 1947 г., лежит и на
этих учреждениях. В концлагере Равенсбрюк проводилось искусственное
заражение заключенных газовой гангреной. Опытам подверглись больше
женщины — участницы польского Сопротивления. В разрез на нижних
конечностях вносились бактерии газовой гангрены. Для лучшего сходства с
настоящим огнестрельным ранением в рану вводились деревянные,
металлические и стеклянные частицы. Тщательно описывались появление
температуры, болей, раздувание конечностей газом, появление некроза
тканей и рост смертельного исхода. У группы заключенных проводились
наблюдения над эффективностью сульфамидных и других медикаментозных

препаратов. Очень многие зараженные умирали в мучениях. У выживших на
голени и бедрах были огромные уродливые рубцы. Оставшихся в живых
убивали после выздоровления. Лишь немногие женщины, которые
подменили свои документы на документы умерших, смогли спастись.
Становление высшего медицинского образования в России произошло
благодаря имени великого ученого Николая Ламбертовича Бидлоо. Этот
выдающийся доктор медицины был рожден в Голландии, в Амстердаме. Он
рос в культурной и образованной семье. Его отец Ламберт Бидлоо был
аптекарем и ученым-ботаником, членом Амстердамского медицинского
общества. Дядя Готфрид Бидлоо - анатомом и хирургом, лейб-медиком
английского короля, и - профессором и ректором Лейденско-Батавской
академии.
Следуя по отцовским стопам, Николай Бидлоо окончил эту академию,
в 1697 г. защитил диссертацию на тему «О задержке менструаций», стал
доктором медицины и до 1702 г. занимался медицинской практикой в
Амстердаме. В 1702 г. Бидлоо попал в Россию, которая смогла стать ему
вторым домом: он прожил здесь 30 лет. Многие свои годы был доктором
московского госпиталя и руководителем госпитальной школы, в которой
обучал лекарей главным медицинским предметам. Занимался он также
наукой, стал автором первых в России научных трудов по хирургии.
В 1702 г. Н. Бидлоо был приглашен в Россию и стал доктором Петра I.
В 1707 г. он возглавил первую в России госпитальную школу, открытую в
Москве по инициативе Петра I при первом военном сухопутном госпитале за
рекой Яузой. В школу принимались «изо всех чинов люди», выпускники
семинарий и Славяно-греко-латинской академии.
Бидлоо сам обучал «производству хирургических операций», был в
высокой степени предан своему делу и посвятил госпиталю и училищу всю
свою жизнь. Для организации обучения была проделана огромная работа.
При открытии госпиталя в нем не было не только ни одного скелета, но даже
ни одной кости для обучения остеологии. Лекарь-учитель должен был

служить в одно и то же время и прозектором, и препаратором, и ординатором
госпиталя, и хирургом, и репетитором всех специальных медицинских
предметов, и главным помощником доктора, и распорядителем госпиталя.
Лечили и обучали в основном иностранные врачи по иностранным образцам.
Бидлоо преподавал анатомию, хирургию и повивальное дело, открыл
анатомический театр, производил вскрытие трупов. Составил три учебных
пособия, сохранившиеся в рукописях: "Медико-практический сборник",
"Зеркало анатомии", "Инструкция для изучения хирургии в анатомическом
театре".
Большое внимание в труде Бидлоо уделялось пиротехники -
использованию в хирургической практике различных прижиганий; видимо,
он сам нередко использовал этот метод лечения. Этот вид хирургического
вмешательства эпохи Средневековья был все еще чрезвычайно
распространен и удерживался затем в медицине вплоть до XIX в.
Различалось термическое прижигание, которое производили раскаленным
железом или раскаленным веществом при какой-либо болезни, и
вытравляющее прижигание с помощью прижигающих и разъедающих
лекарств.
Одними из принятых тогда методов лечения, тоже пришедшими из
Средневековья, но применявшимися в медицине еще и в XVIII и в XIX вв.,
были фонтанель - искусственная язва, создававшаяся для длительного
отделения патологического секрета, и заволока - пучок нитей, вложенный в
искусственно сделанный под кожей раневой канал, чтобы вызвать в нем
воспалительное раздражение, нагноение. Фонтанели открывали либо
разрезом, либо разъедающими средствами, либо прижигателями (чаще
всего). Подробно излагалась и техника протягивания заволоки, причем
подчеркивалось, что «заволока значит больше, чем четыре фонтанеля»
Почти тридцать лет оставался Бидлоо на посту главного врача
госпиталя и директора госпитальной школы. С его деятельностью связана
целая эпоха в становлении и развитии российской медицины и в подготовке

национальных врачебных кадров. Таким образом, с именем Н.Л. Бидлоо
связано становление медицинского образования в России.