Освещение Чернобыльской катастрофы в материалах российских СМИ

Глава 2. Освещение Чернобыльской катастрофы в материалах российских СМИ: особенности интервью
2.1. Подходы к освещению событий Чернобыльской аварии в интервью средств массовой информации
Взрыв ядерного реактора на Чернобыльской атомной станции (ЧАЭС) – называют «первой проверкой советского общества на гласность». В 1986 г. Президент СССР Михаил Горбачев на съезде партии объявил о том, что страна берет курс на плюрализм, демократизацию всех сфер деятельности, свободу слова и печати. Эти процессы в стране получили название «гласность», «перестройка».
В первые дни после того, как взорвался ядерный реактор ЧАЭС, в самом городе шла экстренная эвакуация людей из города Припяти и близлежащих районов. Техногенные последствия аварии были угрожающими; весь четвертый атомный энергоблок вышел из строя, в результате взрыва 190 тонн радиоактивных веществ выброшено в атмосферу, 8 из 140 тонн радиоактивного топлива оказались в воздухе. Гамма-излучение было повсюду: в самой Припяти, окружающих районов Украины, Гомельской области Белоруссии.
В первые дни и затем, в течение нескольких месяцев, вплоть до консервации энергоблока и полной ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, здесь самоотверженно работали пожарные и спасатели, принявшие на себя основной удар: «ликвидаторы» атомной аварии погибали, получив смертельную дозу излучения – сразу или в течение одного-двух лет. Ядерное облако накрыло собой Белоруссию и шло в сторону Европы. При этом средства массовой информации Советского Союза в течение первых двух дней после аварии хранили молчание. Руководство СССР не решалось объявить миру о своей трагедии, в сводках наверх преуменьшались данные о количестве погибших и уровне радиации.
Первой определила влияние радиации Швеция: тревогу подняли работники атомной станции Стокгольма, зафиксировавшие угрожающее повышение фона. Вслед за этим тему катастрофы подхватили все страны Запада. После выдвинутого в адрес СССР требования международной организации по атомной энергетике МАГАТЭ, на третий день после взрыва, центральные газеты СССР опубликовали официальную информацию –маленькую заметку из трех строк, кратко сообщавшую об аварии. С этого началась история освещения событий Чернобыльской катастрофы.
После состоявшегося в 1987 г. суда над виновниками трагедии (на десятилетний срок были осуждены директор ЧАЭС, его заместители, главный инженер и др.) в стране наступило долгое молчание средств массовой информации на тему Чернобыля. Причиной катастрофы названы неосмотрительные действия руководства атомной станцией, проведение опасного эксперимента, несоблюдение элементарных правил безопасности.
В настоящий момент, по прошествии 35 лет после аварии на ЧАЭС, происходит переосмысление полученного опыта, в том числе работы журналистов в освещении крупных аварий, сопровождающихся гибелью людей, экологических, техногенных катастроф. Большой интерес в этом смысле представляют интервью с непосредственными очевидцами событий, «ликвидаторами» аварии, руководителями различных организаций, правительственных служб, которые занимались различными вопросами по уменьшению последствий Чернобыльской катастрофы.
Именно интервью – беседа, диалог, порой дискуссия – способно выявить очевидные, а не выдуманные факты. В интервью зритель оценивает не только информацию, предоставляемую интервьюером, но и личность его собеседника, степень эмоциональной вовлеченности в суть событий, трагические процессы ликвидации ядерной угрозы. Также интервью, как особый формат журналистики, позволяет воочию убедиться в том, что люди действительно спасали не себя, а страну, заботились о мирных жителях, пострадавших от аварии, жертвовали собственным здоровьем и благополучием, чтобы сохранить жизни других.
Идеологические противники России подчас заведомо ложно трактуют происходившие в 1986 г. события: говорят о том, что действия руководства были необоснованными, неграмотными, вредили процессу ликвидации ядерной катастрофы. Разобраться с этими утверждениями, опровергнуть или подтвердить их правоту нам также позволяют интервью, которые являются неопровержимыми свидетельствами реалий прошедшего. Также возможными в настоящее время становятся так называемые информационные «вбросы»: показ якобы документальных, архивных кадров, обвинение всех и вся, оправдание своих действий. Пропагандистская, манипулятивная составляющая в освещении Чернобыльской аварии, безусловно, присутствовала и сразу после катастрофы: боязнь обвинений, осуждения в гибели людей, потери международного политического авторитета двигали действиями советских руководителей.
Первые интервью были опубликованы в СМИ через небольшой промежуток времени после аварии: они являются частью фильма «Чернобыль. Хроника трудных недель» (1986), снятого украинскими документалистами буквально по следам Чернобыльской катастрофы. Это не совсем интервью, но элементы интервью: отрывки бесед, живых диалогов, иногда развернутых монологов людей, являвшихся очевидцами и участниками тех событий. В фильме звучит множество голосов, и ни один из них не является пропагандистским. Украина и Россия в то время являются единой страной; до развала Советского Союза пока далеко, и люди солидарны в своем стремлении помочь всем пострадавшим, спасти кого можно, без различия национальности и гражданства. Герои фильма торопятся сказать свое слово о том, «как это было», вспомнить подвиг погибших, с которыми вместе работали.
В фильме «Чернобыль. Хроника трудных недель» (1986) звучат голоса многих людей, которые согласились рассказать «на камеру» о том, чему являлись свидетелями. Здесь присутствуют такие герои, как:
– пожарные, спасатели, непосредственные «ликвидаторы» последствий аварии (многие из них повествуют о происшедшем из больничной палаты);
– медработники, оказывающие помощь пострадавшим и рассказывающие о последствиях радиационного заражения;
– жители Припяти, эвакуированные из мест постоянного проживания в другие города СССР;
– ученые, объясняющие возможную угрозу жизни людей, экологии, называющие цифры и научные факты, параметры техногенной катастрофы;
– солдаты, офицеры из воинских частей, спешно переброшенных в район бедствия (многие из них также погибли по причине излучения);
– водители, другой обслуживающий персонал, который помогал в ликвидации аварии и также ощутил на себе губительные последствия воздействия радиации;
– добровольные помощники (например, студенты из Африки, пришедшие сдать кровь в московскую больницу для пораженных лучевой болезнью, погибающих ликвидаторов аварии на ЧАЭС).
Все эти категории респондентов, их интервью ценны и важны тем, что они являлись непосредственными свидетелями того, что происходило в те годы (среди них не было только работников атомной станции: пока еще идет следствие). Показанный в конце 80-х годов, фильм произвел впечатления разорвавшейся бомбы: настолько пугающе откровенным он был. До сих пор документальные кадры того времени поражают воображение современных зрителей, так как мы в ходе просмотра понимаем, что многие из героев фильма погибли – их не стало в живых через короткое время после аварии (как правило, несколько дней, недель при сильном поражении радиацией).
Дело в том, что в именно в период Чернобыльской катастрофы окончательно выяснилась губительная сила радиации, которая поражает человека не сразу, но постепенно разрушает его тело. Интересным приемом, который используют создатели фильма, являются сопровождающее все события на экране треск счетчика Гейгера, сигнал о радиационном заражении. Живые люди, говорящие в кадре на камеру о себе, своей семье, передающие привет детям в пионерский лагерь, куда их увезли от радиационной угрозы, врачи, которые подходили к пострадавшим без нужной защиты, молодые солдаты, рисковавшие собой и не знавшие много о лучевой угрозе – эти герои фильма, возможно, через небольшой промежуток времени ушли из жизни. В этом поразительная сила документальных кадров, в том числе интервью.
Все рассмотренные интервью мы будем характеризовать, согласно типологии этого жанра, созданной исследователем А.А. Тертычным (в соответствии с условиями, порядком его проведения, характером беседы, в рамках которой оно происходит. В таблице 1 представлены распространенные типы и характеристика поведения интервьюера.
Таблица 1. Типология интервью (по А.А. Тертычному)
Тип интервью Особенности Поведение интервьюера
Интервью-портрет Акцент на личности известного человека, с которым проводится интервью Обращает внимание на заслуги собеседника, связывает вопросы с событиями его жизни
Интервью-событие Упор сделан на подробностях одного события, одного поступка человека Задача – как можно более обстоятельно описать одно – центральное – событие, например, спектакля
Интервью-зарисовка Основу интервью составляют размышления человека, его видение какого-либо явления Лирический и философский настрой, вопросы, направленные на установление подоплеки события или жизненных обстоятельств
Интервью-диалог
(или полилог) Беседа двух (или более) равных по интеллекту, достойных собеседников, известных людей Постоянной остается авторская манера проведения интервью, значение придается мнению ведущего, наравне с мнением его собеседника
Интервью-монолог Интервью построено на рассказе интервьюируемого Журналист задает один основной вопрос в начале беседы, а затем лишь уточняющие вопросы
Проблемное интервью Беседа посвящена одному или нескольким острым вопросам – социально значимым проблемам Интервьюер просит разъяснить проблему, указать на причины, внести ясностью. Если собеседник уходит от ответа, «сглаживает» углы, то журналист обостряет и вскрывает подоплеку явления
В свою очередь, исследователь Е.Б. Сахнова представляет классификацию интервью, можно представить и иную классификацию, основанную на роли интервьюера в структуре беседы. Ученый наглядно доказывает зависимость типа интервью от роли журналиста, его коммуникативного поведения, а, следовательно, и от его компетентности, называя ее обязательным требованием к работе журналиста. Именно уровень компетентности интервьюера наиболее очевиден в объемных интервью-беседах, интервью-портретах, проблемных интервью, которые можно условно отнести к «ядерным», поскольку именно в таких диалогах журналист имеет возможность максимально проявить свои знания и навыки.
Если говорить о компетентности журналистов, авторов интервью о Чернобыльской аварии периода 1990-91 гг., то их нельзя охарактеризовать с этой точки зрения, так как вся страна, аудитория СМИ, даже специалисты, которые принимали участие в толковании событий катастрофы до конца не понимали, не анализировали ее возможных последствий и реального масштаба. «Атомная тема» тогда не была распространенной, о неполадках и нарушениях предпочитали не говорить. Вследствие этого, интервью в фильме 1986 года, скорее, носили характер «зарисовки»: люди просто делились впечатлениями, указывали на одну, экстраординарную, подробность, деталь происходящего. Например, на такую подробность, о которой рассказал в фильме водитель скорой помощи: машины скорой помощи, перевозившие зараженных людей, были оставлены в зоне Чернобыля, так как были непригодны для эксплуатации, вследствие их радиационного заражения (люди сами являлись источником излучения!). Для журналистов, СМИ, которые торопились сообщить о новых фактах в хронике Чернобыльского бедствия, важно было донести до людей эти детали, смысл происходящего, философию подвига «ликвидаторов».
Можно заметить уже на примере фильма украинских документалистов о аварии на ЧАЭС то, что акцент здесь сделан на самой трагедии, произошедшем событии, на печальных результатах катастрофы (погибли люди, многие умирают в больницах), поэтому второй распространенный тип – это интервью-событие. Оно давало ответ на такие вопросы, как: что именно произошло? Почему произошло? Как именно складывалась последовательность событий? Таким образом, через интервью-события складывалась логическая картина происходящего. Например, в диалоге с журналистом участвует «ликвидатор», весь забинтованный, прямо с больничной койки он рассказывает, что они делали, как и для чего создавался бетонный саркофаг для взорвавшегося реактора. Или другое интервью: старенькая мама погибшего «ликвидатора» рассказывает, что он (большой, сильный человек) был после аварии так слаб, что не мог сжать ее руку: «Силы нема!».
Самые большие возможности высказаться, поделиться тем, что увидели, предоставляет в данной ситуации монолог: журналисты в фильме (за кадром) задают, как можно предположить, только один вопрос и затем выслушивают подробный ответ на него. Скорее всего, это вопрос: Как это было? Расскажите! Переполненные эмоциями, пережившие потрясение, ощущающие трагизм происходящего, люди взволнованно говорят о том, что увидели, узнали, почувствовали. «Как нужно быть осторожным, как помнить о том, что плоды цивилизации не всегда приносят одни лишь только блага! Мы еще долго будем осмыслять жестокие уроки этой трагедии» – так резюмирует увиденное комментатор фильма.
Чуть позже в интервью, размещаемых в средствах массовой информации, эмоциональная реакция на произошедшее сменится осмыслением событий Чернобыльской катастрофы. Уже на первых этапах освещения трагедии в СМИ возникает такая жанровая форма, такой формат взаимодействия, как интервью-проблема. Пока это лишь попытка анализа, постановки проблем, чаще всего размышления в кадре, озвучивание вопросов, стоящих перед обществом.
Рассказывает один из ученых, консультирующих руководителей инженерной службы, которая занималась заливкой взорвавшегося энергоблока бетонной массой:
– Многое приходилось нам делать с задержкой, на ходу решая возникающие проблемы, начиная с медицинских дел и кончая всеми этими техническими средствами. А ведь на самом деле сам взрыв был совершенно ничтожным: там стекла сохранились в двухстах метрах от реактора, в кафе… С точки зрения выброса атомной активности, тоже ничтожным – по сравнению с тем, как возможно в атомной войне… Вы видите, как это трудно – бороться с атомной силой в мирное время, а как это будет происходить, к примеру, в военных условиях? – в этом монологе звучит тревога за человечество, гуманный подход.
В другом финальном интервью ученого, представителя института ядерных исследований, звучит мысль о соотношении человеческого и «машинного» факторов в причинах катастрофы. Ставится вопрос о доверии к автоматике при эксплуатации сложных энергетических систем. Заканчивается интервью-монолог словами комментатора: «И потому в наш горький Чернобыльский опыт так вглядывается человечество».
В основном, попытка логически взвесить, проанализировать происшедшее сделана лишь в конце фильма, где события комментирует научное сообщество, эксперты, в том числе со ссылкой на мнение международных организаций, МАГАТЭ и других сообществ. Таким образом, уже в начале освещения проблем ядерной опасности на примере Чернобыльской аварии, был перекинут «мостик», придан соответствующий вектор для последующего осмысления. Средства массовой информации уже через 10 лет зададутся вопросами, почему произошла техногенная катастрофа, ради чего погибли люди, и кто на самом деле виноват в происшедшем.
2.2. Особенности интервью СМИ периода 1990-х-2000-х гг. в освещении Чернобыльской аварии
В 1990-е годы наступает первый этап переосмысления уроков Чернобыльской катастрофы. Количество материалов, после продолжительного молчания СМИ, увеличилось в геометрической прогрессии. Сыграли свою роль процессы демократизации в обществе, связанные с горбачевской «перестройкой», изменения в порядке деятельности социальных институтов, в журналистике как активной силы в постановке социальных проблем. Преимущественно про события 1986 г. и реалии Чернобыльской катастрофы рассказывали печатные СМИ, которые в 1990-е свободно заговорили на ранее «запретные» темы.
Только в начале 1990-х Верховный Совет СССР признал, что некоторые журналисты и официальные представители власти своей дезинформацией нанесли большой ущерб гражданам, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС. Впервые авария на ЧАЭС в официальных правительственных документах была названа глобальной катастрофой, пишет исследователь-социолог И.В. Гегель. В статье приводится выдержка из постановления Верховного Совета СССР № 1452-1 от 25 апреля 1990 г.: «…Верховный Совет подчеркивает, что меры, принимаемые для ликвидации последствий аварии, оказались недостаточными. В районах, подвергшихся радиоактивному загрязнению, сложилась крайне напряженная социально-политическая ситуация, обусловленная противоречиями в рекомендациях ученых и специалистов по проблемам радиационной безопасности, промедлением в принятии необходимых мер и в итоге потерей частью населения доверия к местным и центральным органам власти… Жители пострадавших районов не обеспечены в полном объеме чистыми продуктами питания… Неудовлетворительно решаются вопросы оздоровления населения, особенно детей… Сложившееся положение является следствием неправильной оценки на всех уровнях государственного управления масштабов и последствий аварии на Чернобыльской АЭС как поистине глобальной катастрофы, слабой координации действий, неоправданной монополизации исследований и засекречивания сведений о радиационной обстановке, особенно в 1986 г., недостаточной информированности населения, а также отсутствия полномочного государственного органа, ответственного за проведение мер по защите населения от последствий аварии на Чернобыльской АЭС».
Таким образом, впервые отмечается пропагандистская составляющая, обличается «обеление» руководителей государственных органов и лиц на местах, осуществлявших руководство процессами ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. В интервью начинают звучать опровергающие официальные источники голоса людей, которые пострадали от катастрофы. Более активную позицию занимают и сами журналисты, которые поднимают тему Чернобыльской аварии в СМИ.
Начиная с 1991 г. и заканчивая первой половиной 2000-х гг., освещение фактов о Чернобыле принимает совершенно иной характер. Выделение данного периода, обусловлено тем, что живы и принимают активное участие в обсуждении участники и очевидцы событий; также важно, что информация распространяется по традиционным каналам СМИ, до наступления господства сети Интернет. В основном, в интервью данного этапа звучат мысли о «социальной несправедливости» – о том, что люди рисковали жизнью, многие сразу или вскоре погибли, еще большее количество пострадало. Но в период «перестройки», которая выдвинула на первый план изменения в политической и экономической системе, советская эпоха и подвиги героев тех лет были во многом забыты, не оценены по достоинству. Возникают многочисленные общественные организации, объединяющие «чернобыльцев», в том числе переселенцев, которых также было более 130 тысяч. В 1990-х, когда страна встала на капиталистические рельсы, происходили не только положительные, но и негативные процессы в сознании людей, мировоззренческой позиции: все советское, «совковое» отрицается, в том числе происходит пересмотр истории, выдвигаются иные идеалы.
Появляются в большом количестве интервью-проблемы; монологи героев трансформируются в живой диалог: для авторов публикаций, журналистов, важно не просто перечисление фактов в их последовательности, но и более глубокое понимание причин происходившего на месте аварии. Вскрываются глубинные процессы: например, ставится под сомнение признание вины осужденных руководителей станции, выяснение того, кто является истинными виновниками аварии. Сразу в нескольких интервью того времени звучит мысль о том, что люди погибли по вине не только непосредственных руководителей, но и руководителей отрасли. Выясняется, что сигналов, предупреждений, «звоночков» о том, что может раздаться взрыв, было несколько: авария на комбинате «Маяк» 1959 г., микровзрыв на Ленинградской атомной станции 1975 г. Выносились ведомственные решения, придумывались меры, но в то же время и замалчивались угрозы, ради выполнения плана, получения премий и т. д.
Героями интервью этого периода:
– ученые Курчатовского института,– инженеры, руководящие процессом возведения бетонного саркофага вокруг четвертого реактора,
– «чернобыльцы», пострадавшие от аварии, и их родственники,
– жители Припяти, близлежащих мест и областей в регионе атомной станции.
Академик Е.Н. Велихов, на время трагедии – заместитель руководителя АН СССР, позже – директор главного института атомной отрасли им. Курчатова, присутствовавший на месте во время ликвидации аварии и консультировавший ликвидаторов по поводу возможных технических решений. На долгие годы этот человек станет неизменным собеседником журналистов, желающих узнать больше не только о Чернобыле, но и природе «мирного атома».
Е.Н. Велихов в одном из интервью делится мыслями о значении трагедии:
Журналист интересуется:
«– Вы ведь принимали непосредственное участие в ликвидации аварии на ЧАЭС?»
Академик отвечает:
«– Да, принимал, как и шестьсот моих коллег-курчатовцев. Тогда наша главная задача была не дать попасть топливу реактора в Припять и Днепр. Полностью избежать этого не получилось, но всего произошло не более 4% выброса из реактора. Нам удалось локализовать горение без всякой воды, а потом уже пошел процесс охлаждения. Под реактором мы сделали специальную ловушку для топлива, чтобы если оно расплавится, не ушло в почву. … Мое убеждение – опять человеческий фактор, было нарушено множество существовавших уже тогда правил безопасности. После этой аварии у нас в стране все принципы работы атомной промышленности были серьезно пересмотрены, ужесточены требования к работе технических систем на АЭС, персонала».
В данном интервью академик также охарактеризовал работу средств массовой информации: А вот по поводу резонанса вокруг аварии на ЧАЭС, о котором вы спросили. Тут немаловажным был и политический фактор. В определенном роде авария стала еще одним звеном в цепочке событий, приведших к распаду Советского Союза, и ее, так сказать, умело «распиарили» в своем роде. Просто истерия началась, писали о якобы тысячах погибших, выжженной земле, отравленной воде. Все это, конечно, сыграло свою отрицательную роль, развитие атомной энергетики на долгие годы затормозилось…
Если в первый период освещения катастрофы государственная власть боится международного осуждения, опасается в обвинениях по поводу бессмысленных жертв, то на втором этапе в интервью журналистов постепенно на первый план выходит и еще одна пропагандистская, манипулятивная составляющая: главный российский монополист – атомная промышленность «открещивается от трагедии»: говорит о том, что энергетическая отрасль безопасна, а виноваты в трагедии те, кто руководил данной станцией.
Как утверждают исследователи, значение работы журналиста при проведении интервью не ограничивается лишь посреднической ролью. Также в задачи интервьюера входит выбор собеседника, с учетом интереса аудитории, определение основной темы разговора, построение стратегии и тактики ведения диалога, создание композиции вопросов, установление подходящей тональности общения, поддержание естественной логики развития диалога, а также, возможно, создание определенного образа интервьюируемого. Анализ интервью показывает, что не во всех текстах функция журналиста сводится лишь к формулированию «правильных» вопросов: различия в коммуникативном поведении журналистов, их роли в интервью существенны.
Так, в газетном варианте интервью наиболее важна текстуальная информация: особое внимание уделяется высказываниям интервьюера и интервьюируемого, подготовке текста (редактированию), сглаживанию речевого высказывания. Вся обстановка и герой интервью описаны в нескольких абзацах, обрамляющих диалог.
Среди рассмотренных в ходе исследования интервью были выделены несколько «показательных» печатных материалов, повествующих о теперь уже прошедших событиях, со слов участников Чернобыльской катастрофы, «ликвидаторов», беженцев-переселенцев.
Рассмотрим несколько характерных признаков интервью этапа 1991-2006 гг., наиболее заметных среди других источников, с точки зрения обрамления и выбора героя-интервьюируемого:
– обрамление интервью включает «бэкграунд», представление собеседника и его роли в произошедшей трагедии, оценку масштабов катастрофы;
– журналисты открыто говорят о том, что ликвидаторы и другие участники событий пострадали от неграмотных действий руководителей ликвидации аварии;
– в фокусе внимания прессы – трагедия в Чернобыле, ее политические, социально-экономические и экологические последствия;
– интервью принимает проблемный характер, хотя до всестороннего анализа причин и последствий Чернобыльской катастрофы, процесса ее ликвидации, перспектив на будущее пока далеко.
Одним из примеров такого интервью может также являться материал журналиста, написанный по следам беседы с одним из главных руководителей Чернобыльской АЭС, осужденным по 220 статье УК РСФСР (в то время), вышедшим на свободу после долгих лет пребывания в колонии и решившем рассказать об аварии журналисту. Интервью, записанное в 1994 г. перепечатано в наше время многими источниками и содержит откровенный рассказ заместителя главного инженера ЧАЭС А.С. Дятлова. Осужденный в 1986 г. человек рассказывает о том, что считает непосредственными виновниками катастрофы научного руководителя и главного конструктора реактора РБМК-1000, с чьего одобрения проводился опасный эксперимент на реакторе (целью его была экономия ядерного топлива). — Но приговор, как всем известно, был совсем иным. Как вы это объясняете?
Журналист задает вопрос:
«–Но приговор, как всем известно, был совсем иным. Как вы это объясняете?»
Собеседник отвечает:
«– Приговор не мог быть другим. Могу спорить, что вы не назовете ни одного факта наказания за крупнейшие аварии последних лет кого-либо иного, кроме диспетчеров, операторов, капитанов и прочих «стрелочников». Хорошо сказано об этом в напечатанном в журнале «Молодая гвардия» письме горноспасателей из Донецкой области, которые ликвидировали последствия отравления шахты: «Создана и четко действует система увода от ответственности основных виновников безобразий. Монополист сам расследует аварию, сам намечает меры и контролирует их выполнение».
Журналист резюмирует: «Не стоит скрывать: мы шли к Дятлову как к преступнику. А вышли из его квартиры, как из жилища жертвы. Мы собирались обличать, а пришлось сочувствовать… И соглашаться». Поражает читателя и тот факт, что герой интервью лечился от лучевой болезни, радиационных ожогов, онкологии, и это его последнее интервью (А.С. Дятлова не стало в 1995 г.). В колонии, где он сидел, его не трогали криминальные элементы, уважая за то, что ответил за аварию вместе с другими руководителями станции. Следовательно, этот человек мог быть честным перед лицом смерти, а его репутация уже не могла пострадать.
Таким образом, на «этапе десятилетия» после Чернобыльской катастрофы средства массовой информации начинают задумываться об истинных причинах аварии, проблемное интервью сопровождается философскими резюме журналистов, постепенно стираются идеологические, пропагандистские воззрения, меняется отношение общества к трагедии. На первый план выходит человеческий фактор.

2.3. Особенности освещения темы Чернобыля в материалах СМИ современного периода
В настоящий момент к истории Чернобыльской аварии журналисты обращаются, в связи с периодически возникающими информационными поводами, – чаще всего это очередная годовщина памяти, связанная с датой 26 апреля 1986 года, разнообразные юбилейные даты (в 2021 г. Россия отметила 35-летие памяти трагедии в Чернобыле). Именно в апреле средства массовой информации чаще всего публикуют материалы (в том числе интервью) о событиях на ЧАЭС.
В заголовках материалов в жанре интервью сегодня все чаще звучат слова обличения государственной власти того времени, посылавшей людей на гибель, недальновидности руководства процессом ликвидации. В фокусе внимания прессы, радио, телевидения остается гуманистический аспект – раскрытие не только масштабов катастрофы и его причин, но прежде всего – трагической судьбы человека, попавшего в условия ядерного бедствия. В большинстве случаев, происходит пересмотр тех ценностей, идеалов, которые толкали людей на мужественные, героические поступки. Акцент в материалах современного периода сделан на ужасе и масштабе трагедии.
Самое большое количество интервью было опубликовано в средствах массовой информации, в связи с 30 и 35-летием Чернобыльской катастрофы. Перечислим несколько наиболее интересных:
– Ющенко Е. Грязная бомба Чернобыля. Интервью с ликвидатором Александром Юдаковым
– Романенкова А. Пустые улицы, радиоактивная пыль и прокажённые. Чернобыль: воспоминания ликвидатора. Работавшие у стен разрушенного реактора люди — о радиоактивной пыли, прокажённых и всеобщей безалаберности. 26.04.2021.
– Новоселова Е. Хроника молчания. Николай Рыжков: Раздался звонок правительственной связи – на Чернобыле авария. 25.04.2021.
– «Чернобыль сделал меня другим человеком». Интервью Горбачева. 03.03.2016. Интервью с бывшим руководителем Союза ССР Михаилом Горбачевым о трагедии, произошедшей почти 26 лет тому назад на Чернобыльской АЭС. Беседовала Галина Аккерман.
– Неудобные тайны Чернобыля: все, кого лечили в Москве — умерли. Все, попавшие в киевскую клинику- выжили. Благодаря одному упрямому человеку (Интервью с главным врачом ожогового центра в Киеве, принимавшего пострадавших от аварии на ЧАЭС).
– Чернобыль: воспоминания журналистов, освещавших трагедию 1986 г. Шрам на сердце. 26.04.2018.
Последний материал интересен тем, что о Чернобыльской трагедии вспоминают сами журналисты, занимавшиеся освещением аварии по следам событий, действовавшие по «указке» партийного руководства своих изданий. Специальные корреспонденты с горечью рассказывают: «И сейчас, 32 года спустя, вспоминать о трагедии Чернобыля так больно. О Чернобыле врать начали с самого начала. Долго молчали. Потом писали о катастрофе, как о мелком эпизоде, бестолково надеясь, что все как-то само собой рассосется». Важно, что идеологическая позиция в раскрытии смысла трагических событий 1986 г. поменялась на этическую, гуманистическую, морально-нравственную. Прежние пропагандисты и «рулевые партии» – журналисты партийных изданий – готовы сегодня открывать для себя и читателей иное отношение к происходившему в то время.
В настоящий момент остается ничтожное количество выживших и сегодня способных сказать правду о Чернобыле очевидцев и участников. Кроме интервью в печатных изданиях, газетах и журналах, множество ценных свидетельств очевидцев размещены на Интернет-ресурсах, в основном, на каналах U-Tube. По характеру, это интервью-размышления, а также проблемные интервью, отражающие факты, полученные в результате журналистского расследования. Самые популярные темы интервью современного этапа:
– Свидетельства очевидцев «Как это было?»;
– Последствия радиационного излучения;
– Забытые герои;
– «Без вины виноватые»: раскрытие истинных виновников аварии;
– Правда и мифы о Чернобыльской аварии (в связи с выходами на экраны английского фильма о Чернобыле);
– Экологические последствия катастрофы.
Здесь следует отметить, что YouTube в наши дни уже не просто платформа видеороликов. Сегодня хостинг предоставляет возможность открыто высказывать свое мнение, делать неплохой бизнес. Для изданий свой канал в данной сети – это доступ к новой аудитории. С точки зрения Чернобыльской катастрофы, использование данного канала способно осветить проблемы трагедии гораздо шире, не с точки зрения официальной власти, а с точки зрения социального смысла подобных событий.
Исследование видеоблогинга, его отношений с традиционной журналистикой провел журнал «Журналист», подтвердивший, «жанры телевизионной публицистики, в которых основным изобразительно-выразительным средством выступает слово», что выдвигает на первый план именно общение, … «коммуникативный процесс, выраженный преимущественно речью с дополнением мимики и пантомимики, представляет собой одну из основ телевидения как социальной системы, впрямую соответствуя природе экрана». Web-телевидение, таким образом, проявляет сходство с традиционным ТВ. В последние десятилетия в сфере видеоблогинга много внимания уделяется острым социально-политическим темам. В исследовании видеоблогосферы, отмечается, что такие каналы собирают большую аудиторию, чем традиционные СМИ, именно ввиду более откровенных высказываний участников интервью.
Интервью на экране отличается тем, что показывает сам процесс проведения беседы, визуализирует любые мелочи в поведении журналиста и его респондентов. Зритель может воочию увидеть, насколько волнуется человек, отвечая на вопросы, как ведет себя сам интервьюер, профессионально ли он строит беседу. В ходе разговора в поведении любого человека проявляется не только вербальная, но и невербальная информация – то есть та, которую можно «считывать» по его жестам, взглядам, манерам.
Так, в телевизионном интервью с тем же А.С. Дятловым имеет значение эмоциональная реакция интервьюируемого: горечь, звучащая в его голосе, прерываемая вздохами и долгими паузами речь. Речь ликвидатора аварии, рассказывающем о том, что никаких льгот, социальных надбавок он не получает, также прерывается вздохами, в голосе слышится смирение, грусть, уныние.
Так же и с событиями 30 с лишним лет назад, в связи с аварией на Чернобыльской станции. Особенно интересно для современного читателя именно эта, непосредственная реакция, эмоции, чувства, переживания. Со стороны журналиста теперь звучат более неформальные вопросы, раскрывающие человеческие аспекты отношений. Например, «Было ли вам страшно?», «Каким вы нашли город? Почему отказались туда ездить?» (в ответ на высказанное мнение собеседника о том, что ему было легче работать на самой станции, но не в городе Припяти). Такие вопросы заставляют собеседника задуматься или высказаться спонтанно, озвучить непосредственную реакцию. Интересно, что многие участники аварии говорят о том, что ни за что (если бы был выбор) не согласились бы сегодня участвовать в ликвидации последствий ядерного взрыва. Многие отмечали, что не анализировали происходящее, повинуясь импульсу, не думали о собственном спасении, и зря.
Алексей Пивоваров, известный тележурналист, создатель канала «Редакция» на канале YouTube собрал свидетельства очевидцев трагедии, сняв с ними серию интервью после выхода художественного фильма BBC о Чернобыле. Документальный проект А. Пивоварова интересен тем, что журналист сопоставляет факты из сериала с фактами из жизни, которые узнает у очевидцев. Звучат, к примеру, такие вопросы, как:
– На самом деле все время пили водку? (на что получает ответ, что, конечно же, нет).
– Правда ли, что героине фильма Людмиле Антоненко, пришлось самой оплачивать свои расходы за две недели проживания в гостинице, во время ухода за умирающим от радиации мужем? (вопрос к автору книги, положенной в основу сценария английского фильма Светлане Алексиевич) – на что получен ответ «Да».
– На самом ли деле роботы, автоматика не могли действовать в той обстановке, и поэтому пришлось отправить на крышу, к радиоактивным обломкам реактора, людей? (отвечает командир подразделения Николай Тараканов, ныне генерал армии).
– Сказал ли кто-то «нет» на вопрос о том, что не хочет идти на крышу, работать лопатой с радиоактивными кусками крыши?
Автор телеинтервью сопоставляет высказывания очевидцев с пропагандистскими заголовками газет 1986 г.:
– «Есть ощущение счастья»;
– «Когда кругом свои»;
– «Зажигаются в окнах огни»;
– «Рядом с другом легче!».
Альбом школьника из Чернобыля, в котором собраны воспоминания и вырезки из газет, также является свидетельством настроения тех лет. С одной стороны, люди жертвовали собой, они верили в высшее предназначение своих коллективных действий, они были едины в своем порыве. С другой стороны, о самом человеке – «ликвидаторе», «чернобыльце» – никто не думал, им не объясняли смысл и последствия происходящего, поэтому людей использовали «вслепую».
Рассказывает Александр Политковский, в числе других журналистов Останкино, освещавших события Чернобыльской аварии, по следам взрыва, во время его ликвидации. «Дорогие ботинки пришлось выбросить, потому что мы ходили по траве в Припяти, вокруг станции, хотя к месту аварии нас, телевизионщиков, не подпускали. Украинский журналист, который, смеясь, показывал мне, как звенит под счетчиком его блокнот, через несколько лет умер…» Сам Политковский называет причиной трагедии русский характер, желание сделать побыстрее, абы как, разгильдяйство.
В аудиовизуальном формате от журналиста требуется умение разговорить «визави» прямо в кадре, расположить к себе и заинтересовать. В этом отношении телевизионное интервью является еще более сложным. Такая особенность является характерной для данного этапа освещения Чернобыльской трагедии. Проявляются также различные поведенческие реакции интервьюера – его коммуникативная тактика.
В ходе развернутого интервью, о котором преимущественно идет речь в данной работе, применяются не только тактика общения, но и тактика противостояния, поскольку журналисты беседуют с известными людьми, и их интервью чаще всего носят широкий, объемный характер, направлены на раскрытие всех сторон личности человека: и положительных, и негативных, и нейтральных. В поведении генерала Тараканова зритель может заметить некоторую браваду: он рассказывает о событиях несколько иначе, чем ликвидаторы, даже говоря о жертвах, погибших солдатах и офицерах.
Также поведение интервьюера может быть продиктовано индивидуальной, уже усвоенной им манерой вести интервью. Существуют объективные законы, которые не принято нарушать в ходе проведения беседы, особенно с известным человеком. «Закон интервью», в частности, необходимо соблюдать для того, чтобы привлечь внимание аудитории к самой беседе. При этом, если внимание человека приковано к проблеме публикации, – это будет заслугой самого интервьюера, а не его известного собеседника.
Возьмем, к примеру, интервью с самым известным человеком периода Чернобыльской катастрофы, Президентом СССР М.С. Горбачевым. Именно он принимал решение «замолчать» взрыв реактора атомной станции. Этот же человек провозгласил «гласность» и свободу слова в прессе, начал «перестройку» не только экономики, но и массового сознания людей. Беря у него интервью по поводу Чернобыльской аварии, ее последствий, журналист задает вопросы на понимание того смысла, который несли события 1986 года. Несмотря на признание экс-президента в том, что трагедия переменила его жизнь, М.С. Горбачев говорит в свое оправдание, что «ученые всегда заверяли нас, руководителей страны, что реактор абсолютно безопасен. Академик Александров говорил, например, что РБМК можно ставить хоть на Красную площадь, так как опасности от него не больше, чем от самовара…». Правитель слушал заверения ученых-ядерщиков, но с его согласия виновными сделали работников ЧАЭС, того же А.С. Дятлова, который рассказывает, что академик Александров сам разрешил провести тот, злосчастный эксперимент.
Журналист снова задает «неудобный» вопрос:
«– Почему не были отменены манифестации 1 мая в Киеве и Минске? Почему вы не сразу выступили по телевидению с обращением к народу? Недостаточная информация? Опасения создать панику?» (речь идет о праздничных демонстрациях, шествиях, связанных с первомайскими праздниками).
В ответ звучат следующие слова политического лидера:
«– Манифестации не были отменены, так как к 1 мая еще не было полной картины случившегося. Действительно, мы боялись паники – вы сами можете представить себе возможные последствия массовой паники в многомиллионном городе! Теперь ясно, что это было ошибкой».
Так же легко Горбачев признает ошибку в том, что не сразу и не в полной мере происходит освещение в СМИ масштабов трагедии, говорит о том, что «мы все не понимали того, что происходит…». Отвечая на вопрос о самоубийстве генерала Легасова и связи его с Чернобыльскими событиями, он уклоняется от прямого ответа. В другом высказывании отмечает, что «в произошедшем виноваты не только политики, но и ученые, проектировщики, обслуживающий персонал». И ни слова сожаления о том, сколько людей погибло, сколько поражено радиацией, сколько судеб изломано. Таким образом, политик обличает сам себя: давая интервью, он преследует цель оправдать свои политические решения в глазах окружающих. Следовательно, интервью достигло своей цели.
В научной литературе описан «квадрат успешного интервью», включающий четыре фактора успеха:
– цель интервью: насколько хорошо интервьюер понимает, с какой целью он проводит беседу с определенным человеком;
– организация интервью: насколько комфортна обстановка, в которой проводит интервью и хорошо ли оно технически организовано;
– подготовка интервью: в какой степени интервьюер владеет материалом, (факты биографии интервьюируемого, область его деятельности);
– поведение интервьюера: уверенность, умение расположить к себе, обаяние, ум и эрудиция, с которым проводится интервью.
В этом смысле среди интервью о Чернобыле современного периода есть и более и менее успешные. Наиболее успешными можно считать те, которые проявляют высокую компетентность, их осведомленность о том, какую опасность представляет радиация, какие технические решения применялись в работе реактора и ликвидации последствий аварии, а также осмысление социальных и гуманистических проблем, вызванных аварией. В настоящий момент продолжается осмысление причин и масштабов трагедии, но не с точки зрения проверки информации, а с точки зрения общечеловеческого смысла Чернобыльской катастрофы.
Заключение
Как известно, различные типы и виды интервью в теории журналистики выделяются, в зависимости от целей и задач, которые реализуются при их проведении, выборе, канала передачи информации (телевидение, радио, печатные издания, интернет), а также тактики, которую берет на вооружение интервьюер. В освещении событий Чернобыльской аварии важны все аспекты, помогающие донести до аудитории смысл происходившего, масштабы и причины величайшей трагедии в истории России.
В свою очередь, существование журналистики как сферы деятельности направлено не только на фиксирование отдельных фактов и явлений окружающей жизни, но в конечном итоге на формирование социальной памяти общества. Журналистику, как феномен культуры, нельзя рассматривать в отрыве от исторической реальности, накладывающей существенный отпечаток на ее повседневное развитие. На эту реальность, в свою очередь, влияют исторические традиции, утверждаемые в обществе. А также, добавим, – и культурные традиции (ценности), представленные в различных жанрах в различных сферах журналистики как поля деятельности
Рассмотренные нами интервью говорят о совершенно различных временных периодах, двух диаметрально противоположных пластах и направлениях развития журналистики в ходе освещения Чернобыльской катастрофы.
Средства массовой информации, будь то печать, радио, телевидение, электронные средства массовой информации, глобальное информационное пространство стали неотъемлемой частью жизнедеятельности общества, массового духовного общения людей. Они осуществляют интенсивную обработку общественного мнения, занимаются его формированием. Распространяют, популяризируют образцы, стили, нормы поведения, моделируют и внедряют в массовое сознание образ реальности, к которому необходимо стремиться.