Применение криминалистики при осуществлении адвокатской деятельности

Одной из ярких тенденций в криминалистике, проявившейся в начале XXI в., стало возникновение нового направления применительно к теоретико-криминалистическим аспектам выступления адвоката в качестве защитника в предварительном и судебном следствии.
Это вполне логично и обусловлено эволюционным развитием конституционного и уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации. Закрепление принципа состязательности в ныне действующем УПК РФ предопределило последующую необходимость в практической разработке эффективных приемов, стратегий и тактик для оптимизации осуществления профессиональной защиты адвокатами.
Вместе с тем в юридической науке существует плюрализм неоднозначных позиций по поводу сущности криминалистики применительно к деятельности адвоката и даже относительно возможности ее существования в этом аспекте. Так, Д.В. Ким указывает на тот факт, что, несмотря на участие адвоката в процессе доказывания, круг его полномочий значительно уже чем у следователя, дознавателя и судьи.
Специфика правового положения адвоката при выдвижении версий защиты заключена ограниченностью его доступа к материалам дела на досудебных стадиях. Помимо этого, в отличии от своего оппонента, защитник менее самостоятелен, поскольку он должен прислушиваться к мнению своего подзащитного, а в ряде ситуаций, в частности, при наличии внутреннего конфликта с ним, обязан отстаивать избранную его клиентом позицию, вопреки своему собственному мнению.
Выдвижение защитником самостоятельных защитительных версий имеет неразрывную связь с осуществлением им права на формирование доказательственной основы, которое, к сожалению, используется крайне редко и зачастую неэффективно.
Подобная ситуация обусловлена, по мнению ряда ученых, общей «деформацией профессионального правосознания российского юридического сообщества». Отмечается существования феномена так называемого «тройственного уклона», когда следователь не желает принимать полученные адвокатом доказательства, суд считает их «второсортными», а сам адвокат нередко настроен пессимистично относительно результативности своей деятельности по сбору доказательственного материала.
Между тем, как считает О. Я. Баев, именно стороны обвинения и защиты, будучи в состоянии состязательности, а не суд как таковой, представляют собой субъектов криминалистики в процессе рассмотрения уголовных дел. Именно адвокат и прокурор при осуществлении своих процессуальных функций используют криминалистические средства для собирания доказательств как средство убеждения суда в соответствии своей позиции по делу требованиям законности и обоснованности.
Действительно, в судебном заседании обе стороны пользуются приемами, которые были выработаны криминалистической наукой выработанными наукой криминалистики, могут объяснять то или иное явление посредством терминологии, присущей криминалистике, а также вправе ссылаться на информацию, полученную посредством криминалистических средств при условии соблюдений требований закона и процессуальных правил относительно тех или иных действий по собиранию доказательств.В настоящее время данный вопрос имеет неоспоримую актуальность в связи с наличием у адвоката права осуществлять самостоятельное формирование доказательственной базы. Будучи осведомленным о новейших тактических приемах и средствах в данной сфере и имея право их применять, адвокат сможет с гораздо большей эффективностью верно реконструировать событие, имевшее место в прошлом.
Однако при этом важным представляется не только правовая регламентация права адвоката на применение технико-криминалистических средств, приборов и методик, но и умение адвоката правильно выбирать оптимальные средства и применять их, поскольку он должен быть уверен, что это отразится благоприятно на исходе дела.
Вышеизложенное можно проиллюстрировать показательным примером из судебной практики. Суть дела заключалась в задержании налогового инспектора по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ст. 290 УК РФ. При проведении следственных действий с его рук и с денежных купюр были взяты смывы для выявления наличия специального порошка.
По делу была назначена химическая экспертиза, а после нее адвокат заявил ходатайство о назначении дактилоскопической экспертизы, которое было удовлетворено. В результате проведения химической экспертизы как на руках подозреваемого, так и на денежных купюрах, были выявлены следы красящего вещества. Результат дактилоскопической экспертизы показал отсутствие на денежных купюрах отпечатков пальцев подозреваемого. Итогом стало прекращение производства по делу в связи с недоказанностью совершения преступления подозреваемым.
Отсюда, целесообразно заключить, что результат по делу был обусловлен осведомленностью адвоката относительно специфики отбора образцов и порядка производства экспертизы, а именно то, что отобрание смывов химического вещества осуществляется при помощи спирта. В свою очередь, отпечатки пальцев представляют собой следы, которые оставляются потожировыми выделениями пальцев. С учетом этого, при отобрании образцов для химической экспертизы спиртом отпечатки пальцев были уничтожены, что и стало причиной невозможности установления отпечатков пальцев подозреваемого по результатам проведения дактилоскопической экспертизы.
Однако на современном этапе, как показывает судебная практика, широко распространены ошибки со стороны адвокатов-защитников в процессе сбора доказательств и их представления суду.
Интересно мнение А.И. Макаркина, который говорит, что потенциальные возможности стороны защиты должны не только соответствовать действиям своих процессуальных противников, но и в ряде ситуаций их превосходить для возможности противостояния незаконным действиям органов уголовного преследования.
Традиционным является восприятие криминалистики как научного базиса для деятельности органов уголовного преследования, который выполнял функцию сопровождения в процессе расследования любого уголовного дела. Неизбежно возникает вопрос о том, будет ли справедливым с позиции принципа равноправия сторон исключение из области ее «научного регулирования» деятельности адвоката в процессе осуществления защиты? Представляется целесообразным отрицательно ответить на данный вопрос.
Для обоснования данной позиции можно привести в качестве примера множество ситуаций из судебной практики, отличающихся крайней сложностью с аспекта тактической деятельности, что требует наличия у защитника тактико-стратегических навыков для максимально эффективного отстаивания прав своего клиента. В связи с этим нередко высказываются мнения о необходимости обособления раздела в криминалистике, посвященного тактике и методике профессиональной защиты по уголовным делам.
Так, по уголовному делу по обвинению Н. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК РФ, адвокат в процессе беседы с подзащитной узнаёт о том, что за рулём транспортного средства, на котором было совершено преступление, находился один из свидетелей происшествия, который был признан таковым следствием.
В итоге, как видим, подзащитная фактически приняла на себя все бремя вины вместо истинного преступника. Судебная практика отличается изобилием подобных конфликтных ситуаций, что свидетельствует о нецелесообразности восприятия криминалистики как науки, обслуживающей только сферу деятельности должностных лиц, ведущих производство по делу.
Интересно то, что по результатам обобщения порядка 50 уголовных дел в стадии судебного разбирательства явно проявила себя тенденция, которая заключается перекладывании руководящей роли в постановке юридически значимых вопросов по делу как со стоны прокуроров, так и адвокатов, на суд. Лишь 10 уголовных дел характеризовались профессиональным подходом участников к организации судебного следствия, предоставив суду изначально присущую ему роль независимого арбитра. При этом имели место даже случаи самоустранения защитников от участия в допросах, что недопустимо в условиях состязательности.
А. Г. Филиппов считает, что главным отличием криминалистики от теории профессиональной деятельности защиты по уголовным делам является принципиальное различие в целях, что делает невозможным существование их в рамках одной науки. Как он утверждает, базисная цель адвоката – осуществление защиты прав своего клиента. Установление истины не входит в систему задач адвоката, разве что в незначительной степени и лишь постольку, поскольку совпадает с интересами клиента. Но это не является препятствием для ограничения предмета изучения криминалистики исключительно разработкой методов уголовного преследования.
Интересно отметить то, что вопрос об использовании положений учения о криминалистической технике адвокатом пока не был поставлен в эпицентр какого-либо комплексного монографического исследования, что, вероятно, обусловлено самими формулировками закона. Так, в УПК РФ предусматривается право представителей защиты лишь снимать копии с документов посредством использования средств техники, однако умалчивается относительно возможности их самостоятельного использования при собирании доказательств по делу. Положения аналогичного характера содержатся в Федеральном законе об адвокатуре, регламентирующие право адвоката на фиксацию с помощью технических средств лишь содержащейся в материалах дела информации. В то же время закон содержит изобилие норм применительно к возможностям применения технических средств для обнаружения, фиксации и изъятия следов преступления и вещественных доказательств, а также при осуществлении осмотра, допроса, освидетельствования и иных следственных действий.
Также в числе причин важно указать на возможность фактического применения адвокатом ограниченного круга средств техники, который практически исчерпывается диктофоном, фотоаппаратом, а также средствами копировальной техники. Между тем перечень применяемых в криминалистике средств техники отличается исключительным многообразием, включая разнообразные материалы, приборы, аппаратуру для раскрытия и предупреждения преступлений. Это, в частности, микроскопическая техника, ЭВМ, следственный чемодан и иные, при этом снабжение данными средствами и приборами следственных органов осуществляется за счет государства в то время как в системе адвокатуры подобные меры обеспечительного характера отсутствуют.
При этом важно учитывать, что событие преступления неразрывно связано с множеством явлений и процессов и совершается путем оказания воздействия на объекты материального и нематериального характера, что трансформирует состояние последних. Именно в преобразованных состояниях объектов представляется возможным найти информацию о действиях преступника, последовательности и характера их совершения, о средствах, применяемых им, а также о его личности и мотивах совершения деяния.
Подобное отражение рождает следовую информацию о событии преступления и участвующих в нем лицах. Если соблюдать ряд условий – эта следовая информация может приобрести статус доказательства по делу. Однако изначально она закодирована, и для правильного уяснения сущности произошедшего важно ее верно расшифровать. Если адвокат придерживается активной позиции в данном аспекте, то можно с достаточной долей уверенности сказать о полноте формирования им доказательственного базиса по делу. Но в действительности этот аспект адвокатской деятельности сводится, как правило, к собиранию справок, характеристик и иных документов посредством направления адвокатского запроса.
Интересна позиция Н.А. Селиванова и В.А. Снедковой, согласно которой для адвоката недопустимо производить поиск свидетелей, предварительные беседы с ним, а также потерпевшим и иными лицами, так как это представляет собой проведение расследования «параллельного характера», что недопустимо, поскольку создает возможности для оказания адвокатом влияния на объективность лиц, с которыми он проводит беседы. Это мнение имеет право на существование, однако данная деятельность не может быть под императивным запретом для адвоката, поскольку не вступает в противоречие с Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».
Для того, чтобы усилия адвоката не оказались пустыми, важно все собранные материалы защиты облечь в форму допустимых доказательств. В этих целях нужно как придерживаться всех необходимых процессуальных требований, так и придерживаться рекомендаций технико-криминалистического характера. Среди них можно выделить, в частности, необходимость представления собранных материалов защиты (фотографий, звуко- и видеозаписей и иных) только управомоченному на их сбор субъекту, облекая в качестве приложения к ходатайству о производстве конкретных следственных и судебных действий, при которых будет осуществлена проверка сведений, которая содержится в материалах защиты; заявление ходатайство о допросе фотографа, специалиста, врача или иных лиц применительно к достоверности источника сведений, полученных адвокатом и иные.
Следует отметить единогласие криминалистов относительно того, что криминалистические разработки относительно средств техники могут быть использованы адвокатами-защитниками. Это во многом обусловлено тем, что, будучи всестороннее «вооруженным» в аспекте сбора и исследования необходимой доказательственной информации, адвокаты могут гораздо более эффективно отстаивать права своих подзащитных и находить истину по делу.
Так, при фотографическом способе фиксации представляется бесспорной гораздо большая наглядность, объективность, полнота и оперативность, что ее ставит в приоритет перед зарисовками и описаниями субъективного характера. К тому же фотоаппарат доступен любому адвокату, и его применение практически незаменимо при осмотре места происшествия, документов и вещей и иных действий подобного рода.
Аналогичным целям служит киносъемка, отличительная черта которая состоит в запечатлении событий и явлений в динамике с акцентом на их развитии и трансформации.
Далее, аудиозапись может применяться в процессе опроса лиц, если они выразят согласие на ее применение. Это даст возможность сохранить как суть речи, так и передать эмоциональные характеристики опрашиваемого, а в сочетании с видеозаписью возможно зафиксировать также поведенческие особенности во время дачи показаний.
Применение вышеизложенных технических средств наглядно показывает процесс опроса лица адвокатом, позволяет убедиться в отсутствии каких-либо нарушений закона, оказания давления на опрашиваемое лицо и иных неэтичных действий.
Применяя технические средства, адвокат должен соблюдать ряд установленных законом условий, а также некоторые аспекты психолого-этического характера. Так, в ст. 9, 164 УПК установлен императивный запрет на применение насилия, угроз, иных незаконных мер, осуществление действий, унижающих честь и достоинство человека, либо создающих опасность для его жизни и здоровья.
Далее, лица, которые принимают участие в следственном действии, должны быть заранее предупреждены о применении технических средств. Также важно учесть, что для производства фотографирования, видеозаписи и киносъемки необходимо получить освидетельствуемого лица.
Следует считать, что адвокат также должен придерживаться данных требований перед тем как принять решение о применении того или иного технического средства.
Для того, чтобы обеспечить реализацию прав адвокатов на использование «криминалистического арсенала», представляется целесообразным внести в ч. 3 ст. 86 УПК РФ оговорку о праве защитника на использование технических средств при собирании доказательств, а в ст. 53 УПК — о праве защитника на их применение, с согласия дознавателя, следователя или суда, при участии в следственном или судебном действии. Помимо этого, не будет лишним предусмотреть в УПК специальную норму, которая была бы посвящена правилам применения в уголовном процессе научно-технических средств.
Таким образом, обобщая вышеизложенное, можно отметить, что в целом использование технических средств в доказательственной деятельности адвоката допустимо и, более того, необходимо, однако при этом важно соблюдать законные права и интересы граждан, а также требования нравственно-этического характера.
Безусловно, крайне важен профессионализм и «подкованность» адвоката, поскольку им должна быть обеспечена сохранность следов, целостность предметов, и при этом должно быть исключено искажение информации любого рода. Если адвокат не может самостоятельно квалифицированно применить технические средства, он наделен правом на получение содействия специалиста.
При этом следует сделать акцент на одном проблемном вопросе. Речь идет о необходимости фиксации условий, порядка и итогов применения технических средств в процессуальном документе. Однако какой это документ для адвоката? Он не наделен правом составления протоколов следственных действий, где все эти нюансы подробно излагаются.
Следует сказать, что по сути единственной правовой формой для изложения данной информации может выступать ходатайство адвоката, адресованное дознавателю, следователю или суду с просьбой выполнить какие-то следственные или судебные действия, вытекающие из результатов применения технических средств. К данному ходатайству также необходимо приложить соответствующие снимки, фонограммы объяснения лиц, чертежи, планы, схемы, диапозитивы. Их доказательственное значение практически сведено к нулю до момента приобщения к делу, но вместе с тем они могут существенно дополнить содержание ходатайств и убедить компетентных должностных лиц в необходимости их удовлетворения.
Сам адвокат должен быть заинтересован в применении технических средств в следственной и судебной практике, так как это выступает важнейшим фактором составления полных и объективных протоколов следственных и судебных действий, а также является фактором обеспечения фиксации достоверной картины самого процесса и результатов проводимых действий.
С учетом исключительной важности максимального внедрения всей совокупности имеющихся технических средств в правозащитную деятельность, представляется желательным иметь такие средства в структурах адвокатуры, а в адвокатских палатах субъектов России также специалистов - криминалистов, которые имеют не только знания по юридическому профилю, но и навыки технико-криминалистического характера. Данные меры выступили бы в качестве стимула внедрения криминалистической техники в адвокатскую практику, поскольку будучи более грамотными в данной сфере, со стороны данных лиц была бы оказана неоценимая помощь в процессе формирования доказательственной базы. Более того, институты такого характера существуют в структуре МВД, прокуратуры и ФСБ, а, отсюда – было бы справедливым внедрение аналогичных правовых рычагов содействия в систему адвокатуры.