Эссе на тему: "Мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отдаляет от других людей, а то, что у нас с ними общего" (Д. Рескин)"

В этом эссе я хочу воспользоваться редким случаем, когда можно совместить приятно с полезным: мне бы хотелось пересмотреть, «выплеснуть на бумагу» некоторые свои наблюдения и размышления, которые я сделала за последнее время о людях и жизни среди людей. Такая периодическая «ревизия» никому и никогда не помешает. Я даже рискну предположить, что как только человек перестаёт задумываться о своём окружении, он теряет рефлексивность мышления и становится стариком.
Тема эссе определена высказыванием человека, о котором я раньше ничего не знала, а после написания этого эссе, может быть и забуду о его существовании навсегда. Однако каким бы ни был близким или далеким мне известный английский писатель, философ и общественный деятель Д. Рескин, он когда-то озвучил довольно мудрую мысль. Мудрую и предельно противоречивую. Она у меня вызывает массу вопросов, которые, чтобы не растекаться «мыслью по древу», я условно буду делить на небольшие параграфы. Итак, начнём!
Гитлер.
Представим себе обычного советского человека, который во времена великой отечественной войны вдруг воодушевился проницательной мыслью Рескина и поставил себе цель найти то, что у него общего с Гитлером. Ведь Гитлер – тоже человек. Как и Чикатило, и многие другие кровожадные персонажи нашей истории. Но зачем советскому человеку искать общность с Гитлером или поклявшимся ему в верности немецким солдатом? Это абсурд.
Из этого я делаю вывод: мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отдаляет от других людей, а то, что у нас с ними общего, кроме всех, кто наносит нам прямой ущерб и угрожает нашему благополучию. Искать общее с людоедами – какой в этом смысл?
Границы.
Но людоедами не рождаются, а становятся. И тот же Гитлер когда-то был простым невинным художником, которого вряд ли можно было посчитать исчадием ада. Получается, что меня и людей объединяет только хорошие качества? Их и нужно искать в людях, чтобы быть оптимистом?
Мой собственный опыт показывает, что люди делают свой выбор, основываясь на ключевых предположениях, которые необходимо постоянно проверять в процессе деятельности. Этот выбор в основном и существует в режиме реального времени. А если он «заморожен», то это уже догматизм. То есть если я ищу в людях всегда только хорошее или только плохое – я обречена на неудачу.
Следовательно, надо уметь в режиме реального времени, то есть, по ходу дела, устанавливать границы и постоянно сдвигать их. Например, сегодня я ищу в людях то-то, а завтра буду искать другое, ведь завтра ситуация изменится. Непредсказуемость жизни заставляет сегодня с кем-то дружить, а завтра с ним же враждовать, если того потребуют обстоятельства.
Помощь.
Тема отношений между людьми и того, что же нас сплачивает в одно общество, много лет обсуждалась философами и привела к бесчисленным вариантам трактовок. Одна из них состоит в том, что у людей есть стремление друг к другу в связи с тем, что вместе проще выжить. «Сегодня я помог тебе, а завтра ты поможешь мне», «один за всех и все за одного».
Если в наших силах предотвратить что-то плохое с другим человеком, не жертвуя при этом чем-либо важным для себя, то мы должны сделать это, - гласит такая мораль. То есть нужно помогать, когда есть такая возможность, и нужно видеть в другом индивиде человека, равного себе, если это не угрожает тебе самому.
Мне кажется это вполне целесообразным. Допустим, у людей есть только одно общее свойство – видеть друг в друге помощников, спасителей друг для друга. В таком случае, все люди были бы как родные, но при условии, что помощь постороннему не вредит тебе самому. Скажем, как я могу отдать последний кусок хлеба голодному и стать самому голодным, - это же абсурдно. Но и сидеть на вагоне зерна в то время, как вокруг люди умирают от голода – это тоже крайность. Получается, что наши поиски общего друг в друге подчиняются некому правилу «золотой середины»: с одной стороны, не навредить себе, с другой стороны, помочь ближнему, увидев в нем такого же человека. Следует делать все, что приведет к наибольшему счастью и наименьшему количеству страданий.
Однако это в теории. А на практике люди не испытывают никакого стыда или вины из-за того, что тратят деньги на новую одежду или новую машину вместо того, чтобы отдавать их на помощь голодающим где-нибудь в Сомали или Нигерии. Большинство людей верят в то, что решение проблем голода или нищеты является обязанностью правительства, и что они не обязаны это делать, так как «каждый должен заниматься своим делом».
В итоге возникают новые противоречия, которые можно выразить такой трансформацией главной цитаты моего эссе: «Мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отдаляет от других людей, а то, что у нас с ними общего (если, конечно, эти люди не требуют от нас слишком много помощи)».
Коллективность.
Мне кажется, что в советской идеологии коллективизма содержится значительно больше гуманистического идеала, чем в современной капиталистической идеологии индивидуализма. Сегодня человек обращен к другому человеку инструментально, отчужденно, то есть другой человек видится как средство, а не цель. Тогда как идея коллективности исходит из противоположного: мы всей одной крови, мы все равны, мы все друг другу товарищи, а не господа и рабы.
Поэтому я склонна думать, что коллективизм – это та утраченная сегодня составляющая в нашем обществе, которой очень сильно не хватает людям, что находить то, что нас объединяет. Разве нас объединяет общая страсть к деньгам или потребительству? Разве на этом держится наше общество, что все включаются в гонку за новым «Айфоном», и это нас всех сплачивает? Неужели мы – совокупность эгоистов-потребителей, а не коллектив равных по-своему одаренных личностей?
Коллективизм даёт осознать глобальность человеческих отношений, их нематериальный характер. Если мы обязаны спасать людей в чрезвычайных ситуациях на местном уровне, то мы также обязаны спасать людей от проблем в далеких зарубежных странах. Таким образом, коллектив в самом широком смысле – это не социальная группа или население одной страны, а всё человечество в целом. Звучит, конечно же, очень утопично, но такая точка зрения на общность, на мой взгляд, наиболее верная.
Человечность.
В общих чертах слово «человек» включает в себя не только родовые, биологические признаки, но и признаки большого разнообразия поведения. Например, каждый из нас имеет право управлять своей жизнью и выбирать своё мировоззрение. Многие вещи нас объединяют как людей. Мышление - одно из самых важных явлений, которое даёт людям шанс к объединению. Если бы у нас не было необходимости думать перед тем, как действовать, нас вообще не называли бы людьми.
Тот факт, что человек способен мыслить, не означает, что человек не может совершить ошибку. Это еще одна причина, по которой нас называют людьми. Люди делают ошибки, и мы не идеальны. Кроме того, есть ещё более неоднозначные качества и состояния, например, смех, любовь, искусство. Все это может стать общим для разных людей.
Допустим, смех – это сугубо человеческий знак; способ показать дружелюбие, ведь чувство юмора и здравый смысл очень важны для человека. Поэтому «Мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отдаляет от других людей, а то, что у нас с ними общего: чувство юмора, любовь, сочувствие, - чисто человеческие черты.
Подход друг к другу на основе отделения животных начал от чисто человеческих определяет личность каждого из нас как личность человека, а не самосознание животного. Ведь у всех нас хотя и разные вкусы и увлечения, тем не менее, мы можем делиться друг с другом плодами нашей культуры. Быть человеком означает признавать разнообразие характеров, личностей, физических характеристик, рас, культур.
Права.
Права человека - это то, что делает нас равными. В животном мире нет прав, есть только борьба за существование. Таким образом, когда мы говорим о возможности найти в людях что-то, что нас может объединить, мы должны исходить из всеобщего права на жизнь, права на развитие, права на несогласие.
Парадокс в том, что если человек не хочет искать в других что-то общее и объединяющее, то это тоже его право! Нельзя заставить любить других, невозможно из-под палки сделать всех неравнодушными и открытыми. Кроме того, мир очень культурно разнообразен: сотни религий, тысячи мотивов и самые разные ценности двигают общественный прогресс.
На мой взгляд, наиболее важным достижением человечества за последние век является предоставление всем одинаковых прав и постановка всеобщего для всех вопроса о процветании. Например, в российской конституции это выразилось в утверждении социального характера государства. Как мы можем достичь социальности государства, если не будет искать то, что нас всех объединяет? Судя по всему, никак. И вот один из актуальных примеров, касающихся современных российских противоречий.
Половина (если не больше) населения Москвы сегодня – это различные трудовые мигранты из стран бывших советских республик. Это огромная многомиллионная трудовая армия людей, которые приехали со своими обычаями, традициями, религией и своим культурным уровнем. Среди них есть злые и добрые, ленивые и трудолюбивые, образованные и малообразованные люди. Как коренным москвичам реагировать на «Москвабад»? Конечно же, стараться искать то общее, что объединяет гастарбайтеров и коренных москвичей. Но разве их объединяет смех, любовь и сопереживание? По-моему в реальности общего можно найти довольно мало, и прежде всего, из-за разницы в доходах и статусе.
Доходы.
В наше время, в отличие от греческого и римского времени, те, кто интересуется вопросами личного развития или стремления к счастью, чаще обращаются к популярной литературе по самопомощи, чем к философским работам. На мой взгляд, это глубоко ошибочно. И хотя философы зачастую склонны к снисходительности, тем не менее, решение «московского вопроса» лежит не в политической, а в философской плоскости.
А, между тем, философия всегда с презрением относится к экономике. Экономически обусловленные конфликты и противоборства философия часто списывает на «вульгарный материализм».
На мой взгляд, это снисходительность и пренебрежение философии к экономике в объяснениях человеческого единства не оправданы. Общим для москвичей, покупающих кроссовки за 70 тыс. рублей, и гастарбайтеров, месяц работающих на стройке за эти деньги, выступает стремление к хорошей жизни. Но разница в отношении к деньгам, к материальным ценностям.
Чем крупнее и богаче город и его коренные жители, тем больше надлежащие границы между заботой о себе и заботой о других сдвигаются в пользу заботы о себе. Обсуждения и наставления здесь не работают. Для московича «джамшут» всегда останется дешевой рабочей силой, а для Джамшута москвич всегда будет «зажравшимся» счастливчиком. Таким образом, эти проблемы надо трактовать не столько как теоретические, сколько как практические, социальные.
Популярные современные концепции человеческого совершенства и процветания имеют уязвимость именно в этом: философия дистанцируется от экономики, а экономика от общественно-политических и культурных реалий. Например, политические лозунги всегда пестрят призывами повышать зарплату, делать прозрачным рынок труда, усиливать работу органов власти с мигрантами. А на деле все российские стройки используют дешевый труд мигрантов, так как местные мужчины не могут прокормить свои семьи за те деньги, которые предлагаются мигрантам. Возникает национализм и присущая ему позиция «Мы-они», «наши-не наши».
Поэтому никакого нового понимания (решения современных проблем) целого в этике добродетели и социальной философии единства лично я пока не вижу. Среди обладания различными достоинствами для достижения хорошей жизни ключевыми остаются материальные ресурсы, из которых ведущим остаётся уровень дохода. Чем выше доход человека, тем проще ему быть добрым, искать общее с другими, стараться сопереживать, откликаться на призывы о помощи и т. п. Чем ниже доход человека, вплоть до нищеты, тем труднее быть добрым, помогать, сочувствовать и сопереживать. Нищета делает людей озабоченными выживанием. А когда все мысли о выживании, то и окружающие люди воспринимаются, к сожалению, лишь как средство выживания или как барьер для выживания.
Психология.
И вот, в конце концов, пройдя от философии к экономике и от вечных принципов к общественным реалиям, мы натыкаемся на исходный пункт – психологию личности, природу человеческого существа. Последствиями путаницы в этих вопросах является разочарование в человеке. Хотя я считаю, что поводов для оптимизма всё-таки больше, чем для пессимизма.
Фундаментальный вопрос, который нужно задать самому себя и нам всем самим себе: «У нас есть моральное обязательство относиться к другим как к союзникам и товарищам?» И в первую очередь я имею в виду тех, кого мы не знаем. Если у нас есть такие обязательства, то возникают также вопросы относительно основания, характера и объема этих обязательств. Если у нас нет таких обязательств, то возникает очевидный вопрос о том, почему таких обязательств нет.
Я думаю, что хорошим аргументом в пользу того, что у всех нас есть моральные обязательства искать общее между нами, является использование золотого правила: «поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы они поступили с тобой». Например, если бы я хотела, чтобы кто-то помог мне, если бы меня сбила машина на улице, то последовательность «золотого правила» требовала бы, чтобы я приняла на себя такое же обязательство со своей стороны.
К сожалению, достаточно легко представить человека, который готов отказаться от таких высоких размышлений и, следовательно, может последовательно отказываться думать о других как о равных. И психология личностного выбора, свобода воли человека всегда даёт ему право замкнуться в собственном «коконе». Много ли таких людей, кому безразличен мир и населяющие его люди? Я не знаю. Но я думаю, что динамика такова, что таких людей, чья индивидуальная психология глубоко антисоциальна, таких людей становится всё больше.
Процесс и результат.
Ещё один момент, который я бы хотела затронуть в связи с тем, что мы должны искать в людях общее и объединяющее начало, связан с логикой процесса и результата. В своё время Шопенгауэр пришел к мрачному выводу, что жизнь с конечными целями заставит нас постоянно переживать прошлое или сосредоточиться на будущем, но никогда не будет удовлетворена в настоящем. Тем временем, ценность жизни среди других людей, то есть ценность социального бытия в том и заключается, что оно происходит всегда «здесь и сейчас».
Проектировать свою жизнь исключительно на основе светлого будущего или приятного прошлого нереально. Большинство из нас живут потребностями сегодняшнего дня и это абсолютно естественно. Значит, искать то, что нас объединяет с другими людьми мы можем только процессуально, только в течение сегодняшнего дня. Вчерашнего дня уже никогда не будет, а завтрашний еще не настал или вообще может не настать (с точки зрения смерти).
Взвесив различные философские аргументы о том, что лучше рассматривать как основу отношений с обществом: общее или различное с людьми, мы всё равно будем чувствовать себя более удрученными из-за этого выбора. Поэтому задача состоит не в том, чтобы изменить людей, а в том, чтобы всё время себя спрашивать: «Правильно ли оцениваю то, что я сейчас делаю?»
В этом смысле, мне кажется уместным привести пример из известного кинофильма «Афоня» 1975 года, режиссер – Г. Данелия. В фильме много интересных ситуаций, но одна из них мне показалась близкой – совместная работа Афанасия Борщова с двумя студентами-практикантами. Ситуация мне показалась не просто близкой, но и актуальной в связи с тем, что в ней психологически непохожие горе-сантехник и ответственные молодые люди знакомятся друг с другом и постепенно студенты понимают, что попали не к тому, у кого хотят учиться. То есть сперва они искали в Афанасии хорошего учителя, а потом, наоборот, нашли в нём Афоню, то есть безответственного, наглого и равнодушного человека.
Развитие ситуации здесь проявляется в двух последовательно сменяющих друг друга состояниях оценки. В начале – одностороннее принятие, когда Борщов активно действует как «учитель», читая нотации про утечку воды толщиной в спичку в 200 литров за сутки, «спеша» на помощь в затопленную квартиру, продавая запасные части и т.п. Эти действия покорно принимаются студентами, они не вступают в спор и не протестуют против такого поведения своего наставника. Ведь здесь и сейчас они видят, что такие правила устанавливает сам человек, к которому их приставили учиться.
И в конце ситуации уже начинается уклонение от взаимодействия, когда студенты отказываются работать дальше с А. Борщовым, а он говорит, что только рад этому. У самого же Афанасия бурная активность, настрой на сотрудничество соответственно сменяется аналогичным отказом от дальнейшего общения с подопечными.
Этот пример показывает, что далеко не всегда поиск общего с другим человеком увенчивается успехом. Поиск общего может навести на поиск различий. А различия, в свою очередь, могут оказаться крайне противоречивыми.
Свобода.
Борьба за собственное счастье в современном нам обществе превратилась зачастую в борьбу за успех, за наслаждение товаром, за мнимые ценности. В этой гонке трудно увидеть ценность других людей безотносительно к материальным ценностям. Поэтому, рассуждая о диалектике общественного в отдельном человеке, надо полагаться не просто на личностное измерение вопроса, а на противоречия общественного развития. Модель любой человеческой ассоциации, в которой индивидуальное и общественное, свобода и необходимость будут уравновешены, придут в положение относительной гармонии – это достойная задача для любого мыслителя. Более того, это утопическая задача. Но от этого она не перестаёт быть важной задачей.
Поэтому я считаю, что разобраться в том, какие качества для нас важнее в других людях можно лишь поняв истоки самого происхождения феномена человеческого бытия. И первейшим таким истоком, на мой взгляд, является свобода. Общественный характер природы свободы проявляется в том, что сам человек по сути и является продуктом общественных отношений. Без ответственности и неких рамок свобода искать в других грехи или благо превращается в произвол, вседозволенность. То есть свобода как всеобщая абстракция отношений между людьми означает прежде всего ту границу, когда свобода что-то делать или как-то высказываться прекращается. Например, мы можем сколько угодно высказываться о свободе женщин на аборт, однако свобода на убийство для нас всегда выступает как своеобразная опасность, мы не хотим искать её в других людях.
Следовательно, зона комфорта современного человека всегда начинается с ответственности в критике других людей, а заканчивается свободой в оценке общности с другими людьми, иначе быть и не может, иначе наступает хаос и распад.